После напряженной двухдневной скачки отряд прибыл в Новый Амстердам и направился прямиком к генеральному директору Петеру Стейвесанту. Это был человек лет шестидесяти, он обладал скверным характером – ему в Индиях оторвало ногу испанским ядром, – но не имел достаточных военных ресурсов, чтобы отказывать в удовлетворении требования англичанам, намного превышавшим голландцев численностью. Он проковылял через весь кабинет на деревянной ноге, чтобы поприветствовать гостей, изучил с присущей дельцам дотошностью королевский мандат и письмо Эндикотта и на правильном, хотя и с сильным акцентом, английском объявил, что все корабли в гавани будут обысканы. Также директор издал приказ, запрещающий отъезд лицам, путешествующим под фамилиями Уолли и Гофф или Ричардсон и Стивенсон. Большего, добавил Стейвесант извиняющимся тоном, он сделать не может без согласования со своими хозяевами в Голландии, а поскольку правительство Нидерландов отклонило запросы на арест укрывающихся в его пределах цареубийц, надежды на одобрение мало.
– Вы получали сведения, что Уолли и Гофф или лица под другими именами, которыми могли оказаться они, прибывали на вашу территорию? – спросил Нэйлер.
– Нет, сэр. Не получал.
– Вот видите? – обратился Нэйлер к Келлонду и Керку с улыбкой горького торжества. – Мы на ложном пути.
После встречи они направились из форта в порт Монхатос с рекомендательным письмом от Стейвесанта. Пока остальные переходили с корабля на корабль, расспрашивая капитанов, Нэйлер, считавший эти формальности пустой тратой времени, сидел на тумбе у входа в гавань, покуривал трубку и вполуха внимал грубоватому голландскому говору вокруг. Вторая половина дня выдалась погожей: прозрачное голубое небо, крики чаек над водой, бакены, обнажившиеся благодаря отливу. За стоящими на рейде кораблями виднелись серая плоская лента Лонг-Айленда, несколько домов и ветряная мельница на фоне неба. Форт, как он подметил, был по сравнению с Бостоном вооружен очень слабо. Не более двадцати орудий. Нужно отразить это в докладе.
Крики чаек и блики на воде напомнили, как он прибыл в Америку, полный несбыточных надежд. Каким же он был дураком. Клерк подумал вдруг с тоской о Лондоне с его роскошными зданиями, о своих комнатах в Эссекс-хаусе и кабинете во дворце Уайтхолл, о родной английской глубинке с ее часто разбросанными деревнями, каменными церквями и узкими земельными участками в обрамлении живых изгородей. Ему вспомнилась с нежностью даже вонь, источаемая Темзой во время отлива и сточными канавами по Стрэнду.
Несколько минут спустя появились Келлонд, Керк и молодой человек с гроссбухом. К удивлению Нэйлера, вид у них был торжествующий.
– Вы что-то нашли?
– Нашли, – сказал Керк. – Быть может, это не такой уж и ложный след.
Келлонд вручил ему переплетенный в кожу том. Зажав трубку между зубами, Нэйлер пристроил книгу на колене. Потом открыл на странице, заложенной клочком бумаги.
– Что здесь?
– Грузовой манифест корабля «Флигенде дрек», «Летящий дракон» то есть. Начальник таможни разрешил нам позаимствовать его журнал, чтобы показать вам. Судно отплыло третьего апреля в Роттердам с грузом табака по преимуществу и двенадцатью пассажирами. Седьмое и восьмое имена интересны.
Нэйлер пробежал глазами по списку.
«Эдв. Ричардсон. Уим. Стивенсон».
Он хмыкнул и тряхнул головой.
– Как-то все очень складно, а? – проговорил Нэйлер, держа гроссбух и хмуро глядя на фамилии.
– Верно, – согласился Керк. – Однако какие у нас есть доказательства, что они не сели на «Летящего дракона», а вернулись вместо этого в Нью-Хейвен? Никаких, кроме слов Денниса Крэмптона, единственного, кто их якобы видел, при этом общеизвестного негодяя, обиженного на весь город. И где этот Крэмптон? Исчез, как только Лит приехал в Нью-Хейвен.
– Однако Лит и магистраты вели себя не как люди, которым нечего скрывать.
– Им очень даже было что скрывать, – сказал Келлонд. – Их соучастие в организации побега очевидно. Вероятно, им хотелось уничтожить все следы пребывания в городе цареубийц до того, как мы начнем обыски. А быть может, они не были уверены, что Уолли и Гофф успели уехать, и хотели выиграть для них время.
Нэйлер поразмыслил.
– Это возможно, – признал он и вернул гроссбух. – Но я не убежден. Вся эта затея очень похожа на трюк с целью заставить нас отказаться от поисков.
– Вы намерены продолжать?
– Непременно. Я не успокоюсь, пока не наложу на них руки или пока не буду точно знать, что они мертвы.
Келлонд и Керк переглянулись.
– Простите нас, мистер Нэйлер, – заговорил Келлонд, – но в гавани стоит корабль, отплывающий завтра в Бостон.
– Ну и что?
– Мы тут подумали, что можно сесть на него – это удобнее, чем возвращаться домой по суше. Здесь-то нам делать уже нечего.
Нэйлеру бросилось в глаза, какой у Келлонда лукавый вид. Тут его осенило.
– А этот корабль, случайно, не называется «Карл»? – спросил он.
– Вообще-то, это так, да.
– Точно так, как судно вашей семьи? Надо же, еще одно удачное совпадение. Теперь мне понятно ваше стремление попасть в Новый Амстердам. – Он выбил трубку о боковую сторону кабестана и продул чубук. Приходилось признать поражение. – Я согласен, тут дорога кончается. Вы вполне можете сойти с нее. Но при одном условии: вы никому не расскажете про этот манифест. Я не хочу, чтобы эти пуританские губернаторы получили новый предлог ничего не предпринимать. Согласны?
– Согласны.
Назавтра после полудня, предоставив Чейпину и шотландцам самим добираться с лошадьми домой, трое мужчин отплыли в Бостон. «На этот раз вы от меня ускользнули, – думал Нэйлер, стоя у гакаборта и глядя на тающий вдали берег. – Но я устрою такую бучу, что, если вы еще здесь, ваша жизнь превратится в пытку. Вы не сможете прятаться вечно. Наступит день, когда я вас достану».
В его не знающем покоя уме уже брезжила идея визита в Голландию, а если он окажется безуспешным – очередной экспедиции в Новую Англию.
Нэйлер не ошибся. Со времени их почти что случившегося столкновения в пещере жизнь полковников превратилась в пытку, как если бы на их головы пало проклятие. Опасаясь, что чужак может рыскать снаружи и пристрелить их, стоит им высунуться, они сидели в темноте, лишь изредка переговариваясь шепотом.
– Сколько их было?
– Только один вроде бы…
– Он ушел?
– Я не уверен…
– Тут поблизости могут быть и другие…
– Он мог услышать нас и побежать за подмогой…
Ко времени, когда они отважились протиснуться через расселину на свежий воздух, уже темнело. Если сын Сперри приносил еду, то их не застал. Озерцо в основании верхнего водопада хотя бы вдоволь обеспечивало их питьем. Собирая в сгущающихся сумерках хворост, Нед нашел топорик, индейский, судя по виду, и в его честь они назвали свое убежище Гавань Томагавка и вознесли хвалу Господу за спасение. Но радость их оказалась недолгой. Они решили не разжигать костра, так как огонь был бы виден из города, как комета, горящая на ночном небе. Пещера с ее узким входом напоминала ловушку, поэтому они предпочли спать под звездами.
Сын Сперри появился, как и было обещано, после полудня следующего дня и позвал их писклявым голоском. Офицеры скинули веревку и втянули наверх корзину. Но, открыв ее, обнаружили лишь скудный рацион хлеба и сыра, который проглотили тотчас же. На третье утро до них донесся оклик взрослого мужчины. Они спустили веревку, и Сперри вскарабкался по скале. Он сразу спросил, проходил ли кто мимо, и полковники рассказали про человека, который заглядывал в пещеру и прислушивался в темноте. Уилл предположил, что их разделяли каких-нибудь двадцать шагов. Они слышали его дыхание.
– Наверняка это был Нэйлер, – сказал Сперри. – Он из самого Лондона приехал, чтобы найти вас. По крайней мере, так он говорит.
– Кто он такой?
– Ужас, вот что я вам скажу. Он вселил страх Господень в мою жену.
– Он еще в городе?
– Повел свой поисковый отряд в Новый Амстердам. Но мистер Джонс говорит, что Нэйлер всю Новую Англию сделал для вас небезопасной, грозя наказаниями и расклеивая плакаты о награде. Джонс просил вам передать, чтобы вы держались подальше от городов, пока он не разрешит.
– Но мы не можем торчать здесь вечно, – воспротивился Нед.
– Не здесь. Мне известно место получше.
Полковники собрали пожитки и последовали за фермером вдоль скалы, пока он не нашел нужное место. Там они проделали ту же процедуру, что и раньше: Сперри взобрался на утес, скинул веревку, втащил мешки, затем помог беглецам каждому по очереди подняться наверх.
Это второе место оказалось несколько удобнее первого. Оно представляло собой не столько пещеру, сколько скопление полудюжины больших камней, похожих, как подумалось Неду, на языческий храм, природный Стонхендж. Они образовывали примитивное укрытие площадью примерно сорок на сорок футов и двадцать футов в высоту, в которое вел узкий тоннель между двумя громадными валунами с уступом выше уровня почвы, на котором можно было спать. Окрестные деревья хорошо укрывали его, но когда беглецы вскарабкались на вершину, то обнаружили, что с нее открывается еще более захватывающий вид, чем с предыдущей. Теперь они видели не только город и море, но и уходящую к северу полосу леса.
– Немного дальше есть ручей, где можно ловить рыбу, – сказал Сперри. – И хвороста в изобилии. Если будете жечь костер с другой стороны, из города вас не увидят. Индейцы называют это место скалой Мертвеца и верят, что тут живут злые духи, поэтому вас не побеспокоят. Пистолеты у вас есть?
Нед похлопал по карману.
– Советую держать их при себе. Здесь водятся волки, медведи и горные львы, которые могут вас потревожить. Выстрел их отпугнет. Я пришлю своего мальца с едой, когда смогу. Он оставит корзину, которую вы разгрузите после его ухода и потом выставите снова, чтобы он мог забрать. Не попадайтесь никому на глаза. Мистер Джонс обещает, что придет и заберет вас, как только можно будет безопасно перемещаться.