На третью неделю октября в бухте Нью-Хейвен появились два английских военных корабля.
Через подзорную трубу полковники по очереди наблюдали, как они проходят по фарватеру в гавань и бросают якоря. Полчаса спустя с обоих фрегатов спустили по паре баркасов, набитых солдатами. Шлюпки находились слишком далеко, чтобы подсчитать сидящих в них людей. Можно было лишь утверждать, что это солдаты, благодаря красным мундирам, сливавшимся в одно большое пятно, яркое среди темной воды.
– По сколько человек в каждой лодке, как думаешь? – спросил Уилл.
– По паре дюжин, наверное, – предположил Нед.
– Итого, выходит, около сотни. – Уилл сложил трубу. – Как бы ты поступил на их месте?
– Если бы действовал строго по уставу? Начал бы с города. Расставил на дорогах караулы, чтобы никому не давали ни войти, ни выйти, пока все дома не обыщут. Затем обшарил бы окрестности.
– А предположим, что ты парень не глупый?
– Тогда я бы действовал с точностью до наоборот. Закупорил бы постами город, но начал бы с округи, в надежде погнать нас к Нью-Хейвену.
– Так чего нам ожидать от них?
– Нам следует руководствоваться первым правилом военного искусства: исходить из предположения, что твой противник не дурак.
Остаток дня и все следующее утро они посвятили сворачиванию лагеря: засыпали отхожую яму, вернули инструменты в тайник, устроенный Недом три года назад, закопали вещевые мешки, провизию и поленья, уничтожили кострище. Когда они закончили, не осталось никаких следов их пребывания здесь, если не считать царапин на скале, которыми Уилл отмечал ход времени в их первое лето, – стереть отметины было невозможно. Затем они углубились в ближайший лес и при помощи старой веревки Сперри взобрались на могучий дуб, нижние ветви которого были достаточно толстыми и прямыми, чтобы на них можно было улечься во весь рост, с головы до пят. Клинки и пистолеты они захватили с собой на случай схватки.
Прошедшие за ночь дожди вымочили их до нитки. К утру Нед стучал зубами и ощутил признаки начинающейся простуды.
После полудня, несмотря на горячку, он различил мужские голоса. Подняв голову, он увидел, как четверо красномундирников выходят из-за гребня, неся мушкеты со штыками-багинетами, вставленными в их стволы. Они обогнули большие утесы, проверили их окрестности и ближайшие кусты. Потом остановились. Один из солдат взобрался на самый высокий из валунов, достал подзорную трубу и осмотрел близлежащие деревья. Его наблюдательный пост располагался выше укрытия полковников. Нед вжался щекой в шершавую кору и стиснул челюсти, чтобы зубы не стучали.
– Капитан, посмотрите сюда! – крикнул кто-то.
Нед снова приподнял голову и рискнул бросить осторожный взгляд. Офицер сложил подзорную трубу и стал спускаться вниз, чтобы обследовать находку. Похоже, они наткнулись на календарь Уилла. Разговор сделался более оживленным. Нед слышал, как солдаты извлекли багинеты из стволов и запалили фитили мушкетов. Развернувшись в шеренгу, они направились в их сторону и прошли прямо под дубом.
Звуки стали отдаляться.
– Думаешь, ушли совсем? – прошептал Уилл спустя несколько минут.
– Едва ли. До темноты осталось всего часа три. Скорее всего, они вернутся той же дорогой, чтобы не заблудиться.
– Может, нам на них напасть?
Идея была заманчивой. Но если отряд недосчитается четверых, искать их придут многие.
– Только если они нас заметят.
Среди деревьев прокатился ружейный выстрел. Нед инстинктивно снова вжал голову. В быстрой последовательности раздались еще два. Крики. Шум, производимый продирающимися через кусты людьми, потом долгое затишье. Нед боялся даже дышать. Наконец снова послышались голоса, на этот раз сердитые, препирающиеся. Солдаты прошли прямо под беглецами.
– Я тебе говорил, что видел что-то!
– Ага, привидение.
– Скорее всего, это был дух. Из вчерашней бутылки с ромом!
Кто-то засмеялся. Первый из говоривших продолжал настаивать. Голоса стихли.
Полковники оставались на дереве до наступления ночи. К тому времени Неда лихорадило так, что он едва смог слезть. Он улегся на уступ, а Уилл тем временем откопал несколько шкур, принес воды и немного холодного мяса. Разговаривали они по-прежнему шепотом и огня не разводили из опасения, что солдаты разбили неподалеку лагерь. «О Господи! – молился Нед. – Прости мне мою слабость. Я больше не вынесу. Пусть я умру этой ночью».
Но наступило утро, и он был еще жив.
Лихорадка не отступала три дня. Нед сознавал, что Уилл ухаживает за ним, как за ребенком. На четвертое утро он проснулся без жара. Рядом храпел зять. Нед с трудом встал, доковылял до ближайших деревьев и облегчился. Вскоре ему стало значительно лучше – это была упоительная эйфория, которая приходит вслед за отступившей болезнью. Уолли взял подзорную трубу и осторожно взобрался на вершину скалы. Над равниной стелился молочно-белый туман, но над залитым восходящим солнцем морем было ясно.
На рейде в гавани было пусто. Военные корабли ушли.
После обеда в тот день их впервые за два месяца навестил друг.
Уильям Джонс привез еды: свежеиспеченного хлеба, сыра, ветчины, пива и табаку. Валлиец как будто удивился, обнаружив, что они все еще живы. Он извинился, что так надолго покинул их. Сказал, что слишком опасно было выходить из города, когда в округе столько солдат. Джонс уселся на нижний валун вместе с полковниками и, пока те ели, рассказывал им о произошедших событиях.
Стейвесант без боя сдал голландскую колонию английскому экспедиционному корпусу. Новые Нидерланды перестали существовать. Новый Амстердам получил новое имя в честь брата короля. Теперь он стал Нью-Йорком. Покончив с военной миссией, солдаты обшарили в поисках полковников Нью-Хейвен, Милфорд, Гилфорд и округу. С ним самим, преподобным Девенпортом, мистером Литом и магистратами они обращались довольно грубо, и это наводило на мысль, что у них имеются достоверные сведения. Однако поиски ничего не дали. Обескураженные вояки отплыли накануне обратно в Бостон.
– Тем временем мы не сидели в отношении вас сложа руки. Среди ваших друзей в Америке объявлен был сбор. А мистер Хук прислал деньги, собранные в Лондоне. Для вас обоих приготовлено новое убежище.
Нед покуривал трубку, с наслаждением вдыхая дым.
– Убежище на зиму?
– Нет. На этот раз наконец постоянное.
– В погребе? В пристройке?
– Нет. В доме, с семьей. Ричард Сперри приедет завтра с лошадьми и проводит вас.
– С лошадьми? – Нед предполагал, что им предстоит пешком отправиться в Нью-Хейвен. – Куда нам предстоит ехать?
– В Хедли, это в Массачусетсе.
Нед посмотрел на Уилла, тот пожал плечами.
– Мы про такой не слышали.
– Так никто не слышал, и в этом вся прелесть. Хедли – новая община, в восьмидесяти милях отсюда на реке Коннектикут – это самое удаленное из английских поселений во всей Америке. Все устроено. Вам предстоит жить у священника Джона Рассела, старого друга мистера Девенпорта. Во всем городке насчитывается от силы пятьдесят семейств. Никто вас там не потревожит. Что до внешнего мира… – Джонс улыбнулся и раскрыл ладони, как если бы выпускал на волю птичку в кульминации фокуса. – …то для него вы перестанете существовать.
Глава 28
Сперри прибыл с лошадьми вскоре после рассвета на следующее утро, и путники уехали сразу, захватив из своих пожитков все, что могли увезти, а остальное бросили, не утруждаясь сооружением тайников. Нед дал себе зарок, что, как бы ни сложилась судьба, в каменное логово они больше не вернутся.
Через полосу сгоревшего леса они пробирались, закрыв рот и нос платками, чтобы не надышаться взлетающим из-под копыт коней пеплом. Местами струйки дыма поднимались от тлеющего еще под землей огня. Удивляло то, как много деревьев уцелело. Из почерневшей земли уже пробивались зеленые побеги. Теперь полковники начали понимать, почему пейзажи Новой Англии так схожи с английскими парками. К наступлению ночи они достигли реки Коннектикут.
В течение следующего дня их путь лежал на север. В прозрачном воздухе поздней осени леса пламенели пурпуром и золотом; местами чернели крупные пятна черного цвета, похожие на дыры, прожженные в турецком ковре. Иногда вдалеке они замечали индейское становище. Совершив петлю, чтобы не попасться на глаза обитателям Хартфорда, беглецы вернулись к реке у Виндзора. Это был первый за годы случай, когда они показались на глаза. Вид дюжины с лишним персон, собравшихся у станции паромщика, внушал беспокойство. Нед не убирал руки с рукояти спрятанного под курткой пистолета. Никто не обращал на них внимания. Едва паром перевез их на другую сторону, они двинулись по тропе, держась постоянно справа от реки, и к концу дня встали лагерем в пяти милях к югу от Спрингфилда.
На закате третьего дня они достигли наконец крутой излучины реки Коннектикут, в петле которой угнездился крошечный поселок. Это, как объявил Сперри, должен быть Хедли, хотя он не уверен, потому как никогда не бывал тут прежде. Фермер велел им подождать и не высовываться, пока он тем временем поищет преподобного Рассела.
Красивое место. Это было видно даже в сгущающихся сумерках: пойма с соснами, громадные ивы вдоль берега реки, поросшая лесом гора за ними, пара орлов, описывающих круги в вышине. Но сама отдаленность этого края, царящая в нем тишина, придавали ему пугающий, меланхоличный характер. Нед осмотрел поселок в подзорную трубу.
– Поселение очень маленькое, – сказал он. – Они тут наверняка живут в постоянном страхе нападения.
– В такой дали от остального человечества, стоит ли этому удивляться? – отозвался Уилл.
Часом позже, когда почти уже стемнело, вернулся Сперри.
– Мистер Рассел готов принять вас. Город почти уснул, так что вас едва ли кто увидит.
– Что он за человек? – поинтересовался Нед.
– Добрый христианский джентльмен, полковник. Он вам понравится.
– Хорошо бы, раз уж нам предстоит провести с ним остаток жизни. – Нед хотел пошутить, но в словах его прорезалась нотка отчаяния.