А наутро изменилась ситуация на фронте: советские войска двинулись наконец на запад. Поэтому пленных немцев в срочном порядке переправили в какое-то закрытое лечебное учреждение в Подольске, а Гореева – в Ташкент, в один из эвакуированных туда из Москвы ведущих медицинских институтов. История же эта не забылась благодаря бывшему капитану Николаю Павловичу Абросимову: спустя два с половиной года, уволившись из армии по ранению, он вернулся в Энск. Вернулся, по его словам, ради того самого древнего кувшинчика, который он предусмотрительно спрятал в городе в укромном месте. Именно Абросимов, кстати, и основал в Энске краеведческий музей, коим все жители теперь несказанно гордятся. Сам я, начиная со школьных лет, слышал эту историю не менее пяти раз. Только вот даже не подозревал, что буду ее когда-нибудь кому-нибудь пересказывать…
Глава 37. Нежданное спасение и новые мытарства
В подвале стало заметно светлее, и Красновский, бросив озабоченный взгляд на потолок, умолк. Потом нагнулся, покопался в недрах стоявшей у его ног сумки и извлек из нее сверкнувшую гранеными поверхностями компактную видеокамеру.
– Отчет для Совета надо составить, да и для истории хочу сохранить, – подмигнул он мне почти по-свойски. Затем установил камеру на столе напротив меня и, удовлетворенно крякнув, нажал кнопку пуска.
А отраженный от верхних зеркал свет уже резво струился по стене вниз, и казалось, вот-вот достигнет зловеще поблескивавшего «Реаниматора». Следовало срочно определиться: отдать перстенек настоятелю задарма или выторговать себе хоть какое-то послабление. Желания омолодиться у меня не было, да и в эффективность действия препарата я, признаться, не верил: слишком уж долгий «срок хранения» на его долю выпал – запросто мог и «испортиться». А вот потенциального взрыва золотой «сигары» – и, как следствие, пожара! – опасался всерьез. «Черт бы побрал всех этих безумных химиков, древних и современных! – чертыхнулся я мысленно. – Одни неприятности от их изобретений! Эх, привязать бы сейчас Бен-Газира или Габера к моему стулу – вот бы я над ними покуражился!..» Под напором обуявшей меня злости я не удержался и стукнул кулаком по подлокотнику.
– Не дергайся, бесполезно! – посоветовал мне уже двинувшийся к выходу настоятель. – Примерно через часик мы придем, полюбуемся на тебя…
– Стойте! Я готов отдать вам перстень! – сделал я попытку перевести руль фортуны с направления «в ад» на направление «в рай». И добавил без особой надежды: – Может, хоть тогда ваш агрегат сработает нормально, и вам не удастся меня угробить.
– Если перстень далеко отсюда, никто за ним не поедет – времени не осталось, – процедил в ответ Красновский, но все же остановился.
– Он у меня с собой. За подкладкой куртки.
– Точно? – недоверчиво прищурился Роман Данилович.
– Точно, точно. В кармане, видно, дырка образовалась, вот он за подкладку и завалился. Только сами ищите – я связан.
Красновский приблизился, зашел мне за спину, выдернул, напряженно сопя, зажатую дощечкой куртку и бесцеремонно начал шарить по карманам. Спустя минуту издал довольный рык и метнулся к столу. Перевернув перстень камнем вниз, ловко установил его прямо под золотой «сигарой», после чего, даже не взглянув на меня, торопливо покинул подземелье. Хлопнула дверь, погас прожектор. Впрочем, в последнем нужды уже не было: полоска отраженного утреннего света спустилась еще ниже. Наверное, не очень кстати, но мне вдруг вспомнилась однажды подсмотренная на улице сценка.
…Стоя на автобусной остановке, я наблюдал за работой дорожных рабочих, прокладывавших траншею для электрического кабеля (огромная катушка с ним громоздилась неподалеку). Четыре человека трудились без особого напряга, как бы вразвалочку, а вот пятый, совсем еще молодой парнишка, вкалывал на совесть. Был, видно, в бригаде новичком, потому и старался заработать авторитет. В какой-то момент парень решил выбраться из траншеи, но на влажной после недавнего дождя земле неловко поскользнулся и зарылся носом прямо в грязь. Коллеги дружно над ним посмеялись, а потом плотный усатый мужчина (видимо, бригадир) назидательно произнес:
– Запомни, сынок, на всю жизнь: если мышь-землеройка будет копать слишком глубоко, она рискует из собственной ямы никогда не выбраться.
«Вот я и уподобился глупой землеройке, – с грустью подумал я. – Докопался, называется… А в жизни ведь все закономерно, все подчиняется тем или иным законам. Есть законы Кеплера, Ньютона, а есть вот, оказывается, и закон землеройки. Прав все-таки был тот бригадир, когда учил: усердствуй, пацан, но с оглядкой на последствия!»
От невеселых мыслей меня отвлек скрип дверных петель. Я повернул голову на звук и от изумления чуть не вскрикнул. В подвал скользнула… Настя Кошелькова!
– Нет желания поменяться местом со мной? – спросила она, приблизившись.
– Ты… ты как сюда попала?! – растерянно прошептал я. – Уходи, здесь опасно! Видишь, камера на столе стоит? Все на пленку записывается!
– Камера – это ерунда, – стрелой метнулась девушка к столу, походя щекотнув мою щеку волосами.
Только тут я обратил внимание на ее явно взвинченное состояние: глаза неестественно расширены, лицо бледное, рыжие волосы всклокочены как у горгоны Медузы. Она меж тем небрежно сдвинула камеру в сторону, бухнулась зачем-то перед «Реаниматором» на колени и, обхватив круглую столешницу руками, уставилась на торчавшую в центре агрегата золотую трубку, истерично шепча:
– Быстрее! Ну быстрее же!..
– Так ты процедуре омолаживания себя подвергнуть решила? – догадался я. И не сдержал искреннего удивления: – Но зачем?! Тебе ведь еще и двадцати нет!
Обернувшись, Анастасия посмотрела на меня как на полного кретина.
– Ты, Саш, вроде уже взрослый мужик, а в элементарных вещах не рубишь! – воскликнула она запальчиво. – Да сохранить молодость – это ж мечта любой нормальной девушки! Иначе что меня ждет лет в шестьдесят? Дряхлое прозябание и букет старческих болезней? А я этого не хочу! Не хочу, слышишь?!
«Похоже, ее уже не переубедить», – озадаченно подумал я, но все-таки предпринял еще одну попытку:
– Настя, меня здесь, если ты не заметила, насильно держат! Даже вон к стулу привязали, чтоб не сбежал. Не догадываешься, почему? Да потому что эксперимент этот очень опасен!
– Не верю, не верю, не верю! – заталдычила девушка как заведенная. – У меня все получится, получится!..
– Хорошо, успокойся, все у тебя получится, – подыграл я ей как маленькой девочке. И попробовал вызвать жалость к себе: – Помоги только, пожалуйста, мне избавиться от проклятых пут – все тело уже затекло! А потом и я тебе помогу, чем смогу…
Анастасия, увы, на мою просьбу никак не отреагировала: самозабвенно вскинула лицо кверху, откуда с минуты на минуту должен был хлынуть поток солнечного света. «Что же делать? – лихорадочно размышлял я. – Если Настю вразумить не получается, тогда надо собственным спасением озаботиться. Ведь этот прожженный махинатор Красновский, бесстыдно прикрывающийся церковной рясой, и впрямь может насильно заточить меня в своем монастыре на несколько лет. А тут стены звуконепроницаемые – хоть обкричись потом». От подобной перспективы я не на шутку очканул, но зато пришло и спасительное озарение: я решил прибегнуть к примитивной хитрости.
– Сосредоточься и выслушай меня, детка, – по возможности жестко произнес я, и прозвучавшая в голосе сталь действительно заставила девушку оглянуться и воззриться на меня со вниманием. – Доза содержащегося в золотой трубке вещества рассчитана только на одного человека! Сама посуди: если врач пропишет тебе принимать по две таблетки за раз, а ты станешь ограничиваться одной, то выздоровления будешь ждать очень долго. Именно поэтому, кстати, настоятель и его компания меня и покинули. Ради чистоты эксперимента, так сказать. Ибо из одной козлиной шкуры десять шапок, как известно, не сошьешь…
Взгляд Анастасии прямо на глазах обрел некоторую осмысленность. Еще секунда, и она нервно забежала за спинку моего стула и начала, тяжело сопя и едва не всхлипывая от напряжения, освобождать меня от пут. Увы, для распутывания узлов, сотворенных крепкими руками профессионалов, дамских силенок было явно недостаточно, а время «икс» катастрофически приближалось. И тут, по счастью, я вспомнил о припрятанной в прошлый раз сабле.
– Отбой, Настя! – громко скомандовал я. – Вручную тебе с этим шлангом не справиться. Иди к двери, найди в углу справа от косяка саблю и тащи ее сюда. Только будь осторожней, не поранься ненароком!.. – К моей радости, поиск оружия не затянулся, и когда девушка вернулась с крепко зажатым в руках клинком, я принялся руководить собственным спасением: – Аккуратно вставь лезвие между спинкой стула и пожарным рукавом. Вставила? Молодчина! Теперь начинай плавно водить им вверх-вниз. Да-да, именно так, все правильно. Не торопись, две-три минуты у нас с тобой еще есть… Умница! – вскричал я, почувствовав полное избавление от утомивших оков.
Рывком вскочил и подался вперед, намереваясь первым делом отнять у чересчур возбужденной девицы опасное оружие, но… Переоценил свои скромные после долгой обездвиженности силы и грохнулся на пол, попутно задев стол и умудрившись рассечь лоб. Тогда Анастасия, по-прежнему, видимо, считая меня конкурентом, отшвырнула саблю в сторону и, ухватившись обеими руками за воротник моей куртки, волоком потащила меня к дверям. Я же одной рукой успел зацепить эфес клинка, а второй старался ей по мере сил помогать.
Мы уже практически достигли выхода, когда освещенность подвала вдруг возросла втрое, если не впятеро. Машинально оглянувшись, я увидел, что на стол и установленный на нем агрегат излился вертикальный столб солнечного света и «Реаниматор» словно бы заполыхал огнем. Настя, тоже обернувшаяся и увидевшая эту картину, отчаянно вскрикнула и, отпустив мой воротник, опрометью бросилась к еще, наверно, не остывшему после меня стулу. «Не до жиру, быть бы живу», – молнией пронеслась в моей голове мысль, и я, вспомнив навыки далекого голопузого детства, преодолел последние два метра до двери на четвереньках, после