Я уже понимаю — это опять сон. Вокруг, в моей реальности, ничего такого нет и быть не может. Невольно сглатываю ком. Так тянет туда, в неведомое, туманное прошлое, к забытым друзьям и женщинам, к своему старому дому, незавершённым, скорее всего, делам… Но я знаю, что это ненадолго. Скоро меня выкинет назад, в суровую действительность. И начинаю внимательно следить за происходящим, впитывать каждое мгновение, каждое ощущене. Они останутся со мной, их жизнь не сможет отобрать.
За прилавком — угрюмая бабка, укутанная в какой-то тулуп и в шапке. Она равнодушно смотрит, как мы заходим и начинаем выбирать алкоголь и всякую нужную мелочёвку. Мы — это я, спокойный здоровяк Джон, с чуть кудрявящимися, всклокоченными волосами и намечающейся лысиной, весельчак Димон, сильно семитской наружности, с маленькими хитрыми глазками, и две девчонки — Лера и Таня. Лера светленькая, и нравится мне. Она очень красивая, хотя и с отнюдь не ангельским характером. Таня тёмненькая, и не нравится мне, но зато — Тане явно нравлюсь я. Всем лет по двадцать. Смотря на каждого, я будто получаю краткое досье, но не из данных, а из ассоциаций и мимолётных воспоминаний. Без деталей, но отдельные моменты всплывают довольно ясно.
Зачем мы пришли — известно. В доме Джона, где мы празднуем новогодние праздники, кончился — какая неожиданность — алкоголь. Пришла пора совершить вылазку в ближашее сельпо, дабы пополнить запас огненной воды. Говорят, её тут у туземцев можно обменивать на такую бесполезную глупость, как деньги. Которых мы с миру по нитке набрали со всех, прикинув, что ещё на пару-другую бутылок чего-нибудь покрепче и на запивон должно хватить, после чего пошли на добычу, как самые ответственные и страждущие.
Вернее, страждущим был, по сути, только Димон, этому всегда мало. Я не особо жаждал предаться безудержному пьянству как таковому, но очень надеялся напоить и склонить к чему-нибудь хорошему Леру. Та просто хотела развеяться и прогуляться, а вот Таня, есть подозрение, увязалась с нами за компанию только из-за того, что пошёл я. Касательно же Джона — у того изначально не было выбора. Он же местный и знает, что здесь и как…
И вот мы, встав напротив шкафика с крепышом, спорим, что брать. Удивительно то, что обе девушки за водку, а Димон предлагает взять плохонький, но коньяк. Нам с Джоном всё равно, и то, и то пойдёт, потому больше слушаем, как этот языкастый юноша, будучи в меньшинстве, азартно пытается уболтать девчонок. Ему обычно всё равно о чём спорить, важен сам факт. Наш дружный гогот, кажется, несколько раз заставляет вздрогнуть бабку-продавщицу.
Однако любая забава приедается. И нам с Джоном, наконец, всё это надоедает. Пора бы уже, в конце концов, и честь знать! Не проявив никакой мужской солидарности, мы выступаем на стороне прекрасного пола, и Димону не остаётся ничего, кроме как капитулировать. Он картинно поднимает руки — мол, всё, «сдаюс, сдаюс», и мы перемещаемся вдоль прилавка к бабке.
— Здрасьте! С наступившими вас! — Димон, как самый болтливый, обращается к продавщице. Та молчит в ответ, смотрит куда-то мимо, в пустоту. — А дайте нам… Водки!
При последних словах этот паршивец улыбается, да так, как это только у него выходит — бесконечно хитро и обаятельно, так, как скалился бы демон, выторговывая себе очередную душу. Более пройдохистой физиономи и при этом не вызывающей неприязни, я, боюсь, и представить себе не могу. И тем более не могу представить, чтобы кто-то не улыбнулся в ответ.
Бабка продолжает молчать. Димон машет у неё перед лицом рукой:
— Эй!
— Я вижу. Чего надо?.. — грубый ответ продавщицы неприятно удивляет.
— Водки.
— Какой водки?!
— Ну… Вон, «Журавли».
Бабка медленно, кряхтя, встаёт, и идёт к заветному шкафчику. Берёт какую-то бутылку и ставит на прилавок.
— Мы просили «Журавли»!
Продавщица непонимающе смотрит на Димона, потом на бутылку. Берёт её, ставит обратно. Достаёт, наконец, ту, которую нужно.
— Три штуки!
Поворачивается, достаёт ещё три.
— Всего — три штуки!..
Димон явно вошёл в раж, и теперь у него появилась новая забава — попытаться сломать бабку. Но его обрывает Джон.
— Баб Нюр, одну оставьте. А нам ещё сока, тоже три, — и в сторону расстроенного прерванной забавой товарища. — Хватит паясничать, Дима. Доставай деньги.
Финансы, конечно, хранятся у нашего казанчея. Все знают, как он виртуозно торгуется и находит всевозможные лазейки и способы, как добыть то же, но по гораздо меньшей цене. Так что сейчас именно он, уже не улыбаясь, протягивает бабке купюру. Та подходит, механически берёт её, открывает кассу и считает сдачу.
— Но тут не хватает! Ещё двадцать надо!
Бабка всё так же молча достаёт и грохает на стол четыре пятака.
Мы с Джоном, тем временем, раскладываем бутылки и пакеты с соком по рюкзакам. Девушки наблюдают за происходящим с лёгким недовольством. Я вижу, как Лера красиво, но очень по-сучьему морщит носик… И фыркает в сторону тормознутой бабки, тихо и ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы услышали все, и в первую очередь сама продавщица:
— Ну и сервис!..
— Пошли уже, — Джон недовольно смотрит на девушку, и на Димона, который как раз в этот момент ловко сгребает деньги с прилавка и кладёт в карман.
Мы выходим, и я тоже не выдерживаю. С лёгким смешком говорю:
— Ну и бабка!
Меня поддерживают все, мол, и правда, бывают же. Джон молчит. И только когда мы успокаиваемся, чуть сдавленно говорит:
— У неё вчера дочь умерла.
Глава 55
Я вскинулся и резко сел, стряхивая с себя остатки «сна». Рядом, в полутьме, зашевелилась Валерия. Снаружи от вороха тряпок, под которым мы спали, было промозгло и неприятно, и я поспешил зарыться обратно.
— Волчик! В чём дело?..
Голос боевой подруги и соратницы был таким невнятным и заспанным, что я невольно улыбнулся.
— А? Почему молчишь?! Случилось что?.. — следующая фраза оказалась произнесена с неподдельным беспокойством, и я поспешил исправиться, заверив поскорее, что всё нормально.
— Нет-нет, ничего такого. Просто, сон…
— Опять?
— Ну, да… Как обычно.
Валерия завозилась, пристраивая голову на моей груди. Я положил руку поверх, притянув девушку за плечи.
Мы полежали немного в тишине. Сквозь многочисленные щели в дощатых стенах проникал скудный свет с улицы, доносились приглушённые звуки просыпающегося «города». Наступало очередное утро, уже второе, встреченное мной в Анограде. Казалось бы, совсем немного времени прошло… Но сколько всего успело случиться!
— И что тебе снилось, интересно?..
— Совершенно ничего интересного. Какие-то люди, какие-то поступки. Лавка и бабка-лавочница, потерявшая дочь.
— Бр-р-р…
— Я же говорю, ничего интересного.
— Волчик… А слушай, я что подумала тут. Может, это ты вспоминаешь прошлую жизнь?
— Может. Но она… Сильно отличается от всего, что я вижу вокруг.
— Очень сильно?
— Да. Прямо вот вообще.
Пальчики Валерии скользнули по моей торчащей из-под тряпок руке и легонько повернули её. Я почувствовал касание около того места, где родимое пятно.
— Это пятно, оно так похоже на корзинку!
— Сходство есть, и правда.
— Мне сейчас показалось, это не просто корзинка. Будто там что-то внутри есть!
— Да нет там ничего. Просто пятно, и всё.
— Понимаю, что нет ничего. Не держи меня за дурочку-то совсем. Просто… Так тени легли, наверное… Вот и показалось.
Я опустил взгляд, всмотрелся. Дурацкое родимое пятно. Сейчас-то уже привык к нему и не замечаю, но вначале оно мне крайне не нравилось, казалось лишним на теле.
— А ещё, знаешь что, Волчик? Ты вряд ли помнишь. Есть легенда такая, про младенца, наследного принца. Его кормилица, чтобы спасти малыша от подосланных убийц, положила его в корзину и спустила в реку. Ниже по течению его выловили крестьяне, приютили и вырастили.
— Занимательная история. И чем всё закончилось?
— Как — чем! Конечно же, он вырос, узнал о своём происхождении. Приметное родимое пятно как раз и помогло. Потом он нашёл тех, кто убил его родителей, и расправился с ними.
— Восхитительно.
— Правда, дальше его отравили… Но это уже совсем другая история.
— М-да…
— Я к чему это, Волчик. А вдруг ты… Тоже какой-нибудь наследный принц?
— Тебе всё эта идея покоя не даёт?
— Ну конечно! Я уверена, что с тобой всё не так просто! Это же очевидно, Волчик!
— Да-да…
С улицы раздались знакомые голоса. Тюрин и Барин.
— О! Это наши. Пойду, узнаю, какие у нас теперь планы, пока они не свалили все куда-нибудь… — я вскинулся, быстро оделся и поспешил как можно скорее выбраться наружу, преодолевая лёгкое сопротивление Валерии, которая хотела ещё понежиться в «постели».
Я действительно серьёзно опасался, как бы гномы не исчезли, не попрощавшись. И беспокойство моё имело все основания. Подгорные жители очень спешили куда-то, мне выговорили даже за то, что не сразу привёл к ним Кримина с повозками.
Кримин — самый главный и ответственный из всех оставшихся в Северной Столице гномов, помощник Тюрина, тот, на кого я и должен был выйти. Его удалось найти только после долгого разговора по душам с Диром, убитым горем мужичком из «Южной Гавани», который оказался её единственным хозяином. Причина горевать у этого дядьки действительно была — единственный сын и наследник, который отправился на юг, чтобы закупить по дешёвке специй для готовки, но заболел и скончался в пути от лихорадки…
После этого Дир совершенно запустил всё, потеряв к делу своей жизни интерес — да и к самой жизни, по совместительству, тоже. Но окружающим все эти душевные терзания были совершенно не интересны, они приходили за тем, чтобы набить брюхо — и очень удивлялись, когда не получали привычного сервиса, без стеснения показывая все негативные эмоции хозяину некогда любимого заведения. Так что, когда я внезапно проявил готовность выслушать и дал возможность поплакаться в жилетку, это будто прорвало плотину сдерживаемого молчания.