– Кто ж тогда хоронить будет? – зловеще поинтересовался Стремянный. – Или полагаете, мы случайно здесь оказались?… Вспомните, во сколько выпили, – он показал на осколки бокала.
– Так… Минут с тридцать, – Фёдор Фёдоров растерялся.
Стремянный ткнул в одну из горничных.
– Вызывайте «Скорую»! – крикнул он. – Скажите, пусть пулей мчат.
Обе горничные – одна за другой – метнулись в коридор. Стремянный ухватил Федорова за плечи.
– Мужайся, Федор Федоров. Тебя отравили, – озабоченно объявил он. Показал на Оксану. – Вот эта, которая будто бы по любви, известная по Москве отравительница.
Лицо Фёдорова посерело.
– Не туфти, ментяра! – надрывно выкрикнула Панца. В следующую секунду лапа Матусёнка, словно мокрая тряпка, шлепнулась о её личико и спеленала рот.
– Шанс спасти тебя, только если успеем узнать, что она намешала. Понял?!.. Кивни.
Федор мелко задергал головой, из угла рта его липкой ниткой потекла слюна.
– Ещё раз вспомни: когда мы ломились, эта что делала?…Может быть…
Федор принялся тыкать пальцем в сторону балкона. Сглотнул ком.
– Она сказала, там марихуана. Иначе обоим!..
– Живо вниз! – крикнул застывшим милиционерам Матусёнок. – На карачках облазить. Обнаружите – представлю к поощрению.
– Понятых с собой обязательно! – напомнил Стремянный. – Чтоб если нашли, то на глазах!
Милиционеры вслед за горничными выбежали из номера. Матусёнок отвел Стремянного в сторону.
– Евгений Геннадьевич, чего мы с этим клофелином время теряем? – жарко прошептал он. – Взять бы сразу за главное вымя…
– Не суетись под клиентом, – одёрнул его Стремянный. – В нашем деле важно подозреваемого до точки кипения довести. А уж потом бить с козыря. Лучше допроси быстренько терпилу, – он кивнул на съёжившегося со страху сладострастца. – Пока к верхним людям не ушел.
– А разве от клофелина?… – встрепенулся Симка.
– А ты знаешь наверняка, что она ему подсыпала? Двое-то погибли.
Матусёнок ухватил сделавшегося безвольным Федора за рукав, отвел в угол, выхватил бланк протокола допроса и принялся строчить. Кажется, он и впрямь поверил, что потерпевший вот-вот впадёт в коматозное состояние.
Стремянный, остановившись возле Панца, принялся задумчиво разглядывать её.
– Зекай-не зекай, все равно ничего не было, – объявила та. – Откуда я знаю, чего этот хорек похотливый наглотался. Вы его самого обыщите. Может, наоборот, он меня травануть хотел, чтоб нахаляву оттрахать, а сам бокалы перепутал.
Изучающий взгляд старого оперативника тревожил Оксану куда больше, чем матерные угрозы молодого. За угрозами она ощущала бессилие. А вот этот колючий взгляд пугал. Что-то у него есть в рукаве. И, судя по недоброй усмешке, – козырь. Оксана Панца прикрыла глаза и принялась перебирать в памяти последние случаи.
С пакетиком в руках вбежали счастливые милиционеры:
– Повезло, на клумбу упал.
– Он! Он! – лицо Фёдора радостно вспыхнуло, будто ему вручили противоядие. – Он самый! – озлобленно крикнул он Оксане.
Та в ответ выставила средний палец. В пакете меж презервативов, таблеток и пузырьков обнаружился клофелин. Стремянный на всякий случай поискал азалептин. Не нашёл, конечно. Подъехала «Скорая помощь». Обмякшего Федора Фёдорова увели в администраторскую. Подписали протоколы. Милиционеров выставили ждать за дверью.
В гостиничном номере остались забившаяся в кресло Оксана Панца и оперативники. Стремянный прошелся по номеру, подсел к подозреваемой.
– Приступим? – предложил он.
– Приступай, – разрешила Оксана. – Только если насчет клофелина, даже не парься. Таблетки для себя держу, нервная я. Может, случайно и перепутала. Но такого, чтоб ограбить или еще что, в голове не держала. Ясно, мусор!? – рявкнула вдруг она.
– Куда ясней, – Стремянный усмехнулся. – Какой он у тебя по счету?
Оксана скривилась:
– Не пойму, о чем это вы, гражданин начальник? Если с тринадцати считать…
– Человек?
– Лет! Когда первый раз трахнули! Тут счет, может, и на сотни. На меня ведь, как на мёд. Кстати, могу скостить.
– Гусары денег не берут, – отбрил Стремянный. В кармане Матусёнка завибрировал мобильник. Он поднес его к уху. Лицо вытянулось.
– Да понял я, понял, – буркнул он. С чувством захлопнул крышку.
– Мелешенко на подъезде, – сообщил он, обескураженный. – Батанов ему сболтнул, что вышли на отравительницу, вот и торопится примазаться! Чтоб всю славу себе. Требует, чтоб без него не допрашивали. Говорил же, не надо тянуть!
Стремянный разочарованно поджал губы. Он и прежде не доверял ключевые допросы следователям, а уж от визита «хряка» не ждал ничего хорошего.
– Я, пожалуй, их внизу встречу! – Матусёнок поднялся. – А вы продолжайте. Пока то да сё, – он заговорщически постучал по циферблату часов. – Если что вздумаешь, наши за дверью, – на всякий случай постращал он Панца. Та проводила опера презрительным фырканьем.
– Так сколько отравленных за тобой? – продолжил Стремянный, уже торопясь.
Оксана злодейски расхохоталась.
– Ох, уморил! – для убедительности она аж несуществующую слезинку смахнула. – Отравленные! Нашел мокрушницу.
– Нашёл! – жёстко подтвердил Стремянный. – Погляди, нет ли твоих?
– Сказано же тебе, тупому…
– А ты из любопытства.
Стремянный карточной колодой распустил перед ней с десяток фото, среди которых поместил фотографии Кости и Вадима.
Панца с деланным безразличием скользнула взглядом и – переменилась в лице.
– Узнала! – подметил Стремянный. – И тебя там узнали.
– Где там? – прохрипела Панца.
– Ай да девичья память. Это после стольких мужиков. Или впрямь «Ботик Петра» из головы вылетел?
Он выхватил фото Кости и Вадима, подсунул под нос:
– Зачем убила?!
Панца отшатнулась.
– Ты чего понтишь, мусор? – голос ее сделался умоляющ.
– Тебя запомнили. По описанию и нашли. Ну?.. – Заметил, как отчаянно, до крови прикусила Панца нижнюю губу. – Врать бессмысленно. Всё вычислено по минутам, – напористо продолжил он.
– Подсела. Посидела. Выпили. Ушла. Через тридцать минут упали.
– А упали что, прямо в ресторане? – промямлила Панца.
– Будто сама не знаешь! – Стремянный несколько обескуражено пригляделся к отравительнице, – уж больно искренним показался вопрос.
Панца отчаянно закрутила головой:
– Дурища! Дурища же! Понимала, что надо ноги делать. И сделала ведь! Так нет! Вернулась. Деньжат на посошок срубить захотела. Так тебе, жлобине малохольной!
С разлёту приложилась лбом о ручку кресла. По лицу потекла кровь. Ногой отшвырнула столик с посудой.
– Так за что убила?!
– А точно, что умерли? – Панца умоляюще вскинула больные, слезящиеся глаза. Наткнулась на грозное молчание.
– Не думала я их убивать, – выдохнула она. Вновь заколебалась.
– Двойное и умышленное! – безжалостно напомнил Стремянный.
– Знала, что именно подсыпала?!
Оксана отчаянно замотала головой.
– Да я и щас без понятия!
– Вот потому и спасай себя! Я хочу знать, кто навёл и кто дал азалептин.
– Чего дал? – переспросила Оксана. И было видно, что непритворно.
– После объясню. Говори же! – как заклинание повторил Стремянный.
– Выпить хочу! – просевшим голосом попросила Панца. Приняла из руки Стремянного уцелевший бокал, глянула на просвет, припоминая, выдохнула и залпом влила в себя.
Из коридора послышался нарастающий шум. Дверь распахнулась. В распахнутой дублёнке, в сбившихся наискось очочках ворвался Мелешенко. Следом едва поспевала Ирочка Цыпко, тянувшая за собой огромный, в половину ее тельца портфель. Третий – Матусёнок – выжидательно остановился в проёме.
Руководитель следствия по-хозяйски осмотрелся.
– Почему задержанная без охраны? Почему на месте задержания посторонние? – Мелешенко напористо ткнул пальцем в Стремянного.
– Пригласили как понятого, – нашелся Матусёнок.
– Посторонним выйти вон! – с удовольствием приказал Мелешенко.
– Может, сначала переговорим? – предложил Стремянный.
– Понадобитесь, вызову для допроса! – Мелешенко подтянул стул, грузно осел подле Панца. Повинуясь его жесту, Ирина Цыпко извлекла из портфеля ноутбук, принялась прилаживать на журнальном столике.
Перед тем как выйти в коридор, Стремянный кивнул Матусёнку на косяк. Понятливый Симка оставил щель в двери, так что, оставаясь снаружи, тот мог слышать, о чём говорится в номере.
Мелешенко оглядел нахохлившуюся Панца.
– Так? Эта дристнючка и есть грозная отравительница? – вроде как не поверил он.
– На себя погляди, – огрызнулась Оксана.
– Цыц, стерва. Говорить будешь, когда я разрешу. Такая квёлая, и двух здоровых мужиков в могилу отправила.
Панца сглотнула:
– А ты меня за руку поймал?
Мелешенко загоготал.
– Вы поглядите на нее, – обратился он к остальным. – Ещё и выёживается. Да ты влипла, как муха в дерьмо. Подсела – и тут же два трупа. А два трупа – это тебе… – для наглядности он потряс перед ней двумя растопыренными пальцами, – это, понимаешь, даже не один труп. Для любого суда – в цвет. Потому у меня с тобой разговор короткий: или прямо здесь в сознанку, или – маткой наружу выверну.
Стремянный за дверью едва не застонал. Опытный как будто следователь сыпал камерным сленгом, будто дремучий вертухай. Да ладно, что не речист. Но ведь и неумён. Вместо того, чтоб закрепить эпизод с отравлением в протоколе допроса, а потом перейти к выяснению подельников и поставщика, он за какие-то пару минут ухитрился восстановить подозреваемую против себя.
«Вгонит он девку в непризнанку», – сообразил Стремянный. Так и произошло. Панца ощерилась.
– Фуфло на меня навесить собрался? Так вот вообще ничего не было, – объявила она.
– Ну-ну, понты-то попридержи, – осадил ее Мелешенко. – Уж в ресторане тебя любой, кто был, опишет. Швейцар, официантка, барменша, – все опознают, – он принялся загибать пальцы.
– Может, и опишет. Может, и подсаживалась, – издевательски согласилась Панца. – А чего не подсесть к реальным пацанам? Подсела и ушла.