— Будет сделано, ваша светлость… Всё, как вы скажете, ваша светлость… Вы не пожалеете, что заехали в «Медвежий угол», ваша светлость… Вторая комната справа, ваша светлость… Позвольте, я её открою, ваша светлость?
…Уже через пару часов я сидел в дворянском зале, принюхивался к запахам, доносящимся с кухни, и внимательно слушал очередной рассказ графа Олмара:
— …а когда к нему заявились мытари, хозяин поля, потравленного конями барона Самеда, заявил, что отказывается платить щитовые,[30] так как его сюзерен нарушил какую-то там статью вассального договора. То есть, вместо того чтобы охранять своих вассалов и их имущество, вводит их в разорение…
Граф Олмар размахивал кубком с вином так энергично, что я в какой-то момент поймал себя на мысли, что вместо того, чтобы вдумываться в его рассказ, заворожённо наблюдаю за каплями вина, пролетающими в опасной близости от платья леди Лотилии.
— Арестовать его мытарям не удалось: шестеро сыновей и полтора десятка близких родственников умника взялись за дреколье, и псы Сучки Квайст получили по рогам…
— Ну что же ты такое говоришь, дорогой? — слегка покраснев, воскликнула графиня.
Её супруг нахмурил брови, удивлённо посмотрел на жену… и заржал:
— И правда смешно! Га-га-га!! Псы — и по рогам!!!
— Не называй баронессу Майянку сучкой… — громким шёпотом попросила его графиня.
— А как иначе? — искренне удивился Олмар Миллз. — Это же не я её так прозвал, а народ. А народ ошибается редко… Вот, например, прозвище отца нашего уважаемого гостя — Неудержимый. Разве это не правда? Разве кто-то может сказать, что смог устоять против атаки воинов Правой Руки, которых вёл в атаку граф Логирд? Нет, не может! А прозвище самого графа Аурона — Законник? Оно тоже дорогого стоит: человек, способный зару…
— Олмар!!! — почувствовав, что её мужа заносит, графиня Лотилия дёрнулась, и графа тут же перекосило от боли…
«Каблучок у туфельки должен быть довольно острым…» — мрачно подумал я. Стараясь задвинуть куда подальше воспоминания о принце Ротизе…
— М-да… О чём это я? Ах да, о том, что Майянка Квайст — сучка, причём самая настоящая…
— Вы говорили о том, что арестовать этого самого землевладельца мытарям баронессы не уда… — начал было я. И запнулся на полуслове, поняв, что у меня есть шанс выполнить обещание! И весьма неплохой!
— Мой муж имел в виду совсем другое… — заметив, как изменилось моё лицо, воскликнула графиня Лотилия. — Он искренне восхищается вашей семьёй, и… и здесь, в «Медвежьем углу», довольно крепкое вино…
— Всё нормально, графиня… — улыбнулся я. Потом посмотрел на подавальщицу, несущую нам блюдо с жареным поросёнком, и добавил: — Просто мне в голову пришла очень интересная мысль…
— Согласен! Мысль более чем интересная… — перехватив мой взгляд и оценив стать девчушки, жизнерадостно заржал де Миллз. — Особенно спереди…
Графиня Лотилия облегчённо выдохнула, потом нахмурилась, царственно повернула голову в сторону зардевшейся девчушки и, оглядев её с ног до головы, презрительно фыркнула:
— Дорогой! Когда мы вернёмся домой, я обязательно свожу тебя в Заречье…
— Зачем? — удивился граф.
— Там, в коровниках, попадаются бурёнки с выменем раза в два покрупнее…
— Фу, Тилли, о чём ты говоришь? — поморщился граф. — Там — животные… А тут — чудо природы…
«Чудо природы» расцвело, потом догадалось поставить на стол блюдо и… повело плечами. Да так, что её весьма выдающаяся грудь призывно заколыхалась.
— Чудо, говоришь? — зашипела графиня, и я понял, что её мужа надо спасать. Причём как можно скорее. Впрочем, сам граф среагировал на тон супруги намного быстрее меня:
— Дорогая! Не забывай о долге гостеприимства! Мы обсуждаем женщину, которая понравилась графу Утерсу и которая сегодня ночью будет греть его постель… Соответственно, говорить о ней иначе как в превосходной степени я не имею права…
Графиня слегка покраснела, затравленно посмотрела на меня и захлопала ресницами:
— Простите, граф! Я иногда бываю ужасно ревнина… Девушка действительно очень мила, и я… полностью одобряю ваш выбор… Кстати, если вам нравятся женщины… такого типа сложения, то я могу прислать к вам свою наперсницу Олсинею. Смотрится она ничуть не хуже, и вдобавок довольно умна и начитанна. То есть сможет развлечь вас ещё и светской беседой…
— Благодарю вас, графиня… — учтиво ответил я. — Только на сегодняшнюю ночь у меня несколько другие планы…
— Как вам будет угодно… — пожала плечами Лотилия. И снова улыбнулась. Подавальщице. Так, что та мгновенно поняла намёк и исчезла за дверями кухни. — Итак, дорогой, ты рассказывал нам об аресте того умника из Тихого Плёса…
— Умника? — граф удивлённо посмотрел на жену, на меня, а потом зачем-то заглянул в полупустой кубок: — Какого умника?
— Того, кто отказался платить мытарям баронессы Майянки… — графиня снова захлопала ресницами. Но уже с лёгкой угрозой.
— А-а-а… Точно! — тут же спохватился граф. — Ну а дальше всё было, как всегда: Сучка Квайст прислала с мытарями два десятка солдат, и те зарубили и умника, и его сыновей. Нет, не так — зарубили сыновей, а умника — вздёрнули…
— За что? — возмутился я. — Он же был в своём праве?
— Иногда прав тот, у кого больше прав… — пожал плечами граф. — В общем, такова жизнь, и… не нам её менять…
Глава 11Принцесса Илзе
…Кинжал медленно опускается вниз… и замирает, почти касаясь глаза моего похитителя. А он смотрит на оседлавшую его девочку и изображает ужас…
Изображает? Так это что, игра? Я непонимающе смотрю на высокую, исполненную достоинства женщину, стоящую у подножия широченной лестницы, и замечаю на её лице тень хорошо скрываемой улыбки.
— Сдаёшься? — воинственно восклицает девочка и грозно сводит брови у переносицы.
— А что мне остаётся делать? — вздыхает Аурон Утерс. И при этом тоже усиленно старается не улыбаться!
«Что за балаган?» — мелькает у меня в голове.
— В общем-то, ничего… — ухмыляется девчушка. Потом убирает кинжал в ножны и… несколько раз подпрыгивает на широченной груди графа: — Что ж, раз ты признал своё поражение, то я…
— Айлина! Оставь брата в покое! Ты что, не видишь, что Ронни не один?
Услышав рык матери (?), тётки (?), воспитательницы (?), девочка съёживается, поворачивает голову в мою сторону, густо краснеет и виновато смотрит на брата:
— Прости… Я просто обрадовалась, услышав, что ты вернулся…
«Обрадовалась? Сестра? Возвращению брата? И он в это поверит?» — спрашиваю себя я. И во все глаза вглядываюсь в её моторику. А через мгновение понимаю, что она не лжёт. Ни в одном слове: в её взгляде — самая настоящая радость, а пальцы правой руки прикасаются к щеке Утерса-младшего с НЕЖНОСТЬЮ!!!
— Не обращай внимания… — одними губами произносит мой похититель. И я сглатываю подступивший к горлу комок: в его глазах горят те же самые чувства, что и у его сестры!
А следующие слова графа заставляют меня почувствовать зависть.
— Я тоже очень рад тебя видеть…
«Рад. Действительно рад… Или мне это только кажется?»
— Могу я попросить тебя заняться моей спутницей?
— Кто такая? — грозно нахмурившись, девочка слетает с его груди и, повернувгиись ко мне, с интересом оглядывает меня с ног до головы.
— Моя пленница… — мгновенно оказавшись на ногах, объясняет Аурон Утерс. Потом растерянно смотрит мне в глаза и… по-мужицки чешет затылок: — Принцесса…
Догадаться, чем вызвана эта заминка, не так сложно: кажется, он просто НЕ ЗНАЕТ, как меня зовут!
Я криво усмехаюсь и прихожу ему на помощь:
— Илзе Рендарр… Простите, графиня, но ваш брат так и не нашёл минутки свободного времени для того, чтобы поинтересоваться именем девушки, которую выкрал из королевского дворца. Рендарров…
Вместо совершенно нормального презрения, чувства превосходства или хотя бы усмешки в глазах девочки появляется ВОСХИЩЕНИЕ!!!
— Ух ты!!! — восклицает она, а потом тыкает брата кулачком в бок: — А Рендарры — это те, которые живут в Свейрене? А как ты пробрался во дворец? А почему ты не взял с собой меня? А…
— Айлина! Марш к себе в комнату!!! — рычит их мать, и я отказываюсь верить своим глазам: в её взгляде — НЕОДОБРЕНИЕ! Причём не тем, что Аурон Утерс не помнит моего имени, а ПОХИЩЕНИЕМ!!!
«Нет, этого точно не может быть! — перепуганно восклицает моё второе «я». — А может, ты просто перестала Видеть?»
Мысль такая чёткая, что я с ужасом смотрю на Аурона Утерса. Потом прикасаюсь к тем местам, куда он вгонял свои иголки, и прихожу к очевидному выводу: их школа Видения использует иные принципы работы с сознанием. То есть моё сегодняшнее искажённое восприятие действительности — результат того, что он сделал со мной по дороге. Скорее всего тогда, когда я спала…
— Ну, ма-ам!!! — восклицает девочка, делает шаг в сторону донжона, а потом вдруг останавливается и расцветает в улыбке: — Нет! Я не могу! Ронни только что попросил меня позаботиться о принцессе Илзе Рендарр, и я просто обязана проводить нашу гостью в её покои…
Усилием воли отогнав подкравшееся было отчаяние, я вглядываюсь в лицо девочки и пытаюсь понять, что именно я вижу не так.
«Любопытство… Чувство долга… Простодушие… Упрямство… Хитрость… И ни следа самодовольства, зависти или расчёта… Как такое может быть?»
— Хорошо… Вверяю её высочество твоим заботам. Кстати, у вас на всё про всё часа полтора. Не больше… — осмеливаясь перечить матери, поддерживает (!) её брат. И в его взгляде, направленном на сестру, я снова вижу ЛЮБОВЬ!
— А потом? — растерянно спрашивает его девочка. И, ИСКРЕННЕ РАССТРОИВШИСЬ, старается удержать наворачивающиеся на глаза слёзы…
— Потом мы поедем дальше…