Пройдя по узенькой полоске «прибоя» к изголовью кровати, я полюбовался на покрывало, расшитое морскими звёздами, и, сняв с себя перевязь с мечами, положил их в изголовье кровати. А потом, развернувшись, вопросительно уставился на придворного, всё ещё стоящего у двери:
— Что-то ещё?
— Мыться изволите, ваше сиятельство? Или завтра поутру? — с поклоном поинтересовался он.
Я утвердительно кивнул:
— Хотелось бы сейчас. Если можно, конечно…
— Бочка с горячей водой — в комнате во-он за той дверью. Там же можно оставить вещи, нуждающиеся в стирке…
Я оглядел свою пропылённую и пропотевшую одежду и вздохнул:
— Стирать надо всё. Только, скорее всего, не получится: я планирую выехать из города на рассвете…
— Высохнет, ваше сиятельство! — пообещал постельничий. — Я прослежу! Лично…
— Это меняет дело… — улыбнулся я. И, раздеваясь на ходу, поплёлся мыться.
Вернее, собрался пойти. И даже сделал шага четыре к вожделенной двери. Только вот добраться до бочки с водой мне не удалось — в этот момент в коридоре раздался раздражённый голос принца Вальдара:
— Пейрил? Куда поселили графа Аурона?
— Сюда, ваше высочество! В покои Морской Волны…
— Он ещё не спит? — поинтересовался наследник престола. И, услышав отрицательный ответ, возник в дверном проёме: — Доброй ночи, Ронни! Я только что узнал, что ты в Арнорде! Рад тебя видеть! Надолго к нам?
— Доброй ночи, ваше высочество! — улыбнулся я. — Я тоже рад…
И, увидев, как засияло лицо наследника престола, виновато отвёл взгляд в сторону: — Увы, нет. Только до рассвета. Мне надо домой, в Вэлш.
Принц расстроенно вздохнул:
— Как обычно… Не понимаю, к чему такая спешка? Отдохнул бы хоть пару дней! Сколько можно мотаться по королевству?
— Рыжий погиб, ваше высочество. Десятник… Помните? Я отправил его тело домой. А теперь, когда разобрался с делами, тороплюсь на его похороны…
Вальдар Бервер с грохотом закрыл входную дверь, прошёл к столу и, рухнув в первое попавшееся кресло, приказал:
— Рассказывай…
…Принц слушал молча. Не перебивая. И с каждой минутой всё больше и больше мрачнел. А когда я закончил рассказ, угрюмо уставился на меня:
— Вы что, совсем с ума посходили? Ладно, ты, мальчишка! Но мой отец-то должен понимать, что так нельзя! Или они с графом Логирдом ждут, пока ты до всего додумаешься сам?
— Вы о чём, ваше высочество? — удивлённо поинтересовался я.
Принц Вальдар в сердцах стукнул кулаком по столу и зарычал:
— Ронни! Ты слеп, как крот! Скажи, неужели ты ни разу не задумался о том, что у твоей любимой Справедливости как минимум две грани?
Я непонимающе нахмурился:
— В каком смысле, ваше высочество?
Принц раздражённо поморщился:
— Во всех, Ронни, во всех! Сколько времени ты мотаешься по Элирее в качества Указующего Перста моего отца? Месяцев семь-восемь?
— Девять с лишним…
— Орш, Льес, Сегрон, Гелор, Приол, Кижер, Венгар, Атерн. Города, приграничные крепости, крупные деревни. Ты отбил себе зад, разъезжая по стране в поисках грабителей, убийц, воров, мздоимцев и им подобных. И наказываешь, наказываешь, наказываешь. А сколько раз ты кого-то поощрил или наградил? Молчишь? Правильно, ни разу! И это при том, что далеко не в каждом городе стража берёт взятки или позволяет воровать и грабить приезжих… Не перебивай! Я читал твои докладные, и знаю, что, например, в Гелоре за три недели вам удалось отловить лишь парочку воров и одного нечистого на руку купца! Так почему, уезжая из этого лена, ты не отметил заслуги барона Огринда и его людей? Ты вообще понимаешь, что так нельзя? Пойми, если ты не научишься воздавать добром за добро, рано или поздно тебя начнут ненавидеть. Причём все до единого — и дворяне, и купцы, и простолюдины…
— Ну, и как вы себе представляете процесс поощрения, скажем, барона Огринда? — огрызнулся я. — Подарить ему лён кого-нибудь из провинившихся? Вручить кошель с десятком золотых? Жениться на его дочери?
— Не говори глупостей! — поморщился его высочество. — Подарить лён — не в твоём праве. Кошель с деньгами от ровни любой уважающий себя дворянин воспримет как оскорбление. А жениться на леди Видаре я не пожелаю даже своему злейшему врагу: она страшная, как смерть. И дура… Лучше скажи, ты согласен, что твоя деятельность, скажем так, слегка однобока?
Спорить с этим было глупо, и я утвердительно кивнул.
— Значит, нужно придумать способ, который позволит тебе не только карать, но и миловать. Причём чем быстрее — тем лучше…
— Попробую… — вздохнул я. И добавил: — Только мне сначала надо смириться с понятием «политическая целесообразность»…
Принц Вальдар удивлённо уставился на меня:
— Ты это о чём?
Перед моими глазами тут же замелькали лица тех, кто был хоть как-то связан с этой самой «целесообразностью». Отъевшаяся харя старшего мытаря леди Майянки. Хмурая физиономия некогда свободного землевладельца, ставшего разбойником и закончившего жизнь в петле в Ирлимском овраге. Чумазая мордочка нищей девчушки, просившей милостыню на одном из перекрёстков Атерна. Потом я представил себе холёное лицо супруги барона Самеда и… вдруг понял, что точно знаю, как её наказать!
Тем временем принц Вальдар, устав ждать моих объяснений, нетерпеливо рявкнул:
— Ронни! Я задал тебе вопрос! Ты собираешься на него отвечать?
Радостно улыбнувшись, я в два прыжка оказался рядом со своей кроватью и, подхватив с изголовья перевязь с мечами, метнулся к входной двери:
— Ваше высочество! Вы не будете возражать, если я отвечу на него по дороге к кабинету его величества? Просто мне в голову пришло решение одной очень серьёзной проблемы, и… в общем, мне срочно надо к королю…
Глава 27Принцесса Илзе
…Увидев вертикальную стену, за которой, по моим словам, начиналась тропа в долину Красной Скалы, Равсарский Тур недоверчиво уставился на меня:
— Ты… уверена, Великая Мать?
На моих губах зазмеилась ледяная улыбка:
— Ты с-с-смеешь во мне с-с-сомневатьс-с-ся?
— Нет! — Дзагай, ничуть не испугавшись проявления моего гнева, пожал плечами. — Просто я подумал, что ты могла перепутать…
— Ушейба! Ко мне! — рыкнула я, с трудом вспомнив имя одного из влюблённых в меня равсаров. И, мрачно посмотрев на возникшего рядом парня, приказала: — Лезешь к трещине, похожей на куриную лапку. Потом берёшь правее и поднимаешься во-он к тому уступу. Как увидишь расщелину, сместишься влево, обогнёшь торчащий на уровне груди камень и окажешься на скальной полке, которая приведёт тебя к седловине чуть ниже во-он того пика. Заберёшься на седловину — иди вправо. До пирамидки, сложенной из камней. Снимешь с неё чёрный голыш в форме дубового листа — и принесёшь его сюда. И… поторопись: если не успеешь до заката, то я оборву нить твоей жизни…
Воин сорвался с места, как выпущенный из арбалета болт, в два прыжка оказался у трещины, и рванул вверх по скале так же легко и быстро, как граф Аурон. Удостоверившись, что он двигается точно по тому пути, который я ему описала, я повернулась к своему эдилье, поймала его взгляд и, тщательно выговаривая слова, процедила:
— Человек! Ты играешь с огнём! Моя благосклонность не бесконечна…
Четыре сказанных слова — и горло личины Беглара Дзагая сковал сильнейший спазм. Почувствовав, что он не может вдохнуть, Тур побледнел и вытаращил глаза.
Мысленно порадовавшись своей предусмотрительности, я сосчитала до тридцати, а потом произнесла фразу, прекращающую действие Защитного Слова:
— Я ведь могу и разочароваться…
Почувствовав, что он снова в состоянии дышать, Дзагай с хрипом вдохнул и… упал на одно колено:
— Великая Мать! Я виноват… Прости меня, пожалуйста! Скажи, чем я могу вернуть твоё благоволение?
Извинение было искренним: в глазах Тура не было ни злости, ни обиды, ни желания отомстить. Поэтому, выдержав короткую паузу, я чуточку смягчила свой взгляд:
— Не лжёшь… Это хорошо… Ладно, на первый раз прощаю… Прикажи воинам разбить лагерь — эту ночь мы проведём тут…
…Ушейба спустился с седловины за час до заката. И, пожирая меня влюблённым взглядом, вытянул перед собой ладонь и продемонстрировал тот самый голыш:
— Великая Мать Виера! Там всё так, как ты сказала: и расщелина, и полка, и пирамидка, и этот камень…
Я благосклонно улыбнулась:
— Ты ловок и быстр. Это делает тебе честь. А теперь покажи мне, на что ты способен с мечом в руке…
Воин непонимающе уставился на меня:
— Против тебя, Великая Мать?
Я сделала небольшую паузу, дождалась огоньков ревности в глазах Равсарского Тура и, мысленно поздравив себя с очередной победой, отрицательно помотала головой:
— Нет. Я не хочу забирать твою жизнь, младший. Меня интересует, умеешь ли ты стоять на ногах… Тур?
— Да, Великая Мать?
— Твои воины застоялись. Пусть разобьются по парам и позвенят мечами.
— А я? Ты не будешь против, если я тоже разомнусь? — взгляд Беглара метнулся вправо-вверх,[76] и я поняла, что он представляет себе бой с Ушейбой.
Я равнодушно пожала плечами:
— Не буду…
Тур тут же оказался на ногах, и через пару минут на берегу реки закипела настоящая сеча…
…Как я и предполагала, Дзагай выбрал себе в противники несчастного Ушейбу. И «убил» его с первого же удара. Не успевший среагировать на атаку парень густо покраснел, поудобнее перехватил меч и… снова «умер». На этот раз продержавшись против своего вождя чуть больше десяти ударов сердца. Третий бой получился чуть длинней. Но только потому, что Тур решил продемонстрировать мне всю глубину пропасти, лежащей между ним и Ушейбой.
Я не возражала. Вернее, сочла правильным продемонстрировать гордость за своего эдилье. Но… не сразу: отблески гнева в моих глазах пропали только после четвёртой его победы. После шестой или седьмой он почувствовал мой интерес. А после девятого боя, в котором Тур победил и Ушейбу, и Лашгау Шайгира, я улыбнулась. С той самой гордостью… И… поманила его к себе.