Благодарю. Искренне. На мгновение забыв и про сотника Зейна, и про арбалетчиков.
— Не стоит благодарности, граф! Я просто восстанавливаю справедливость…
Смотрю на мерную свечу. Потом склоняю голову:
— Ваше высочество, мне пора…
— Был счастлив с вами познакомиться… — кивает принц. Потом тоже смотрит на неё же и добавляет: — На улице — ночь. Если вы вдруг передумаете, то… буду рад, если вы воспользуетесь моим гостеприимством…
Не будь со мной Илзе — может быть. А так…
— Искренне благодарю за предложение, но неотложные дела требуют моего скорейшего возвращения в Арнорд…
Взгляд графа Ратского плывёт.
— Я выделю вам сопровождение… — уловив это изменение восклицает принц. И в бешенстве сжимает кулаки.
Мысленно усмехаюсь. И делаю шаг к двери:
— Если только… до Северных ворот: за ними меня ожидают пять десятков воинов Правой Руки…
Глава 42Принцесса Илзе
…Отрывистые команды начальника караула, топот солдатских сапог, скрип петель городских ворот — и порыв холодного ветра со всего размаха влепил в мою левую щёку мокрую ткань порядком поднадоевшего мешка. Я тряхнула головой и… улыбнулась: мы выезжали из города! Значит, всё получилось!
«Ещё немного…» — мысленно пробормотала я. И вслушалась в неспешную беседу принца Гаррида и Ронни.
Обсуждали мизерикордию работы мэтра Гарреры, некогда подаренную королю Бадинету Вильфордом Бервером. Насколько я поняла, Аурон про неё только слышал. А его высочество расхваливал клинок с таким энтузиазмом, что я на какое-то время забыла и про тошнотворный запах крови и нечистот, пропитавший волосы, мешок и одежду, и про страх оказаться в лапах графа Ратского.
Впрочем, граф Ратский напомнил о себе сам. Сразу же, как только под копытами наших лошадей перестала цокать булыжная мостовая:
— Ну, и где ваши воины, ваша светлость? Хотя о чём это я? Вы же сказали «за воротами»! То есть, по сути, где угодно… Опять же, открытое поле. Ни холмика, ни деревца… Спрятаться просто негде…
Я раздражённо поморщилась: судя по голосу, начальник Тайной канцелярии успокаиваться не собирался. И старательно пытался вывести Ронни из себя.
— Никогда не думал, что начальник такой серьёзной службы, как Тайная канцелярия, может позволить себе торопливость в суждениях. Деревца и холмики нужны для отъевших пузо придворных. Мои воины, как вы уже имели возможность убедиться, подготовлены заметно лучше. И при желании могли бы ждать моего появления даже в надвратной башне Северных ворот…
С каким бы удовольствием я заглянула в глаза графу Дартэну, когда Ронни намекал на способ, с помощью которого чёрно-жёлтое сюрко появилось в спальне короля Бадинета! Однако ткань мешка, надетого мне на голову, была всё так же непроницаема, и мне пришлось довольствоваться слухом.
Хмыкнули двое. Кажется, принц Гаррид и сотник Зейн. Или принц Гаррид и Нодр Молот? В общем, какая разница — главное, что хмыкнули. А сам начальник Тайной канцелярии как ни в чём не бывало продолжил «куртуазную беседу»:
— Боюсь, вы преувеличиваете возможности вассалов вашего отца, граф! Воины Золотой тысячи… э-э-э…
«Э-э-э» графа Ратского получилось очень выразительным. И я чуть было не присоединилась к хихикающему принцу:
— Да-а-а! Это какой же нужен холмик, чтобы спрятать такое количество солдат?
— Да тут только передовой дозор! — усмехнулся Ронни. — Каких-то два десятка… Ну, может быть, чуть больше… Остальные-то ждут у въезда в Меглисское ущелье…
— М-да-а-а… — задумчиво протянул принц Гаррид. — Каких-то полтора перестрела от надвратной башни… А хвалёная Золотая тысяча — ни ухом ни рылом…
— А почему не ближе, ваша светлость? — язвительно поинтересовался граф Ратский. — Ведь если бы вам пришлось пробиваться к воротам с боем, то эти двадцать человек вам бы не помогли…
— Ваша светлость! Как видите, я — уже за воротами… Вопреки вашим желаниям… Вам есть над чем задуматься, не правда ли?
— Дартэн! Ты мне надоел… — раздражённо рыкнул принц Гаррид. — Возвращайся в город! Немедленно!!!
— Но это может быть опас…
— Это приказ! Ну? Зейн? Тебя это тоже касается…
Раздался свист хлыста… Заржал конь… Застучали копыта…
Минута молчания, и до меня донёсся тяжёлый вздох:
— Граф Аурон! Приношу извинения за неподобающее поведение начальника Тайной канцелярии! Я приложу все усилия для того, чтобы в дальнейшем ничего подобного не повторилось…
— Ваше высочество! Может, он просто так понимает свой долг?
— Может. Но всему есть предел… В общем, я с ним разберусь… Потом… А пока возьмите вот этот перстень. Я понимаю, что к границе вы поедете не по тракту, но если вас кто-нибудь попытается задержать, то можете сказать, что действуете по моему повелению…
— Благодарю…
…Слушать, как принц Гаррид и Ронни обмениваются любезностями, мне быстро надоело: да, его высочество старался всячески загладить то неприятное впечатление, которое должно было остаться у Утерса-младшего после крайне непродолжительного пребывания в Малларе, но я ждала другого. Момента, когда мы наконец тронемся в путь и меня избавят от ненавистного мешка и верёвки, натирающей запястья.
Увы, когда его высочество и его телохранители сорвали своих коней в галоп, мы остались на месте!
Не понимая, что происходит и почему не слышно голосов Ронни, Молота и Иглы, я принялась нервно кусать губы. И докусалась: во рту стало солоно, а по подбородку потекла тёплая струйка крови. В этот момент я наконец услышала голос Аурона:
— Барон Ушер! Благодарю вас за помощь…
— Я выполнял свой долг, ваша светлость! — церемонно ответил посол. — Так же, как и вы…
— И тем не менее… Кстати, мне должны были передать некую последовательность цифр и букв… В письмах, которые вы получили, не было ничего подобного?
— Было, ваша светлость! Я запомнил: сорок, четыре, шесть, «К». Просто у меня не было возможности их озвучить…
— Ничего страшного… — судя по голосу, граф Утерс здорово обрадовался. — Главное, что всё-таки передали… Ещё раз спасибо за помощь… Счастливо оставаться…
…Все пять суток, потребовавшихся нам, чтобы добраться до границы Элиреи, я чувствовала себя сундуком с драгоценностями, невесть с чего вывезенным из королевской сокровищницы. Даже в самых непролазных дебрях Эмейских гор рядом со мной постоянно находились Ронни и выделенные им четыре телохранителя. А когда мы выбирались на какую-нибудь просёлочную дорогу — вокруг выстраивалось второе кольцо. Состоящее ещё из двух десятков воинов.
Телохранители не отходили от меня ни на шаг. И провожали даже до ветру. Правда, останавливались на достаточно большом расстоянии. И ждали, повернувшись спиной.
Я не возражала. Понимая, что альтернатива такой опеке — Башня графа Дартэна Ратского. Или арбалетная стрела в спину.
Кстати, от последнего меня берегли не только телохранители — как только мы въехали в Меглисское ущелье, отряд ненадолго остановился, и на меня нацепили барбют, кольчугу, ламмеляр и плакарт. Кто-то из десятников предлагал добавить ещё и щит на спину, но, увидев, что меня пошатывает и без него, настаивать не стал.
О, как я была ему благодарна: не прошло и часа, как я перестала чувствовать плечи и шею и готова была отдать половину жизни за возможность снять с себя хотя бы одну железяку!
На следующий день стало ещё хуже: часа через три безумной скачки по горным ущельям у меня начало сводить бёдра и икры, заныла поясница и заболел отбитый о седло зад.
Надежда на то, что я смогу отдыхать тогда, когда устанут лошади, умерла, не успев родиться: все, кроме меня, Ронни, тысячника Ноела Пайка и четырёх воинов, выделенных мне в бессменные телохранители, передвигались бегом. А, значит, заводных коней было столько, что можно было пересаживаться с одного на другого чуть ли не каждые пятнадцать минут.
Вот я и пересаживалась. Вернее, меня пересаживали — влезать в седло в тяжёлых доспехах самостоятельно я оказалась не в состоянии…
…Нет, привалы конечно же были. Только после двух — двух с половиной часов безостановочной езды тряской рысью или галопом они пролетали как одно мгновение. И мне казалось, что я оказываюсь в седле чуть ли не раньше, чем с него слезаю!
К физической усталости добавлялась усталость моральная: одна мысль о том, что до Арнорда ещё о-го-го сколько и что всё это время мне придётся обходиться без горячей ванны, убивала наповал. Точно так же, как и недосыпание — с каждым днём боль в мышцах становилась всё сильнее и сильнее, и день на третий стала настолько невыносимой, что я, оказавшись в походном шатре, часами не могла найти положение, в котором бы удавалось заснуть.
Отдыхать в медитативном трансе тоже не получалось: пока я контролировала своё состояние, мышцы кое-как расслаблялись. Но когда измученное сознание проваливалось в сон, а тело по привычке пыталось перевернуться на бок, я просыпалась. И долго вспоминала нехорошими словами отца, графа Дартэна Ратского и воинов Тайной канцелярии Онгарона, наверняка двигающихся следом за нами…
…От массажа, который наверняка успокоил бы боль в натруженных мышцах, я отказывалась. Сама: от меня пахло. Вернее, даже не пахло, а воняло — к так и не выветрившемуся «аромату» пыточных подвалов Башни добавился едкий запах лошадиного пота, запах мокрых немытых волос и смрад от гниющих кожаных шнурков начавшего ржаветь ламмеляра.
Что самое обидное, воняло только от меня: и Ронни, и его двужильные воины мылись! Каждый день! Без какого-либо принуждения прыгая в ледяную воду горных речек и ручьёв! А ещё умудрялись стирать бельё и ухаживать за своим оружием и доспехами…
…В общем, когда мы добрались до берега Чиграка и я поняла, что это — лишь только половина дороги до Арнорда, по моим щекам сами собой покатились слезинки.
Видимо, выражение той части моего лица, которую не закрывал барбют, было достаточно красноречивым, так как Ронни, подъехав ко мне вплотную, виновато пробормотал: