Я оцепенела и краем сознания отметила, что по моей спине текут струйки холодного пота, во рту пересохло, а сердце колотится так, словно старается разорвать грудную клетку.
— Ронни!!! Сын!!! Стой!!! — истошно закричала графиня Камилла. И в ее голосе я услышала самый настоящий страх! За меня!
Однако вдуматься в происходящее у меня не получилось: я чувствовала, что изо всех сил вжимаюсь в спинку кресла, пытаясь отодвинуться от нависшего надо мной графа, ощущала боль в позвоночнике, правой лопатке и крестце, но напрочь отказывалась соображать!
— Вы… привели… сюда… равсаров? — делая паузы после каждого слова, спросила Смерть. Потом разжала правый кулак и шевельнула пальцами. И я вдруг представила, как именно они сомкнутся на моем горле.
Найти в себе силы, чтобы вымолвить хотя бы одно слово в свою защиту, я не смогла. Поэтому мелко-мелко замотала головой из стороны в сторону.
— Ронни, стой! Я просто неудачно выразилась!!! — затараторила графиня Камилла, безуспешно пытаясь оттащить от меня своего сына. — Она их не довела! Вернее, убила!! По дороге сюда, понимаешь?!
Смерть застыла. На целую вечность. А потом уступила место Недоверию:
— Убила? Тридцать равсаров? Бред…
— Я осматривал их тела, Ронни… — буркнул пожилой воин, невесть откуда возникший за спиной графини Камиллы. — И лично допрашивал их предводителя, которого принцесса Илзе решила оставить в живых…
Недоверие моргнуло, перевело взгляд на мои ладони, судорожно тискающие подлокотники кресла, и односложно поинтересовалось:
— Зачем?
Я открыла рот, чтобы рассказать ему о планах моего отца и брата, о том, что я испугалась за жизни тех, кто отнесся ко мне, как к человеку, что у меня не было другого выбора, и… промолчала: спазм, перехвативший мое горло, не дал вымолвить ни слова.
— Ронни! Сядь!! Ты ее пугаешь!!! Ну, пожалуйста!!!! — видимо, почувствовав мое состояние, взмолилась графиня Камилла. И, наконец, сумев подобрать нужные слова, обрадованно воскликнула: — Да пойми же ты: ее высочество отказалась от своего будущего, чтобы спасти Лидию, Айлинку, меня и всех тех, кто живет в нашем лене!
— Спасти? — глухо переспросило Недоверие. Потом вздрогнуло, поплыло… и уступило свое место мрачному, как грозовая туча, Вниманию: — Рассказывайте… Подробно… С самого начала…
…Собраться с мыслями мне удалось через Вечность. А открыть рот и начать говорить — через две или три. Однако облегчения мне это не принесло: сама не своя после пережитого ужаса, я была не в состоянии облечь свои мысли в слова. Не говоря уже о том, чтобы построить из них даже самые простые предложения! Хотя нет, не так: предложения у меня иногда получались. Но какие-то рваные, безумно запутанные, лишенные всякой логики и абсолютно пустые. Аргументы, казавшиеся мне убедительными и вескими, в лучшем случае звучали просто глупо. А тщетные попытки объяснить, что именно я имела в виду в том или ином случае, запутывали даже меня саму! В общем, в какой-то момент я поняла, что не смогу объяснить графу Аурону ни причин своего побега из Свейрена, ни необходимости использовать для перехода через Ледяной хребет Беглара Дзагая и его людей, ни мотивов своего страха за жизни графини Камиллы и ее дочерей. Поэтому, сделав несколько безуспешных попыток начать рассказ сначала, я сдалась. То есть замолкла на полуслове, зажмурилась и расплакалась. Как маленькая девочка.
И не сразу поняла, что именно мне говорит стоящий передо мной мужчина:
— Принцесса Илзе Рендарр! Я, Аурон Утерс, граф Вэлш, от всей души благодарю вас за спасение моей семьи. И принимаю на себя ответственность за вашу жизнь и вашу честь…
Среагировав на последние несколько слов, я ошалело вытаращила глаза:
— Что?
— Принимаю на себя ответственность за вашу жизнь и вашу честь… — не изменившись в лице, повторил Утерс-младший. Потом сделал небольшую паузу и добавил: — А еще я прошу простить меня за вспыльчивость и… недоверие…
Я проглотила подступивший к горлу комок, облизнула пересохшие губы и зачем-то уточнила:
— Граф! Вы… только что дали мне клятву Жизни! Но зачем?
— Ради спасения моей семьи вы отказались от будущего. Я вам его и возвращаю…
Вспомнив темные и холодные коридоры королевской тюрьмы, лица мэтра Джиэро, Гноя и Валии Детоубийцы, я криво усмехнулась:
— Единственное будущее, которое у меня было, — это Кошмар. Так что, сбежав из Свейрена, я потеряла немногое…
— Возражения не принимаются… — перебила меня графиня Камилла. А потом улыбнулась. Так искренне, что у меня оборвалось сердце: — Всё, Илзе! Теперь этот дом — твой…
Глава 32Аурон Утерс, граф Вэлш
— Всё, Илзе! Теперь этот дом — твой…
Принцесса благодарно посмотрела на маму! Снова не удивившись тому, что к ней только что обратились на «ты»! Потом повернулась ко мне, встала и присела в реверансе:
— Аурон Утерс, граф Вэлш! Я, Илзе Рендарр, вверяю вам свою жизнь и…
— …и все остальное! — донеслось из-за портьеры.
Принцесса вздрогнула и густо покраснела.
А Айлинка, не удовлетворившись произведенным эффектом, отодвинула в сторону тяжелую складку и ехидно посмотрела на меня:
— Молодец, Ронни! Будь я на твоем месте, предложила бы ее высочеству то же самое. Если бы, конечно, вспомнила о существовании этой клятвы…
— Айлинка!!! — грозно сдвинув брови, прошипела мама. — Ты что тут делаешь?
— Радуюсь выбору брата! Принцесса Илзе — настоящая красавица! Не то что эта клуша Шарлин де Бейль…
— Ваше высочество! Прошу прощения за неподобающее поведение моей дочери… — начала было мама. Но закончить не успела: Айлинка уперла в бока кулачки и возмущенно фыркнула:
— Выходку? Ничего себе! Брат у меня один-единственный! И позволять ему жениться на ком попало я не собираюсь…
Мама грозно сдвинула брови, набрала в грудь воздуха и зарычала:
— Айлинка! Ты что себе позволяешь?!
Сестричка ничуть не испугалась. Видимо, как и я, разглядев в ее глазах что-то вроде понимания:
— Мама, я тут из чувства долга! Любимый брат… Ну забочусь я о нем, понимаешь?!
Тем временем принцесса Илзе успела прийти в себя:
— А я, значит, не «кто попало»?
— Неа! Вы мне нравитесь! Даже очень…
— Айлинка! Марш к себе! Я с тобой потом поговорю… — хлопнув ладонью по подлокотнику, рыкнула мама. — Слышишь?
Сестричка посмотрела на меня с такой искренней надеждой, что мне стало слегка не по себе. Однако возражать маме я не стал. И просто пожал плечами.
Поняв намек, Айлинка вздохнула, прикусила губу и медленно-медленно пошла к дверям.
— Спасибо… — чуть запоздало поблагодарила ее Илзе Рендарр. И снова покраснела. Но уже не так густо, как в первый раз…
— Пожалуйста! — хихикнула несносная девчонка. Потом остановилась, хитро посмотрела на меня и изрекла: — А ты — точно Законник! Самый настоящий…
Я растерянно посмотрел на Кузнечика и, увидев в его глазах отражение Айлинкиной улыбки, вдруг сообразил, что данную мною клятву Жизни действительно можно расценить как недвусмысленный намек. Намек на то, что я испытываю к ее высочеству совершенно определенные чувства!
— Клятву Крови может дать только глава рода, а отец сейчас в Арнорде… — начал было я. Но моя робкая попытка оправдаться не удалась: ее заглушил дикий хохот.
Рассмеялись все — и мама, и принцесса Илзе, и Айлинка. Последняя хохотала так, что даже вцепилась в ручку двери. Чтобы не упасть. Да что Айлинка — улыбался даже Кузнечик!
Возмущенно сжав кулаки, я зарычал:
— И потом, перекладывать свою ответственность на плечи отца я не собираюсь! Иарус Рендарр отправил сюда убийц только потому, что счел оскорблением похищение своей дочери! А похитил ее я, а не папа!
Это объяснение вызвало еще один приступ хохота. Правда, чуть менее громкий: моя сестричка угрюмо промолчала. Правда, хватило ее ненадолго: минуты через полторы, посмотрев на меня, как на юродивого, она демонстративно постучала себя по голове:
— Ты что, Ронни! Какая клятва Крови? Если ее высочество войдет в род на таких условиях, то станет считаться нашей сестрой! А значит, ты никогда не сможешь на ней жениться!
— А сейчас — сможешь… — утерев выступившие слезы, поддакнул ей Кузнечик.
Я невольно посмотрел на принцессу Илзе.
Поймав мой взгляд, ее высочество захлопала ресницами и сокрушенно вздохнула:
— Прямо сейчас я не готова… Но вот эдак часа через полтора…
…Через полтора часа я лежал лицом вниз в мастерской Брюзги, истыканный иглами с головы до ног, и внимательно вслушивался в недовольное бурчание ползающего по полу семейного лекаря.
Нет, меня не интересовало, как Вельса угораздило смахнуть на пол кристаллы Туманного Рассвета. И «куда закатился последний» — тоже. Мое любопытство было вызвано более прозаической причиной: перед тем как смахнуть со стола металлический поднос с подготовленными для очередной инициации инструментами, Брюзга обронил одну очень интересную фразу:
«Я бы отдал половину жизни, чтобы понять, что именно она сотворила с этим несчастным…»
«Половина жизни» — это было чересчур: для того, чтобы в принципе удивить Брюзгу, требовалось нечто, не влезающее ни в какие ворота. Скажем, последний раз Вельс был готов отдать часть своей жизни за рецепт отвара, с помощью которого некий бродячий лекарь из королевства Онгарон лечил падучую.[102] Но в тот раз эта самая часть была заметно меньше — какие-то «десять лет». И ни днем больше. Поэтому я терпеливо ждал, зная, что рано или поздно, но он вернется к той теме, которая интересует его больше всего…
…Поиски последнего кристалла длились минут двадцать. За это время Брюзга трижды перетаскивал мое ложе с места на место, раза четыре переставлял всю остальную мебель и дважды ронял на пол чучело медвежонка.
Естественно, настроения это Брюзге не улучшало, и к моменту, когда он издал ликующий вопль, я был морально готов к тому, что он в раздражении все-таки заденет одну из торчащих из моего тела игл.