К моменту, когда Ронни перешел с бега на шаг, я уже ничего не соображала. И не сразу поняла, что мы добрались до очередного схрона.
— У-у-у… — протянул он, посмотрев мне в лицо. — Губы-то совсем посинели…
Я криво усмехнулась: по моим ощущениям, они не только посинели, но и заледенели. Впрочем, как и вся я.
— Сейчас согреешься…
Поверить в это я не смогла. Поэтому пожала плечами и… упала с седла. Запоздало отметив, что Ронни стоит слишком далеко, чтобы меня поймать.
Не понимаю как, но он успел оказаться рядом. И подхватил на руки еще до того, как я рухнула под копыта своей кобылке…
— Прости, Илзе… — виновато пробормотал Аурон и, сорвавшись с места, поволок меня в ближайшие кусты.
— Молот! Разведи костер и подогрей вино! Воско — найди в сундуках штаны, нижнюю рубаху, поддоспешник и несколько одеял…
— Уже бегу, ваша светлость!
— Кинь их на лежак… — втаскивая меня в темный и жутко узкий лаз, приказал граф. — Спасибо! Теперь дуй к моей лошади и найди в переметных сумках разогревающую мазь…
— Сию минуту, ваша светлость! — выдохнул воин и, на мгновение перекрыв своим телом светлое пятно на месте выхода, вынесся наружу.
— Илзе! Ты меня слышишь? — склонившись к моему лицу, спросил Ронни.
Я собралась с силами и утвердительно мотнула головой. Потом сообразила, что моего движения он, скорее всего, не видит, и пробормотала что-то невразумительное.
— Ты вся промокла… Тебе надо переодеться… Я сейчас поставлю тебя на ноги и помогу снять плащ… Постарайся не упасть, ладно?
Я снова кивнула. И, почувствовав, как в пятки больно ударила земля, закусила губу, чтобы не охнуть…
…Уронив себе под ноги мой плащ, Аурон подождал несколько мгновений и, почувствовав, что я не шевелюсь, скользнул за спину. Еле заметный рывок, недовольный шепот — и я ошалело поняла, что вместо того, чтобы возиться со шнуровкой моего корсета, он просто перерезал ленты.
— Поднимите… подними руки, Илзе!
Я попробовала шевельнуть руками и поняла, что это выше моих сил:
— Н-не… м-могу…
— Понятно… — выдохнул он. И заскрипел зубами…
…Срезав с меня платье и нижнюю рубашку, Ронни на одно мгновение выпустил меня из рук. Я покачнулась… и тут же оказалась замотанной в жутко холодное, но сухое меховое одеяло…
— Я ж-же м-мокрая… — стуча зубами, прошептала я.
— Сомневаюсь, что ты… способна вытереться самостоятельно… — хмыкнул граф Аурон. И, легонько проведя рукой по моим плечам, спине и животу, взял, и развернул одеяло!!!
— Х-х-холодно ж-же!!! — возмущенно взвыла я.
— Потерпи еще чуть-чуть… — взмолился Ронни. И завернул меня в другое: — Молодец! А теперь мы ляжем и начнем греться…
— Что? — забыв про то, что у меня нет сил даже для того, чтобы удерживать равновесие, я развернулась на месте и изо всех сил толкнула его в грудь… Вернее, попробовала толкнуть — наглого мальчишки там не оказалось! Зато одеяло, в которое я куталась, тут же полетело на землю…
— Прости, я неправильно выразился… — виновато пробормотал Утерс. Почему-то снова из-за моей спины: — Я хотел сказать, что собираюсь натереть тебя разогревающей мазью. Просто мама так говорит — «мы ляжем… мы поедим… мы пойдем к Брюзге…»
Я вспыхнула, потом извинилась, помогла ему натянуть на меня сухую нижнюю рубашку и штаны, а потом послушно опустилась на оказавшийся слева лежак…
…Когда Ронни задрал мою рубашку до самой шеи и на спину упали холодные капли пахнущей хвоей мази, я с ужасом думала о том, что совсем не чувствую пальцев ног, а значит, гарантированно заболею. Но стоило мне почувствовать плечами горячие ладони Аурона, как эти мысли куда-то пропали. Уступив место жгучему стыду: к моему телу прикасался не муж, не лекарь и не портной! А значит, я только что потеряла лицо…
«Дура… — возмутился внутренний голос. — Ты связана с ним сильнее, чем с мужем: он поклялся заботиться о твоей жизни и чести! И будет делать это всегда! Чего бы ему это ни стоило…»
Поворочав в голове эту мысль, я ошарашенно поняла, что он — прав. Что Ронни ко мне никогда не остынет! Не забудет про меня ради второй жены, наложницы или любовницы и не прикажет меня удавить, чтобы привести кого помоложе…
«Ого!!!» — восхитилась я. И сразу же расстроилась: ведь данная мне клятва Жизни не мешала ему полюбить кого-нибудь еще.
«Все в твоих руках, дура… — усмехнулось мое второе „я“. И ехидно добавило: — Вернее, наоборот: ты — в его! Цени…»
…Пока руки графа Аурона разминали мне плечи и верхнюю часть спины, я еще хоть как-то соображала: сравнивала технику его работы с манипуляциями мэтра Угтака[121] и Мариссы, пыталась понять принцип надавливаний на те или иные точки и даже иногда вспоминала про Иглу и Молота, болтающихся под дождем. Но стоило Ронни прикоснуться к моей пояснице, как я ошалело открыла глаза и принюхалась.
В схроне пахло дождем, хвоей, прелой травой, мокрым волосом, мужским потом и вином — в общем, чем угодно, кроме экстракта милитриски.
«Получается, это… я сама? — растерянно подумала я. — У-у-у…»
«Вот тебе и „у-у-у…“ — хохотнул внутренний голос. — Радоваться надо…»
«Рановато…» — чувствуя, что еще немного, и я перестану себя контролировать, мысленно вздохнула я. И… заставила себя скользнуть в состояние небытия…
…Там, за гранью реальности, контролировать свои эмоции оказалось намного легче. Да, прикосновения рук графа Аурона к пояснице все еще обжигали, но этот жар уже не туманил мне разум и не подбивал на глупости. Правда, когда Ронни закутал меня в одеяло и принялся мять стопу и голень моей правой ноги, я чуть было снова не ухнула обратно в то самое чувственное безумие: его руки были такими теплыми и сильными, что хотелось заплакать от счастья. А еще… еще сказать ему, что так не честно. Что забота должна быть обоюдной — ведь отдавать должно быть не менее приятно, чем получать…
…— Ну что, согрелась? — сбив меня с мысли, устало спросил граф Аурон. И начал закутывать мои ноги в одеяло.
— Еще как… — выскользнув из транса, ответила я. А потом, решившись, спросила: — Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной?
Глава 40Аурон Утерс, граф Вэлш
— Сотник и два десятника… Один — в цветах де Лемойров… Налегке… Лошади свежие… Судя по следам копыт, приехали со стороны Элкора…[122] На дороге — никого… В общем, все так, как вы сказали… — вынырнув из придорожных кустов, доложил Молот.
— А где Игла? — зачем-то поинтересовался я.
— Остался неподалеку от них… На всякий случай… — пожал плечами воин.
Я поправил перевязь мечей, стряхнул с колена еловую хвою, потрепал кобылку промеж ушей, повернулся к Илзе… и, наткнувшись взглядом на плотный черный мешок, наброшенный на ее голову, еле удержался от вздоха: принцесса надела его сама. Без всяких напоминаний с моей стороны…
«Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной!» — невесть в который раз мелькнуло в голове.
«Ничего… Ты и так делаешь все, что можешь…» — не отрывая взгляда от связанных рук принцессы, мысленно ответил я. И подал кобылку вперед…
…Услышав перестук копыт наших коней, троица мгновенно ощетинилась мечами. А потом, разглядев цвета наших с Нодром сюрко, подняла коней в галоп. И, в мгновение ока преодолев половину перестрела, подлетела ко мне.
— Ваша светлость? Сотник Пограничной стражи Даргар Острога! — представился старший. — Мне приказано доставить вам письмо, ответить на все ваши вопросы и оказать любую помощь, которая потребуется…
Я кивнул. Потом вытянул перед собой руку. И, дав сотнику возможность рассмотреть родовой перстень, перевернул ее ладонью вверх:
— Будьте любезны…
Удостоверившись, что я — это я, сотник подъехал поближе и с поклоном протянул мне крошечный свиток.
Внимательно оглядев обе печати, я вытащил кинжал, перерезал тесьму и, пробежав глазами текст, вопросительно посмотрел на Острогу:
— Как давно прилетел голубь?
— Третьего дня, ваша светлость!
— Что известно об армии Онгарона?
Сотник показал взглядом на «пленную» и, дождавшись подтверждающего жеста, принялся за доклад:
— Вчера на рассвете первая, третья и шестая сотни Алой тысячи переправились через Чиграк[123] в двух верстах ниже села Кежары и, скрытно поднявшись вверх по течению, захватили Элкорский мост. Охранявшая его семнадцатая сотня Пограничной стражи сдалась в плен. В полном составе. Приказа отбить мост мы не получили, поэтому за неполные сутки по нему прошли остатки Алой тысячи, четвертая, восьмая и десятая сотни Зеленой, и вторая — Белой…
— Что с гарнизоном Элкора?
— Отступил в направлении Влара… Тоже в полном составе… — воин изо всех сил стиснул поводья и, виновато посмотрев на меня, добавил: — Ваша светлость! Мы это… были готовы! О начале переправы патрули сообщили заранее! А их… отозвали! Потом нас построили во дворе и вообще запретили вступать в бой!! Я… я не понимаю, что происходит!!!
Я пожал плечами:
— Приказ его величества… Думаю, ему виднее…
Сотник мрачно вздохнул:
— Ну да, конечно… Понимаю… Но отступать, ни разу не обнажив меча — это… это…
— В Кежарах жертвы были? — перебил его я.
— Что вы, ваша светлость: Ленивец же никогда не воюет с мирным населением…
— Отлично… — с облегчением выдохнул я. Потом убрал письмо в переметную суму и жестом приказал сотнику замолчать: — Нам надо как можно быстрее добраться до Элкорского моста. Вернее, до полевого лагеря армии Онгарона, который наверняка разбили где-нибудь рядом с ним. Добраться, по возможности, скрытно. Я просил выделить пару воинов, хорошо знающих окрестности…
— Я служу на границе четырнадцатый год и знаю тут каждый камень… — угрюмо буркнул сотник. — Когда выступаем?
…Тропы, по которым мы пробирались, были мне знакомы — тут, на границе Онгарона, и по другую сторону Чиграка я бывал трижды. Поэтому, шагая за сотником Даргаром, вслушивался в щебетание птиц и думал. Пытаясь понять, как я должен ответить на заданный мне вопрос…