Можно ли этот момент рассматривать как ошибочное действие? Думаю, что да.
После прочтения работы З. Фрейда «Психопатология обыденной жизни» автоматически выстраивается ассоциация со случаем, описанным З. Фрейдом в разделе о забывании впечатлений и намерений. А именно случай с приобретением шкатулки для приехавшей в Вену дамы.
З. Фрейд долго искал магазин со шкатулками, усердно избегая улицы, на которой этот магазин находился. Забвение улицы он связывает с неприятными воспоминаниями об одной персоне, и эта «неприятность» переносится на просьбу дамы о покупке.
В моем случае исходным намерением было доставить супругу вовремя на курсы иностранного языка. В процессе движения я постоянно оценивал ситуацию и действовал в направлении достижения цели: двигался с максимально допустимой скоростью, обгонял впереди едущих. При виде большой пробки на подъезде к МКАД я создал в уме два варианта действий для достижения цели (теоретически их могло быть и больше).
Итак, у меня возникло намерение доставить супругу вовремя, используя второй маршрут. Никаких внешних воздействий в тот момент не ощущалось. Но дальше все мои действия при проезде под эстакадой происходили как будто в полусне. Может быть, сказалась накопившаяся за неделю усталость, но прежде я такого за собой не замечал. Мы проехали, не свернув на МКАД. Мое намерение не осуществлено. Как это могло случиться?
Если рассуждать «психоаналитически», то необходимо учитывать, что, как утверждал З. Фрейд, в психике ничто не происходит случайно. А после прочтения работы З. Фрейда присутствие противодействующего скрытого намерения, скрытой «неприятности» (неприятного действия) просто не только очевидно, но даже необходимо. Остается только выяснить, что же это было за намерение?
Для выяснения этого я попытался выслушать собственный монолог, состоящий из фраз, описывающих ситуацию. Фраз, появляющихся самопроизвольно. Собственных ощущений, возникающих при проигрывании ситуации. И возникло явственное ощущение огромного нежелания перестраиваться и поворачивать на МКАД. Мне неприятно это делать. Получается, что я вижу впереди пробку, понимаю подсознательно (это предположение, поскольку в тот момент не понимал), что мы не успеваем на курсы, и, тем не менее, не делаю намеченного.
Осталось только выяснить, что могло выступить в качестве этой неприятности. Здесь уже нет той уверенности в ощущениях. Возникают только две догадки о возможных причинах (догадки создает сознание, но проверяют их собственные ощущения).
Первая догадка - это обыкновенная лень; просто хочется продолжить комфортное существование, не растрачивая собственную энергию на активные действия (перестраиваться, сигналить и т. д.). Испытать удовольствие - это способ избежать неудовольствия.
Вторая - это нежелание выполнять опасный маневр на новом автомобиле. А вдруг будет авария. Это уже не просто неудовольствие. Дело в том, что автомобилю чуть более полугода, я был очень рад приобретению, поскольку еще в школьные годы мечтал об автомобиле. И хотя это уже второй, первый, старенький, был отдан знакомым, но все равно я испытываю большое удовольствие от езды на нем.
В итоге супруга пропустила занятие, мы направились прямо домой, я испытал явное неудовольствие от неосуществленного собственного намерения, а тайная причина с чувством выполненного долга скрылась в недрах бессознательного.
В одной из организаций, в которой мне довелось работать в течение нескольких лет, существовала довольно распространенная современная система контроля за посещаемостью сотрудниками рабочего места -электронный турникет. Все гениальное просто: подходишь к турникету, прикладываешь магнитную карточку, берешь у охранника ключ от кабинета, расписываешься в тетради посещений и со спокойной душой идешь в офисное царство. Но, к сожалению, даже эта ежедневная простая операция может осложняться человеческим фактором.
Один из охранников, по имени Сережа, раздражал всех сотрудников, в том числе и меня, своим высокомерным и менторским отношением ко всем вокруг, за исключением, конечно же, начальства, с которым он был показательно любезен и подобострастен. Создавалось такое впечатление, что Сережа воспринимал себя самым главным в компании и получал садистическое удовольствие от «закладывания» опоздавших сотрудников. Ситуация осложнялась тем, что открыто конфронтировать с ним было непрагматично, так как руководство поощряло такое поведение со стороны охранников. Таким образом, негативные эмоции от общения с Сережей вызывали у меня приступы еле скрываемой ярости. Пару раз у нас с ним были легкие перепалки, связанные с его невротичными придирками по поводу, по его мнению, не вовремя сданных ключей, после чего он намекал, что руководство обязательно будет поставлено об этом в известность, что, конечно же, не добавляло оптимизма в сниженный экономическим кризисом рабочий процесс.
В один из прекрасных корпоративных дней, связанных с банкетом, устроенным сотрудниками по какому-то не очень понятному мне поводу и легким употреблением крепких спиртных напитков, я собрался уходить из офиса, предварительно сдав ключи данному охраннику и расписавшись в тетради посещений. Настрой у меня был оптимистичный, так как все негативные эмоции от общения за эти месяцы с Сережей, вытесненные в подсознание под воздействием живительного шотландского напитка, всплыли из бессознательных глубин. Кровь бурлила от непреодолимого желания провести поведенческий коучинг с Сережей. Мое сознание несколько раз пыталось намекнуть мне, что данное «эмпатичное» общение с охранником может негативно отразиться на моем карьерном росте и мотивации, но под воздействием алкогольного катализатора все аргументы затуманенного сознания моментально вытеснялись и расщеплялись. Идя сдавать ключ, я испытывал экзистенциальный трепет от предвкушения встречи с чужой свободой и ответственностью, а также от чувства уникальности данного момента в размерах мироздания. До турникета оставалось совсем немного шагов, нужно было просто подойти к охраннику и выполнить привычные действия - сдать ключ от кабинета, расписаться в тетради посещений, после чего я собирался спроецировать на охранника Сережу все мировое зло, довести его до инсайта, а возможно, и катарсиса, завершив таким образом гештальт наших непростых трудовых взаимоотношений. Понимание важности моей психотерапевтической миссии «здесь и сейчас» и уникальности сложившегося момента придавало моим шагам еще большую уверенность.
Утром меня разбудил тревожный звонок одного из моих коллег, который тщетно пытался мне объяснить, что мои коллеги по кабинету уже несколько часов не могут в него попасть по причине того, что ключа от кабинета на охране нет и, вероятнее всего, я вчера унес его домой.
Осознание сложившейся ситуации пришло мне в голову в процессе моего пути в офис. Ошибочное действие состояло в том, что, вопреки выработанной мной годами привычке, причем в любом состоянии, сдавать ключ на охране с фиксированием этого не хитрого действия в журнал посещений, в тот вечер это не сработало, что, конечно же, меня обезопасило от возможных административных последствий. Таким образом, сработало мое бессознательное чувство самосохранения, проявившееся чрез ошибочное действие.
В данном случае я выделяю у себя два желания. Первое, осознанное, -проявить свою накопившеюся агрессию в отношении охранника. Второе, на тот момент не осознаваемое мной, - избежать серьезных проблем на работе, которые появились бы в результате такого выяснения отношений.
Дальнейший психоаналитический разбор данной ситуации привел меня к выводам, что раздражение по отношению к охраннику было связано с проецированием на него всей абсурдности ситуации, сложившейся в нашей компании, в том числе тотального контроля за сотрудниками со стороны руководства.
P. S. Теперь я убежден, что понимание психоаналитических механизмов делает жизнь более осознанной и увлекательной. Спасибо доктору Фрейду!
Когда я поступила в институт, нас, молодежь, послали «на картошку». Я быстро познакомилась с однокурсниками, но я столкнулась с трудностями при запоминании имен мальчиков. Мне это доставляло беспокойство. Более того, я начала размышлять о том, что я слышу имя мальчика, хотя это были уже юноши 17-18 лет, и тут же не могу его вспомнить. Когда я поняла эту свою особенность, я стала говорить парню, что я не расслышала или отвлеклась, и просила повторить имя, тогда я его осознанно запоминала. По мере знакомства с однокурсниками-юношами, я обратила внимание еще и на тот факт, что имена некоторых парней я легко запоминала или просто слышала его имя в общей беседе и уже называла его этим именем. С возрастом мне становилось все легче запоминать имена мужчин, а сейчас, когда мне уже 59 лет, я не напрягаюсь, чтобы запомнить имя мужчины, мужские и женские имена запоминаются одинаково. Однако мы регулярно встречаемся с нашим курсом, и у меня до сих пор выпадают из памяти имена некоторых однокурсников. Чтобы не выглядеть глупой, я сморю перед встречами их имена в социальных сетях.
Какие же бессознательные силы стоят за тем, что примерно с 17 до 20 лет и в общении с ними после института я с большим трудом запоминала имена однокурсников?
Мне 17 лет, я поступила в технический вуз, где 80 % мужчин, нас посылают на первые две недели в совхоз убирать картошку. Меня не отпускает мама, она устраивает мне истерики, и мне не удается договориться с ней мирно, я буквально сбегаю из дому, мама с рыданиями уговаривает меня остаться. Мне очень хотелось в поля. Сейчас, когда я пишу эти строки, слово «поля» ассоциируется у меня с полями у моей бабушки, в деревне, куда меня отправляла мама в детстве. В 1960-е годы нужно было работать после института, отца направили в аспирантуру в Москву, жилья не было, и меня отвезли к бабушке. Мама иногда приезжала, а папу я совсем забыла. Когда однажды он приехал с мамой, я как бы заново узнала, что мужчина, который находился рядом с моей мамой, - мой отец. Только в шесть лет я стала жить с родителями, и мой папа стал папой, я узнала, как его зовут. До этого я не помню, чтобы я знала, как зовут моего папу.