Маша, которая прочитала пару книг по психологии и теперь мнит себя великим специалистом, говорит: все оттого, что в детстве у меня не было отца. То есть был, но появлялся настолько эпизодически, что породил у меня этот комплекс — не помню, как называется. Может, она и права. Какое это имеет значение?
Мои невеселые размышления прервал звонок телефона. В такое время звонить могла только Нина — она вела богемный образ жизни и ложилась спать под утро.
— Привет, подруга! Не дрыхнешь?
— Еще нет, но собираюсь. Мне завтра на работу к восьми.
— Я тебя не задержу. Достала флаер на открытие нового клуба на Лубянке, в эту пятницу. На два лица. Пойдешь со мной?
— Нин, даже не знаю. В последнее время по пятницам я хочу только зарыться поглубже под одеяло и спать часов пятнадцать. Может, тебе найти себе компанию повеселее?
— Компанию я себе и там найду, не переживай. Брось, подруга, тебе надо почаще выходить в люди. Ты в последнее время совсем затворницей стала. Все сидишь, сидишь в своем интернете. А как же живое общение? Уверена, там будет много одиноких мужчин.
— Нин, давай созвонимся в пятницу утром, ладно?
— Ладно, давай. Спокойной ночи.
— Пока.
Я потянулась, чтобы выключить компьютер, и заметила мигающее окошко нового сообщения на одном из зарубежных сайтов знакомств. Саид, 32 года, Египет, Александрия. Ого, интересно: тоже будет петь, что влюбился в мою фотографию с первого взгляда и на веки вечные? Египтяне писали мне несколько раз и произвели не очень хорошее впечатление — слишком много комплиментов, я не успевала снимать с ушей лапшу. Ни к чему не обязывающая переписка с одним из них продолжалась пару недель: я прекратила общение, когда начались намеки на приглашение в Россию с перспективой остаться тут навсегда (полагаю, за мой счет), причем сгоравший от любви ухажер искренне не понимал, почему он не может жить со мной в одной квартире.
— Привет, — прочитала я. Саид писал по-русски, но на латинице. — У тебя красивые фото.
— Спасибо. А где ты в Египте научился русскому языку?
— Тут есть курсы. Еще я работал на курорте, с русскими.
— Интересно. А сейчас?
— Сейчас я в Александрии, у меня тут магазин детской одежды.
— Поздравляю. Ну, а на сайте что ищешь?
— Девушку. Возможно, жену.
— Ого как. Какую по счету — четвертую? Египтянок уже не хватает?
— Нет, первую. Я пока не женат. А ты почему злишься? Извини, я, наверное, плохо пишу. Меня в основном учили разговаривать.
Писал он и правда ужасно, полностью игнорируя орфографию и пунктуацию. Вообще-то я всегда была страшно принципиальной в этом отношении и запросто могла удалить контакт, получив сообщение типа «Какая ты семпатяшка». Но Саид иностранец, первый из знакомых мне иностранцев говорящий по-русски. Как лингвист я знала, что наш язык очень сложен для изучения, и тот, кто смог его осилить, в моих глазах заслуживал уважения. Наверное, поэтому его ошибки не злили, а скорее вызывали улыбку.
— Ты забавно пишешь, но меня это вовсе не злит.
— Забавно? Что это значит?
— Ну… смешно. Funny.
— А-а-а… вот видишь, я не очень хорошо знаю русский.
— Нет, нормально. Извини, я сейчас хочу спать. Давай завтра поговорим?
— Конечно, нет проблем. Я тут обычно бываю вечерами. Спокойной ночи!
— Спасибо, и тебе.
Ложась спать, я поймала себя на мысли, что мое настроение заметно улучшилось. Египтянин… это интересно. Наверное, впереди очередной облом. А вдруг нет? Я попыталась вспомнить все, что знаю про Египет. Оказалось, что совсем немного. Фараоны, пирамиды, Ислам. Надо завтра поискать информацию о стране, чтобы было о чем поговорить. Вообще-то я почти никогда не общалась с арабами, предпочитая американцев и европейцев. Может, зря… кто знает?
Утром следующего дня я стояла у огромного, во всю стену, окна нашего офиса и прихлебывала кофе. Мне нравилось смотреть на Москву сквозь такие стекла — это создавало иллюзию, что город лежит у моих ног. Напротив располагался лесной массив, за которым виднелись новостройки района Строгино — там я снимала квартиру. Город постепенно просыпался. Скоро на дорогах появятся многочасовые пробки, а сотрудники нашего бизнес-парка будут долго наматывать круги вокруг территории, пытаясь припарковать машину. Разумеется, кроме топ-менеджеров, имеющих парковочное место внутри, и страдальцев, вынужденных пользоваться общественным транспортом.
Я прожила в Москве почти полтора года, но ежедневная необходимость заходить в подземку до сих пор вызывает у меня оторопь. Есть вещи, которые гарантированно испортят настроение любому, причем уже с утра, — это метро, особенно в час пик, и гадкий офисный кофе. И почему бесплатный кофе всегда такой невкусный? Ходили слухи, что в соседнем здании, в офисе “Microsoft”, сотрудники пьют невероятно вкусную арабику из каких-то фантастических кофемашин, которыми заправляют специально нанятые кофе-леди. Не знаю, правда или нет — я никогда не бывала у них в офисе. Но в «ГКТ» кофе точно был «не айс».
Да бог с ним, с кофе. Мне нравилась наша компания с неизменно дружелюбной атмосферой, и большинство сотрудников казались вполне приятными людьми. Но в последнее время я чувствовала усталость от долгой работы на телефоне и вечной суеты. Мысль о том что моя должность — самая незначительная, тоже не добавляла оптимизма. Юля постоянно твердила, что ресепшн — лицо компании, но я чувствовала свою никчемность, понимала, что способна на большее, и страдала от этого. А отработав первый год, и вовсе стала ощущать себя переростком. Начальница уже несколько месяцев намекала мне на возможное повышение, но ничего конкретного я пока так и не услышала.
Голова у меня слегка побаливала от недосыпа, но в целом это было уже привычное ощущение. Я думала о вчерашнем интернет-знакомом из Египта, знатоке русского языка по имени Саид. Судя по фотографии, он вполне симпатичный, хотя кто же верит фотографиям в интернете? Пару раз я уже обжигалась и на этом. И почему я никогда не бывала в Египте, хотя туда можно слетать буквально за копейки? Впрочем, не стоит на нем зацикливаться — мы просто обменялись несколькими фразами.
Мои раздумья прервала резкая трель — зазвонил телефон. Я в последний раз отхлебнула кофе, поморщилась и поплелась на рабочее место. Пора вспомнить о своих прямых обязанностях.
— Компания «ГКТ», Анна, слушаю вас, — заученно произнесла я, подняв трубку.
Через час жизнь в офисе закипела. Прибывали сотрудники, сновали курьеры, разрывались телефоны. В десять пришла моя напарница Лариса.
— Привет, как дела? — она небрежно бросила сумку под стол.
— Привет. Да как обычно. Бульдог звонил, — сказала я, понизив голос.
— Да ну? Ты была на месте?
— Да, все в порядке, — мы понимающе улыбнулись друг другу.
Бульдогом звали нашего коммерческого директора — уж не знаю, откуда к нему прицепилось это прозвище. Он имел привычку звонить кому-то из руководства рано утром через ресепшн, хотя наверняка знал и добавочные, и сотовые номера. Попутно Бульдог оценивал нашу боевую готовность и каждый раз, когда мы не поднимали трубку или же отвечали ненадлежащим образом, устраивал выволочку нашей шефине. Юля к этому уже привыкла — она принимала удар на себя, как могла, успокаивала Бульдога и обещала провести с нами воспитательную работу. Обычно всё ограничивалось тем, что начальница усталым голосом доносила до нашего сведения: большой босс недоволен.
На работе у нас с Ларисой почти не оставалось свободного времени, разве что изредка удавалось перекинуться парой слов. Иногда она шепотом и под большим секретом сообщала какую-нибудь офисную сплетню — у Ларисы был талант знать все и обо всех. В глубине души я чувствовала, что она мне симпатизирует. Лариса приехала из еще большей глуши, чем я, начинала карьеру то ли с уборщицы, то ли с продавца в «МакДональдс», и всерьез собиралась зацепиться в Москве. У нее даже хватало энтузиазма бегать вечерами на какие-то курсы. Она обладала довольно посредственной внешностью и, по-моему, не верила в удачное замужество, скорее делала ставку на карьеру.
День прошел в обычной суете. После полудня мы с Ларисой по очереди сбегали в столовую. Я урвала пару минут, чтобы залезть в интернет и почитать про Египет. Ничего особенно нового я не узнала — так, общие сведения. Оказалось, что их президент у власти уже почти тридцать лет и за последний год страну посетило почти два миллиона русских туристов. Что ж, уже есть о чем поговорить с Саидом. Едва доработав свою смену, я побежала к домашнему компьютеру.
В квартире никого не было. Нина крутилась на двух работах и еще находила время вести насыщенную личную жизнь. Она приходила заполночь, когда я уже спала, так что пересекались мы крайне редко. Я встала под горячий душ, потом заварила чай и набрала маму.
— Мам, привет.
— Привет, родная. Ну, как прошел твой день, Аннушка?
У меня потеплело на душе.
— Я в порядке, мам. Сегодня работала в первую смену, встала рано. Сейчас хочу быстренько закончить один перевод и лечь спать — устала. Как у тебя дела?
— Да что у меня. Потихоньку. Баклажаны закручиваю на зиму.
— Мам, ну зачем. Сейчас все можно купить в супермаркете. Ты и так с пациентами устаешь.
Мама всю жизнь проработала зубным врачом и несколько лет назад открыла частный кабинет.
— Что в супермаркете, химия там одна. Я уж лучше сама.
— Ага, наделаешь сто банок и раздашь соседкам. Отдыхай лучше.
Мы поговорили еще немного. Я пожаловалась на плохую погоду, а мама в очередной раз обеспокоенно уточнила, тепло ли я одеваюсь и хорошо ли кушаю. Я ответила заученными фразами — эти вопросы она задавала постоянно. Хотя наши диалоги повторялись почти ежедневно, после разговора с мамой мне всегда становилось легко и спокойно.
С отцом я почти не общалась. Обычно он звонил дважды в год — тридцать первого декабря и восьмого марта. С днем рождения папа меня никогда не поздравлял — скорее всего, просто не помнил эту дату. Сейчас мне неприятно вспоминать о том, что давным-давно, в раннем детстве, я его очень любила. Он был, да, наверное, и остался человеком-праздником, и каждое его редкое появление окрашивало мою жизнь всеми цветами радуги. Отец ушел от матери, когда мне не было и года — просто объявил, что полюбил другую женщину, собрал вещи и хлопнул дверью. Думаю, мама его сильно любила, и за всю жизнь не смогла простить это предательство. Имущество они не делили — делить было нечего, родители обитали в маминой квартире.