К полуночи я приняла душ, переоделась и уселась за стол. Маша и в самом деле сварила вкуснейший борщ, и мы продолжили сплетничать во время еды. Как же мне не хватало этих ночных посиделок на московских кухнях! Египтяне не понимали, что такое кухня и почему мы ведем туда гостей — для них она была местом приготовления пищи, и только. Я пыталась объяснить Саиду про квартирный вопрос, особенности планировки и цены на жилье, но муж так и не понял, почему кухня так важна. А мне так часто вспоминались наши с мамой посиделки под желтым абажуром, неспешные разговоры обо всем и бесконечные обсуждения парней на нашей с Ниной московской кухне…
Наступило воскресенье, и мы с чистой совестью провалялись в кроватях почти до полудня. Уехать в Тверь удалось только к вечеру. Маша предлагала остаться еще на одну ночь, но я знала, что мама очень ждет моего возвращения, и пообещала подругам вернуться в Москву как-нибудь на выходных. С девчонками мы встретились в суши-баре на Тверской, а затем отправились гулять по городу. Известие о моей беременности вызвало море восторгов.
— А я подумала, что ты отказываешься от выпивки под влиянием мужа, — заметила Кристина.
— Если честно, весь год практически не пила, — ответила я. — По-моему, всего один раз, с русскими знакомыми. А дома как-то даже вопрос не стоит. Оказывается, это не трудно, когда нет собутыльников.
— А у нас так почти каждый день повод находится, — усмехнулась Нина.
Подруги мало изменились за то время, что мы не виделись, но что-то неуловимо новое появилось в наших отношениях. Наверное, я просто перестала быть одной из них. Раньше мы жили в примерно одинаковых условиях — крутились, зарабатывали себе на жизнь, совместно снимали квартиры, с кем-то встречались, по пятницам ходили есть суши, сплетничали, жаловались на работу и отсутствие мужчины. Для них все осталось по-прежнему, а вот я превратилась в безработную жену преуспевающего бизнесмена, проживающую в исламском государстве с непонятными законами и традициями. И хотя я с интересом выслушивала их истории, а они — мои, в отношениях появилась маленькая трещина, которая с годами могла разрастись в пропасть. В тот день я впервые ощутила эти изменения, и мне стало не по себе. «Пройдет несколько лет, и мы совсем отдалимся друг от друга, — мелькнуло в голове. — Кто-то не найдет времени, чтобы увидеться, а кто-то вообще окажется “вне зоны действия сети”». Но пока мы все еще были близки и рады встрече, и я постаралась выкинуть лишние мысли из головы.
— Как назовете?
— Пока не решили. Надо сначала определиться, мальчик у нас или девочка. Если мальчик, то, наверное, назовем Валид. Мне нравится, Саиду тоже. Имя звучит неплохо и не особо затаскано. Я вообще согласна почти на любое, кроме Мухаммеда или Ахмеда.
— А что, разве вы еще не знаете, кто там у вас?
— Пока нет. Хотя УЗИ мне делают каждую неделю, уж не знаю зачем. В последний раз врач сказал, что можно посмотреть, но не увидел — ребенок как-то неправильно лежал.
— А ты сама кого хочешь? Саид наверняка мечтает о сыне, — заметила Нина.
— Мне все равно, Саид говорит то же самое. В глубине души, наверное, сына хочет больше, но не признается. И я почему-то думаю, что это мальчик.
— Главное, чтобы родился здоровеньким, кто бы там ни был, — заключила Кристина.
— А почему ты не хочешь приехать сюда на роды? — спросила Маша.
— Саид против, — вздохнула я. — Обещает найти хорошего врача. Я и сама понимаю, как ему будет тяжело. Ехать придется где-то на полгода — ну, может быть, чуть меньше.
— А сам он приехать не может?
— Надолго — не может. У него бизнес, который надо контролировать.
— Ань, а ты не интересовалась, как потом вывезти ребенка в Россию? Я не хочу нагнетать, тьфу-тьфу, — Маша постучала по деревянному столу. — Но, по-моему, лучше знать законы. Обычно они серьезно ограничивают перемещение детей без разрешения мужа.
— Маш, если честно, не узнавала. Саид даст разрешение, если нужно, в чем проблема-то?
— Анют, да нет никакой проблемы. И надеюсь, что никогда не будет. Я бы тебе просто порекомендовала узнать. Я верю, что у вас будут прекрасные отношения всю жизнь, и очень желаю тебе счастья, но ты знаешь, что в жизни случается всякое. Я бы в такой ситуации предпочла быть информированной.
— Ты говоришь о том, как женщины сбегают от мужей и крадут общих детей? — я пожала плечами. — Маш, я не вижу смысла выходить замуж, чтобы думать о побеге. И не верю, что если у людей сначала хорошие отношения, они вдруг ни с того ни с сего испортятся. Все проблемы можно обсудить и решить. Кроме того, я бы никогда не стала лишать ребенка отца.
— Извини, что завела этот разговор, — Маша и вправду выглядела расстроенной. — Не хотела тебя огорчать. Дело не в том, что я не доверяю Саиду, или не верю, что у вас хорошие отношения, или советую тебе плести за спиной мужа интриги. Я совсем не то имела в виду. В общем, ладно, давай закроем тему.
Мы смущенно замолчали. Я нервно теребила в руках салфетку, настроение резко испортилось. Так вот что думают мои подруги! Может быть, они вообще не верят, что муж меня любит? А ведь никто из них никогда не видел Саида, никто не приехал на мою свадьбу, почему же тогда они судят — лишь по его по религии и национальности?
— А ты уже покупала ребенку приданое? — спросила Нина, желая разрядить обстановку.
— Еще нет. Думаю, пока слишком рано, — хмуро ответила я, безуспешно пытаясь выкинуть из головы Машины слова.
Вечером за нами приехал Павел. Я с утра предусмотрительно положила свой чемодан в багажник его «Ниссана». В течение дня мне несколько раз звонили мама и Катя, и сама я страшно хотела попасть домой. Девочки выразили желание проводить меня на станцию. Я без проблем купила билет на ближайший автобус, пообещала навестить их еще раз до окончания новогодних праздников и долго махала подругам из окна. В Твери меня встретила мама — похудевшая и какая-то грустная.
В моей комнате все осталось по-прежнему. Статуэтки, куклы, книги — все находилось на своих местах, и я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, вернувшейся из летнего лагеря. Было непривычно засыпать одной, без мужа, но, как и в прошлый вечер, усталость взяла свое. Мама настояла на том, чтобы я поела, а разговоры мы отложили на следующий день.
Проснувшись, я нашла маму на кухне с тарелкой остывших бутербродов. Увидев меня, она встрепенулась.
— Аннушка, как спалось?
— Отлично, — улыбнулась я, — все-таки в моей детской кровати спится лучше всего.
— Я тебе приготовила горячие бутерброды, но они уже остыли. Может, ты хочешь что-то другое?
— Не переживай, мам. Я могу поесть и холодные. Сваришь кофе?
— Тебе разве можно?
— Не знаю, но врач не запрещал. Я стараюсь не злоупотреблять, пару чашек в день, и все.
— Ну ладно, — сказала мама с сомнением в голосе. — Сделаю. Хотя я не пила кофе, когда была беременна тобой.
Я не спеша умылась и вернулась на кухню. Сейчас, при утреннем свете, я заметила у мамы темные круги под глазами, и хотя она старалась улыбаться, радостной при этом не выглядела.
— Мам, а ты чего похудела? — спросила я осторожно.
— Что? А, похудела. Не знаю, как-то само собой получилось. Я тут болела немного. Ничего серьезного, — замахала она руками, — не очень хорошо себя чувствовала, пришлось ходить по врачам.
— А что у тебя было? Давление?
— Нет, просто начала быстро уставать, появились головные боли. Пошла к терапевту, ну и как обычно, он послал на обследование к другим врачам, назначил анализы, — вздохнула мама. — А от них и здоровый человек уйдет больным.
— Так что выяснили?
— Пока ничего, — поколебавшись немного, ответила мама. — Ну, я еще не все обследования прошла. Ты только не переживай, ладно? Со мной все в порядке. А у тебя какие планы на сегодня?
— Точно не знаю. Вообще, я бы провалялась весь день дома. Только мне надо созвониться с Катей.
— Она заходила ко мне после того, как вернулась из Египта. Очень милая девочка.
— Да, Катя очень хорошая.
— Про тебя тут многие спрашивали. Тетя ждет в гости.
— Сходим, только не сегодня.
Я позвонила Кате и договорилась прийти к ним завтра вечером. Мне больше хотелось встретиться на нейтральной территории, но сестра категорично заявила, что меня ждет вся семья.
Весь день я провела дома, щелкая каналы телевизора и рассказывая маме о своей жизни в Александрии. К вечеру зашла соседка Валентина Николаевна, с которой я старалась не пересекаться. Ее дочка Ира была моей ровесницей. Она рано вышла замуж, родила двоих детей и фактически ушла от мужа, хотя развод они вроде не оформляли. По какой-то непонятной мне причине соседка считала, что раз у Иры есть абы какой муж и дети, ее жизнь удалась, и при всяком удобном случае ставила дочь мне в пример. Спорить было бесполезно: повторить судьбу Иры (которая работала нянечкой в детском саду и тянула двоих детей на мизерную зарплату и пенсию матери) я совершенно не хотела, но переубедить Валентину Николаевну мало кому удавалось. О моем замужестве им сообщила мама, и вот теперь соседка зашла по какому-то пустяковому поводу, явно напрашиваясь в гости.
Судя по доносившимся до меня звукам, мама повела Валентину Николаевну на кухню и включила чайник. Не выйти из комнаты было некрасиво. Пришлось наклеить на лицо фальшивую улыбку и плестись к ним. Валентина Николаевна сидела в кресле с внучкой на руках — при моем появлении она тут же вперилась в меня взглядом.
— Анечка, что же ты такая незагорелая? Вроде ж на юге живешь? — начала соседка.
— Здравствуйте, Валентина Николаевна, — я решила не реагировать на провокации. — Как выросла ваша внучка! — я дала девочке конфету.
— Когда ты своих заведешь, Анечка? — ехидно поинтересовалась гостья. — Давно уж пора.
«Вот стервозная баба», — подумала я, продолжая улыбаться.
— Скоро. В начале мая.
— Так ты беременна? — она ощупала взглядом мою фигуру в спортивном костюме. — Не видно еще. И как вы с мужем живете?