Бывали моменты, когда больше всего мне хотелось поделиться с кем-то из близких. Но я так и не смогла ничего рассказать маме. Зачем ей лишние переживания? Вот привезу Валида в Россию, тогда придется объяснять ситуацию, но, по крайней мере, мы будем на одной территории. А подруги… подруги меня предупреждали: и насчет Саида, и насчет детей. Они, конечно, посочувствуют, но что толку.
Порой я колебалась, не зная, имею ли право лишать ребенка отца. Муж предал меня, но несмотря ни на что, Валид оставался его сыном. Пока я не была полностью уверена, что Саид хочет развестись и забрать ребенка, хотя ситуация давно вышла из-под моего контроля и ухудшалась с каждым днем. Но все-таки, если я ошиблась? Вдруг все еще можно исправить? Я думала об этом каждую ночь, лежа без сна в своей постели. Иногда я шла в гостиную, садилась рядом с Саидом (он давно не ночевал в нашей спальне), смотрела на спящего мужа и гадала, что у него в голове. Неужели он меня совсем не любит? Неужели этот мужчина, который когда-то назвал меня своей, теперь хочет отобрать моего сына? Я чувствовала, что в любой момент могу передумать, если увижу со стороны Саида хотя бы один ласковый жест, хотя бы один шаг мне навстречу. В глубине души я мечтала кинуться ему на шею и выплакаться, признаться во всем и услышать в ответ, что мы все начнем сначала и обязательно будем счастливы. Но Саид продолжал жить своей жизнью: давал мне денег на хозяйство и возвращался домой поздно ночью, избегая встреч и разговоров со мной. Стена между нами с каждым днем становилась все выше. В конце концов, устав от терзаний, я решила, что не вправе рисковать ребенком. Вернуться в Египет не проблема, а вот смогу ли я выехать отсюда вместе с сыном — большой вопрос. Пора взглянуть правде в глаза: я не понимаю, что происходит, ничего не знаю о планах Саида и никак не контролирую ситуацию. А ставки слишком высоки… Надо увозить Валида, а потом объясняться с мужем.
Иногда я анализировала свое поведение, искала ошибки — и, конечно, находила. Я хорошо знала, что обижает Саида. Он хотел, чтобы я стала частью его семьи — а я умышленно сторонилась всех его родственников. Он хотел увидеть во мне интерес к его религии — а я даже не думала об этом. Дело не в том, что, изучив Ислам, я решила остаться христианкой — возможно, как раз это Саид смог бы понять. Но мне было удобнее жить, не задумываясь о религии, хотя в глубине души я понимала, насколько этот вопрос важен для мужа. Я видела свои ошибки и знала, что вела бы себя совершенно иначе, дай мне судьба шанс начать все сначала. Единственное, чего я не понимала — как и когда эти проблемы разрослись до масштабов вселенской катастрофы. Настало время признать, что мы с мужем живем, как чужие люди, как квартиранты на одной жилплощади — и я не видела никаких намеков на то, что Саид даст мне шанс все исправить.
Через несколько недель, показавшихся мне бесконечными, мы, наконец, собрали документы на гражданство и отнесли их в консульство. Я чувствовала, что время утекает сквозь пальцы, как песок. Саид ходил грустный и раздражительный, и мне стоило неимоверных усилий хотя бы в его присутствии изображать неведение и казаться веселой. Я делала вид, что всем довольна и ничего не замечаю, хотя мы разговаривали крайне редко и только на бытовые темы. Муж не реагировал, когда я пыталась его обнять или спрашивала, что происходит. Я чувствовала, что он будет против поездки Валида в Россию — значит, нужно придумать серьезную причину.
Перебрав множество вариантов, мне не пришло в голову ничего лучшего, чем сказать о болезни матери. Саид знал, что прошлой зимой у нее были проблемы со здоровьем, и никак не мог проверить мои слова — у него даже не было маминого телефона. Я надеялась, что в его глазах эта причина будет достаточно весомой и уважительной, репетировала свою «речь» и ждала подходящего момента для разговора.
Такой момент настал однажды вечером, когда Саид пришел с работы раньше обычного и в хорошем настроении. Он играл с Валидом, а я подогревала ужин и готовилась к объяснению. Сделав расстроенное лицо (обычно в присутствии мужа я старалась улыбаться), я поставила тарелки на стол и, негромко вздохнув, взяла сына на руки. Саид искоса взглянул на меня.
— Аня, что случилось?
— Ешь, ешь. Потом расскажу.
— Нет, говори сейчас. Я же вижу, что ты в последнее время очень странная.
«Надо же, оказывается, он не совсем ослеп».
— Прости, не хотела тебя тревожить. Я вижу, что у тебя проблемы на работе…
— Я тебя слушаю. Что случилось?
— Мама, — выдохнула я и расплакалась. Это оказалось несложно. Все слезы, которые я копила внутри последние два месяца, вырвались наружу. Теперь главное — не сказать ничего лишнего. Я рыдала и никак не могла остановиться. Саид испугался и вскочил со стула.
— Аня, успокойся. Что случилось?
— Маме очень плохо. Мне нужно к ней ехать. Она в больнице.
— В больнице? — повторил он.
— Да. Саид, я не могу тебе все объяснить. Там много медицинских терминов, ты просто не поймешь. Тем более врачи не могут поставить точный диагноз. Но ей очень плохо, и они снова подозревают что-то серьезное. Я давно знала, но думала, что обойдется, и мама крепилась, успокаивала меня… Но сейчас я вижу, что нужно ехать — чем быстрее, тем лучше.
Саид помолчал.
— Ты хочешь взять Валида с собой?
— Ну конечно, — я мысленно скрестила пальцы и подняла на мужа удивленные глаза. — А какие у меня варианты?
— Оставить здесь.
— Саид, ты сутками на работе. Кто будет заниматься ребенком?
— Я договорюсь с Аят или Надей.
— Послушай, — я начала выходить из себя. — Валид должен быть со мной. Я не хочу бросать ребенка в другой стране и думать, вдруг что не так.
— Я же оставлю ребенка не на улице, а у своих родных. Вечером буду забирать и привозить домой.
— Саид, будь любезен — объясни мне, в чем проблема. Ты никогда не говорил, что против нашей с Валидом поездки в Россию.
— А сейчас говорю. Если бы мы ехали все вместе — тогда может быть.
Я остолбенела. Сбывались мои худшие опасения.
— Почему? — растерянно спросила я.
— Не хочу, и все, — отрезал Саид.
— Это не объяснение. Я не отстану, пока ты не назовешь причину.
— Аня, было много случаев, когда женщина решала остаться в России и не возвращаться к мужу.
— То есть ты подозреваешь, что я хочу украсть ребенка?
Саид отодвинул тарелку с ужином, к которому почти не притронулся. Он выглядел смущенным, но продолжал стоять на своем.
— Я не подозреваю именно тебя. Просто не хочу рисковать. Мой сын останется в Египте. Если тебе нужно ехать — пожалуйста, но без Валида. Надеюсь, твоя мама скоро поправится и ты вернешься.
«А если не вернешься, ребенок останется со мной», — пронеслось у меня в голове.
— Тебе не кажется, что лучшим вариантом было бы создать жене условия, при которых она не захочет сбегать? — парировала я.
— Я делаю для тебя все, что должен. В последнее время ты вроде не жаловалась?
Я с трудом сдержалась, чтобы не высказать все, что думаю. Почва уходила у меня из-под ног.
Глава 20Побег
На следующее утро я позвонила Свете и, не выдержав, расплакалась. Она попросила: «Оставайся дома, сейчас приеду!» — и через пятнадцать минут уже звонила в дверь.
Мы просидели несколько часов, обсуждая, что можно сделать. Лучшим вариантом было переубедить мужа и получить это разрешение.
— Ты уверена, что он не передумает? — спрашивала Света.
— Да. Саид поверил в болезнь матери, я уверена на сто процентов. Просто знает, что у него рыло в пуху, и не хочет рисковать.
— Козел, — с чувством сказала Света. — Прости, конечно.
— Да чего уж тут. Он сам понимает, что наши отношения давно перестали быть нормальными. Хотя я не ссорюсь и стараюсь не показывать недовольства, Саид видит, что я несчастна — просто нельзя быть счастливой в таких обстоятельствах. Значит, есть риск, что я не вернусь.
— И вместо того, чтобы наладить отношения, он запрещает вывозить ребенка.
— Я ему так и сказала. Если видишь проблему — постарайся ее решить, а не ставь запреты.
— А он что?
— Промолчал. Мы с тех пор не разговариваем.
— Так, значит надо пытаться выехать без разрешения. Ты сделала ребенку русский паспорт?
— Вроде будет готов на днях.
— Так-так, — Света постучала пальцами по столу. — Забирай паспорт, потом надо поставить туда штамп на вылет — ведь паспорт получен в Египте и там нет отметки о пересечении границы.
— Неужели даже по русским документам ребенка могут не выпустить?
— Конечно. Попросят свидетельство о рождении, а там отец-египтянин. Все, Welcome back to Egypt, — увидев, как я побледнела, Света смягчилась. — Ань, ситуация тяжелая, не буду врать. Но рано опускать руки. Рискни. Муж твой никуда не собирается?
— Вроде я слышала разговоры про Индонезию. Но не знаю, когда Саид туда поедет. Мы же не разговариваем.
— Значит, надо выяснить, когда его не будет. Он ведь уедет на несколько дней?
— Ну да. Три-четыре дня как минимум.
— Вот, и тебе надо исхитриться улететь в эти три дня. Ищи рейс из Алекса или из Каира. С ребенком и тайно от мужа лучше улетать отсюда, чтобы не спалиться по дороге.
— А если нас задержат, когда я буду делать пересадку? Из Александрии нет прямых рейсов.
— Ань, пересадка в Европе, там уже поздно пить боржоми. Обратно они тебя точно не отправят. Главное — выбраться из Египта.
— Какой-то шпионский фильм, — вздохнула я.
— А как ты думала вывозить ребенка без разрешения мужа? Чего его переклинило?
— Скорее всего, он просто опасается. Возможно, у кого-то из знакомых жена уехала с ребенком и не вернулась. Зато теперь я полностью избавилась от иллюзий и угрызений совести.
— А они у тебя еще были?
— Ты знаешь — да, были. Вот такая я идиотка. Винила себя, что не была идеальной женой. Надеялась, что все еще можно исправить. Переживала, что оставлю ребенка без отца. Но теперь — кончено. Даже если я виновата, все равно не заслужила такого отношения. Саид меня попросту игнорирует — считает, что раз дает денег и приходит домой на ночь, значит, выполняет свой долг. А запрет на вывоз ребенка — это последняя капля. Он ведь знает, что у меня больная мать! Голову даю на отсечение, что Саид поверил. Ты просто не видела, как я плакала. Но ему наплевать. Вали куда хочешь, но ребенка не трожь, — я вскочила и забегала по комнате. — Ему плевать, понимаешь?