— Расскажи мне все, — выдавила я, когда молчание стало совсем тягостным. — Мне нужно знать, как умер мой сын.
— Он погиб на месте. Сразу. Так сказали врачи. Когда я приехал, после аварии прошло уже двенадцать часов. Валид… он был совсем холодный. Но его лицо было спокойно. Думаю, он не успел испугаться.
Я беззвучно заплакала.
— Где он сейчас?
— В больнице… Нет, не в больнице. Я не знаю, как перевести. В том месте, где лежат… где лежат мертвые люди.
— В морге. Я хочу его увидеть.
— Аня, зачем?
— Я все понимаю, Валид умер и его не вернешь. Но до похорон я хочу увидеть сына в последний раз.
Саид пожал плечами.
— Если хочешь. Я не могу тебе запретить.
— Когда похороны?
— Завтра. Вообще в Египте принято хоронить сразу, — он судорожно сглотнул. — Не знаю, как у вас. Но я не был уверен, что ты успеешь вернуться. Я вообще плохо соображал.
Я кивнула. Мы снова надолго замолчали.
— Возможно, у полиции будут к тебе вопросы.
— Хорошо, — покорно ответила я. — Мне уже все равно. Только я бы хотела сначала поговорить с Леной… С той женщиной, которая была с Валидом. Она в сознании?
— Да. Но я не знаю, можно с ней поговорить или нет. Она еще в больнице.
Я понимала, о чем хочет и не решается спросить Саид.
— Прости меня, — сказала я. — Знаю, что кругом виновата. Перед Валидом, перед тобой. Мне нет оправдания.
— Почему? Почему ты это сделала? Мне казалось, у нас все налаживается.
— Я тебе не верила, — призналась я. — С тех пор, как впервые прочла смс Камилле. С тех пор, как ты не отпустил меня с Валидом в Россию.
— Тебе было со мной очень плохо?
— Временами, — призналась я. — Я ведь и сама наломала дров. Наверное, мы могли все решить, поговорив спокойно и откровенно.
— Тогда почему ты молчала?
— Сейчас это сложно объяснить. Тогда мне казалось, что нельзя вести себя по-другому. Ты ведь тоже со мной не откровенничал. Я никогда не знала, что у тебя на душе. У нас были проблемы… Ты ругал меня, что я не читаю про религию, что веду себя, как будто нахожусь в России, что не наладила контакт с твоими родными. В то время я не думала, что это важно. Потом… я случайно узнала про Камиллу. Испугалась, задергалась. А ты почти перестал появляться дома, игнорировал меня, не разрешил увезти Валида. Я очень боялась, что ты подашь на развод, и тогда я не увижу сына. Мне казалось, что лучше изобразить послушание, ничего не говорить и делать вид, что все в порядке. Я совершенно тебя не понимала и очень боялась потерять ребенка.
— Но зачем ты отдала его этой женщине?
— Затем, чтобы увезти Валида в Россию! Чтобы ты не забрал его у меня и не отнял при разводе.
Саид вытер пот со лба.
— А кто тебе сказал, что я собираюсь разводиться? И что заберу Валида?
— Никто не сказал. Но говорю же, я ни в чем не была уверена. Ты хоть представляешь, сколько тут таких случаев? Не забывай: я в чужой стране, слабо знаю ваш язык и совершенно не ориентируюсь в законах. В такой ситуации можно рассчитывать только на порядочность мужа… А если у него роман с другой женщиной? Я понятия не имела, что происходит в твоей голове — ты со мной даже не разговаривал. Я страшно боялась, вдруг ты подашь на развод и заберешь ребенка.
— Я же тебе объяснил, что не хочу разводиться.
— Да, знаю. Но ты мог и передумать. Саид, я сама не могла терпеть то, как мы жили в последнее время. У меня не выдерживали нервы. Ты весь день проводил на работе, не видел нас с Валидом, да и не хотел видеть. Клал деньги на тумбочку, и на этом все. Мне было плохо, я очень хотела наладить отношения, почувствовать, что ты меня еще любишь. А тебя и так все устраивало. Может, ты бы со мной и не развелся, но я сама не хотела сохранять такой брак.
— Ты хотела развестись?
— Не знаю. Я хотела быть уверенной, что мой сын останется со мной. И что мы сможем уехать из Египта.
— Проблема в Египте?
— И в нем тоже. Если честно, ничего хорошего я здесь не видела. Пока замужем — можно жить, можно терпеть. А одной мне здесь точно делать нечего. Египет не стал мне второй родиной. Я не смогла полюбить ни страну, ни людей. Уж прости. Вы хорошие, но…
— Странные? — подсказал Саид.
— Чужие. Просто чужие.
— А тебе не приходило в голову, что Валид и мой ребенок? Был мой ребенок… — добавил муж глухо.
— Приходило. Ты прав, я вела себя как эгоистка. Я считала несправедливым, что мы с тобой в неравных условиях. В Египте суд всегда примет твою сторону. Единственное, что могу сказать в свое оправдание, — я бы не запрещала тебе видеться с Валидом.
— В России? — уточнил Саид.
— В России, — подтвердила я. — Может быть, когда-нибудь я бы не побоялась привезти ребенка в Египет. Но для этого мне требовалось быть уверенной, что ты не преподнесешь никаких сюрпризов. Как раз уверенности мне очень не хватало.
— Я не идеален. Но я его отец! Был отцом…
— Саид, ты понятия не имел, с какого боку подойти к ребенку, сколько раз он спит, что ест. Я не хочу с тобой ругаться. Знаю, у вас так принято: вся домашняя работа и все заботы о ребенке лежат на женщине. Я с этим не согласна, но вас не перевоспитать. А в случае развода ребенку лучше остаться с матерью.
— И ты считаешь, что была права? Что имела право увозить его без моего ведома?
— Нет. Прости. Я ошибалась. Мне следовало поговорить с тобой, все выяснить и попробовать договориться. Но я боялась… и не думала, что все так закончится, даже предположить не могла… Прости меня, пожалуйста, — я снова разрыдалась.
Саид неподвижно сидел в кресле и смотрел в пол. Он не сделал попытки меня утешить.
— А как же твое поведение в последние месяцы? Я видел, что ты изменилась. Ты приняла Ислам, стала меньше ссориться со мной, подружилась с моими родными… Когда я уезжал в Каир, то мечтал, что у нас все наладится… Я был в этом почти уверен…
— Прости. Знаю, что ты не ожидал такого поворота. Наверное, мы упустили последний шанс все исправить, когда два дня назад ты снова отказался отпустить Валида в Россию.
— Ты бы уехала и не вернулась?
— Не знаю, — честно призналась я. — Если бы я увидела, что ты изменился и снова стал мне доверять… Сейчас уже нет смысла рассуждать о том, как все могло сложиться. А мое поведение, — я вздохнула и решилась облегчить душу, признавшись во всем, — мое поведение было притворством. Я была готова пойти на любые меры, только чтобы ты мне поверил.
— А религия? — уточнил Саид.
— И религия тоже. Ты вправе меня презирать. Я действительно много читала и со многим согласна в Исламе. Но первой причиной, почему я стала это делать, было желание помириться с тобой ради возможности увезти Валида в Россию.
— Не может быть, — Саид смотрел на меня, как на прокаженную.
— Ты еще не все знаешь, — я решила идти до конца. — Я уже пыталась вывезти Валида — два месяца назад, когда ты был в Индонезии. Меня не выпустили, потому что ты занес ребенка в стоп-лист, и он не смог покинуть Египет без твоего согласия. Вот тогда я окончательно поняла, что ты мне не веришь, и решила вырваться любой ценой.
Саид казался ошеломленным. Он молча встал и подошел к окну.
— Прости, — повторила я. — Не суди меня очень строго. Я уже наказана.
— Мы оба наказаны. Я тоже виноват. Не думал, что тебе так плохо. Наши женщины не очень страдают, если муж на работе. У них есть дети, родственники, домашние дела.
— Я не ваша женщина, Саид. И у меня здесь никого. Сначала был муж, потом появился ребенок, но ты стал чужим. Теперь и Валида нет. Я все потеряла, и ничего уже не исправить, — я закрыла лицо руками.
Саид пересел на диван. Сначала он взял мои руки в свои ладони и заглянул мне в глаза. Я заметила на его пальце обручальное кольцо, а на лице — слезы. Никогда за три года совместной жизни я не видела мужа плачущим. Поколебавшись немного, он обнял меня за плечи.
— Спасибо тебе, Саид. Я думала, ты меня убьешь.
— Я хотел. Очень хотел, особенно вчера ночью, когда ты позвонила. И потом, когда ехал в больницу и когда мне сказали про Валида. А сейчас… какая разница? Я могу тебя убить, могу написать заявление в полицию, чтобы ты села в тюрьму. Но я не хочу. Ничто не может быть хуже, чем смерть нашего ребенка. Ты сделала много ошибок, Аня. И много грехов. Но не мне тебя судить. Мы оба наказаны.
— Мы оба наказаны, — эхом повторила я. — Ты прав, тюрьма меня уже не испугает.
— Один мой друг когда-то сказал, что ни одна женщина не уйдет от хорошего мужа и от хорошей жизни. Думаю, он прав. Ты не мечтала об этом, когда переехала ко мне из России. Ты часто бывала неправа, но и я не сделал все, что должен был сделать. Я понял это сегодня ночью, когда сидел в больнице. Меня не отпустили домой, сделали какой-то укол и заставили остаться там. Я сидел, вспоминал нашу жизнь: все, что у нас было хорошего и плохого, нашего сына, — муж отвернулся, но я заметила, по его щеке покатилась слеза. — Я не хочу мстить. Пусть Аллах тебя судит.
Этим же днем мы поехали в морг. Не знаю, почему для меня было так важно увидеть Валида, но я чувствовала, что до похорон должна во что бы то ни стало посмотреть на него еще раз. В сгущающихся сумерках мы долго колесили по каким-то трущобам, в дороге хранили молчание. Морг оказался обшарпанным темным помещением на окраине города. Пока Саид объяснялся с санитаром, я крепко держала маму за руку и смотрела в пол. Несмотря на все попытки крепиться, мне стало плохо уже при виде каталки с телом, покрытым простыней.
— Почему она грязная? — закричала я.
— Что? — не понял Саид.
— Простыня! Ты не видишь, она грязная? Господи, неужели нельзя найти чистое белье?
— Аня, у тебя истерика. Успокойся. Валид умер, для него нет никакой разницы.
Я продолжала захлебываться слезами, ощущая полную беспомощность. Происходящее казалось мне страшно несправедливым. Мой сын — русский, но он никогда не видел России. Он жил и умер в Египте, а теперь лежит в каком-то грязном морге под грязной простыней, и никто не понимает, почему это важно, а я не могу ничего объяснить.