Санитар обеспокоенно спросил что-то у Саида.
— Я в порядке. Покажите тело.
Первое, что бросилось мне в глаза, — Валида переодели. На нем была светлая одежда, слишком холодная для зимы, но, по крайней мере, она выглядела новой и чистой. Мне показалось, что Валиду холодно, и захотелось укрыть сына одеялом, как я делала это сотни раз за его недолгую жизнь.
Глаза Валида были закрыты, лицо выглядело спокойным. Можно подумать, он просто заснул. Я осторожно дотронулась до его ладони — она оказалась ледяной. Меня затрясло. Саид что-то отрывисто крикнул, санитар тут же накинул простыню и укатил тело сына. Я кричала и пыталась вырваться из маминых рук.
Через несколько минут мы вышли на улицу. Саид с мамой поддерживали меня с обеих сторон.
— Не нужно было сюда приезжать, — хмуро сказал муж, заводя машину.
— Все в порядке. Простите. Просто я очень хотела увидеть его до похорон.
Следующим пунктом в нашем маршруте была больница. Елену перевели в обычную палату, в коридоре сидел мужчина с мальчиком — ровесником Валида. Мое сердце екнуло. На секунду я чего-то испугалась, но мужчина, внимательно посмотрев на нас, отвел глаза. Я постучалась в дверь.
— Войдите.
Елена лежала под капельницей. Она выглядела побледневшей и осунувшейся, на теле были видны следы аварии. Увидев меня, женщина встрепенулась. Несколько секунд мы неловко молчали.
— Как ты? — спросила я.
Она пожала плечами.
— Нормально. Могло быть хуже. Тебе сказали?.. — Лена неловко осеклась.
— Да, — у меня задрожал подбородок. — Сказали.
— Прости, — прошептала она. — Я представляю, что ты чувствуешь. Обещала тебе уберечь сына… и не смогла. Клянусь, ничего не могла сделать.
— Я ни в чем тебя не обвиняю. Это судьба. Расскажи, как все было.
— Это произошло очень быстро. Здесь ужасное движение на дорогах. Таксист молча вел машину, вдруг сзади стали сигналить. Я обернулась, увидела мотоцикл: он вылетел на обочину и перевернулся. А потом в нас кто-то врезался. Я почувствовала сильную боль от удара и страшно испугалась. Потом вроде потеряла сознание. Очнулась — ничего не могу понять. Валид лежал рядом, я схватила его на руки, не поняла… не сразу поняла, что он умер. Пыталась открыть дверь, но не получилось. Потом кто-то помог снаружи, и нас вытащили. Все кричали на арабском, я ничего не понимала. Валид еще был у меня на руках, и сумка с документами. Подъехала машина, похожая на «скорую помощь», меня отвели туда. Потом укол, и ничего не помню. Очнулась в больнице, муж сидел рядом. Спросила про Валида — он говорит, погиб еще при аварии, — Лена замолчала.
— Валид был рядом с тобой на заднем сиденье?
— Да. С той стороны, откуда в нас врезалась машина. Прости, я ничего не могла сделать. Клянусь, если бы ехала с родным сыном, — она осеклась, — все могло быть точно также.
— Понимаю, — ответила я, утирая слезы. — А что с тобой? Что говорят врачи?
— Вроде сломана пара ребер. Остальное ерунда — синяки, ушибы. До свадьбы заживет, — отмахнулась Лена. — Где-то неделю придется провести здесь. Ты, наверное, сильно испугалась, когда я не ответила на телефон?
— Да. Мы с мамой встречали вас в аэропорту. Когда вы не вышли, я поняла, что случилось что-то серьезное.
Мы снова замолчали. Я мысленно прокручивала перед глазами картину аварии.
— Что будем делать с полицией? — осторожно спросила Лена.
— Ты им что-то говорила?
— Нет еще. Но они приходили. Я сказала, что очень плохо себя чувствую и мне нужен переводчик.
— Я об этом не думала. Надо что-то сказать, чтобы к вам не было претензий.
— А твой муж? — аккуратно поинтересовалась Лена. — Как он отреагировал?
— Нормально. Он, конечно, обижен. Но писать заявление в полицию не будет, не переживай. После смерти Валида наши разборки уже не имеют значения.
— Хорошо, — она заметно приободрилась. — Извини, я понимаю, что тебе сейчас не до этого.
— Нет, нет, все в порядке, — уверила я. — Я тебя наняла и должна помочь вам вернуться в Россию. Просто у меня сейчас совсем плохо с головой. Завтра похороны… Ты здесь пробудешь еще неделю?
— Да, так говорят врачи.
— Хорошо. Я зайду через три дня, и мы все подробно обсудим. Если будут какие-то проблемы, позвони.
— А полиция?
Я устало вздохнула.
— Полиция… Не знаю. Вряд ли они тебя в чем-то подозревают. Лучше с ними пока вообще не говорить.
— Я боюсь, — призналась Лена. — В полиции уже знают, что со мной в машине был не мой сын.
— Это еще не преступление. Здешняя полиция работает из рук вон плохо. Не думаю, что они будут сильно копаться, если Саид не настоит. Скажи, что мы с тобой подруги. Мне понадобилось срочно уехать в Россию, муж был в командировке, и я оставила тебе ребенка на два дня.
— А куда мы с ним ехали? У нас с Димой были куплены билеты. Дорога, где произошла авария, ведет в аэропорт. Понятно, что мы хотели лететь в Россию. Только в машине со мной оказался другой ребенок.
— Хорошо. Тогда ты везла Валида, чтобы передать другой моей подруге, Свете. Она подтвердит, если я попрошу. А твой муж должен был передать тебе Диму чуть позже. Главное, настаивай на том, что улетать ты планировала с собственным сыном.
— Думаешь, поверят? — с сомнением спросила Лена.
— Лучше всего с ними пока не разговаривать. Я сейчас не в состоянии придумать ничего лучшего. А полиция расследует аварию, не похищение. Конечно, такая история выглядит странно… С другой стороны, они не могут доказать, что ты собиралась вывезти Валида по документам своего сына. Да и копаться в этом не будут, скорее всего.
— Ладно, — согласилась Лена. — Пусть будет так.
В машине я снова расплакалась.
Саид отвез нас домой и почти сразу уехал. Похороны были назначены на завтра. Только сейчас я сообразила, что ничего не знаю о том, как хоронят мусульман. Провожая Саида к двери, я спросила его об этом.
— Какая разница? — тихо ответил он.
— Пожалуйста, скажи хотя бы в двух словах. Я хочу знать, к чему готовиться.
— Увидишь. Я заеду в девять утра.
— А твои родственники?
— Что? — не понял Саид.
— Ну, что ты им сказал?
— Сказал, как есть, — сухо обронил муж. — Что ты хотела нелегально увезти ребенка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.
— Они меня ненавидят? — я опустила голову.
Саид пожал плечами, попрощался и вышел.
В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во все черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась. Как смотреть в глаза родным Саида? Я мечтала лишь пережить этот день.
Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.
— Валид здесь?
— Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.
Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, как теряю почву под ногами.
— Аня, что с тобой?
— Не знаю. Мне плохо, — прошептала я.
— Вернемся в машину? Или лучше подняться наверх и посадить тебя там?
— Не знаю, — повторила я. — Расскажи, как пройдут похороны.
— До двенадцати мы будем здесь. Люди придут попрощаться с Валидом. Потом все поедут в мечеть, а после молитвы — на кладбище. Оттуда снова вернемся сюда — вечером около дома поставят шатер, стулья, будут читать Коран, опять придут люди. Часов до девяти-десяти вечера. Все.
Я кивнула и на секунду закрыла глаза. Я должна выдержать. Я смогу.
— А твои родные?
— Аня, ты уже спрашивала вчера, — ответил Саид устало и раздраженно. — Они в ужасе, что ты хотела увезти Валида. Но сейчас хоронят твоего сына. Остальное неважно.
Мы поднялись наверх. Я презирала себя за трусость, но шла с большим трудом. Мама ни на минуту не выпускала мою руку.
В гостиной было многолюдно. Я зажмурилась, пытаясь определить, кто есть кто. Гроб с телом стоял в другой комнате, я заметила его через открытую дверь. Первой к нам подошла Ясмин, обняла меня и сказала несколько сочувствующих слов по-арабски. Мне показалось, она держит себя несколько отстраненно, но, по крайней мере, в рамках приличия. Я посмотрела на нее с благодарностью. Еще несколько женщин выразили соболезнования, остальные ограничились кивком. Мне стало неуютно. Ясмин, почувствовав двусмысленность ситуации, отвела нас с мамой в одну из спален и предложила воды. Моя благодарность к ней стала почти безграничной.
— А где мать Саида? — спросила я шепотом.
— В другой комнате. Она очень плоха.
— Может, мне… пойти к ней? — я неосознанно перешла с арабского на английский.
— Не нужно, — ответила Ясмин, поколебавшись.
— Она не хочет меня видеть? — догадалась я.
— Не знаю, — пробормотала Ясмин. — Но я не советую к ней идти. Лучше оставаться здесь. Если кто-то захочет выразить соболезнование, придет сюда сам.
— Хорошо, — я послушно кивнула. — Ты можешь мне рассказать, как я должна себя вести? Саид ничего не объяснил.
— Пока что просто сиди здесь. Когда нужно будет идти, я скажу.
— Разве я не должна быть рядом с… с телом Валида?
— Да, обычно так бывает, но… — Ясмин казалась смущенной. — Это не лучшая идея. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла видеть ту комнату. И объясню гостям, что тебе очень плохо и ты не в состоянии смотреть на Валида в гробу. Поверь, так будет лучше. Если вам что-то понадобится, позовите меня.
— Спасибо, — искренне сказала я. — А ты не можешь остаться хоть ненадолго?
— Мне нужно идти к гостям. Но я буду к вам заходить. И другие тоже будут. Не волнуйся.
Не знаю, как бы я выдержала многочасовое ожидание, не будь рядом мамы. Мы сидели, как две мумии, и слышали только тиканье часов, отдаленный шум голосов и запись Корана из другой комнаты. Ясмин заглядывала к нам, но ненадолго. Она помогала служанке разносить напитки, встречала вновь прибывших, с кем-то разговаривала, в общем, постоянно была занята. Я с опозданием удивилась тому, что тело Валида лежит здесь, а не в нашей квартире. Похоже, Саид совсем растерялся. А может быть, им было проще организовать все в доме Мухаммеда.