- Прости, - повторила я. – Не суди меня очень строго. Я уже наказана.
- Мы оба наказаны. Я тоже виноват. Не думал, что тебе так плохо. Наши женщины не очень страдают, если муж на работе. У них есть дети, родственники, домашние дела.
- Я – не ваша женщина, Саид. И у меня здесь никого. Сначала был муж, потом появился ребенок, но ты стал чужим. Теперь и Валида нет. Я все потеряла, и ничего уже не исправить. – Я закрыла лицо руками.
Саид пересел на диван. Сначала он взял мои руки в свои ладони и заглянул мне в глаза. Я заметила на его пальце обручальное кольцо, а на лице – слезы. Никогда за три года совместной жизни я не видела мужа плачущим. Поколебавшись немного, он обнял меня за плечи.
- Спасибо тебе, Саид. Я думала, ты меня убьешь.
- Я хотел. Очень хотел, особенно вчера ночью, когда ты позвонила. И потом, когда ехал в больницу, и когда мне сказали про Валида. А сейчас... какая разница? Я могу тебя убить, могу написать заявление в полицию, чтобы ты села в тюрьму. Но я не хочу. Ничто не может быть хуже, чем смерть нашего ребенка. Ты сделала много ошибок, Аня. И много грехов. Но не мне тебя судить. Мы оба наказаны.
- Мы оба наказаны, - эхом повторила я. – Ты прав, тюрьма меня уже не испугает.
- Один мой друг когда-то сказал, что ни одна женщина не уйдет от хорошего мужа и от хорошей жизни. Думаю, он прав. Ты не мечтала об этом, когда переехала ко мне из России. Ты часто бывала неправа, но и я не сделал все, что должен был сделать. Я понял это сегодня ночью, когда сидел в больнице. Меня не отпустили домой, сделали какой-то укол и заставили остаться там. Я сидел, вспоминал нашу жизнь: все, что у нас было хорошего и плохого, нашего сына, - муж отвернулся, но я заметила, по его щеке покатилась слеза. – Я не хочу мстить. Пусть Аллах тебя судит.
Этим же днем мы поехали в морг. Не знаю, почему для меня было так важно увидеть Валида, но я чувствовала, что до похорон должна во что бы то ни стало посмотреть на него еще раз. В сгущающихся сумерках мы долго колесили по каким-то трущобам, в дороге хранили молчание. Морг оказался обшарпанным темным помещением на окраине города. Пока Саид объяснялся с санитаром, я крепко держала маму за руку и смотрела в пол. Несмотря на все попытки крепиться, мне стало плохо уже при виде каталки с телом, покрытым простыней.
- Почему она грязная? – закричала я.
- Что? – не понял Саид.
- Простыня! Ты не видишь, она грязная? Господи, неужели нельзя найти чистое белье?
- Аня, у тебя истерика. Успокойся. Валид умер, для него нет никакой разницы.
Я продолжала захлебываться слезами, ощущая полную беспомощность. Происходящее казалось мне страшно несправедливым. Мой сын – русский, но он никогда не видел России. Он жил и умер в Египте, а теперь лежит в каком-то грязном морге под грязной простыней, и никто не понимает, почему это важно, а я не могу ничего объяснить.
Санитар обеспокоенно спросил что-то у Саида.
- Я в порядке. Покажите тело.
Первое, что бросилось мне в глаза – Валида переодели. На нем была светлая одежда, слишком холодная для зимы, но, по крайней мере, она выглядела новой и чистой. Мне показалось, что Валиду холодно, и захотелось укрыть сына одеялом, как я делала это сотни раз за его недолгую жизнь.
Глаза Валида были закрыты, лицо выглядело спокойным. Можно подумать, он просто заснул. Я осторожно дотронулась до его ладони – она оказалась ледяной. Меня затрясло. Саид что-то отрывисто крикнул, санитар тут же накинул простыню и укатил тело сына. Я кричала и пыталась вырваться из маминых рук.
Через несколько минут мы вышли на улицу. Саид с мамой поддерживали меня с обеих сторон.
- Не нужно было сюда приезжать, - хмуро сказал муж, заводя машину.
- Все в порядке. Простите. Просто я очень хотела увидеть его до похорон.
Следующим пунктом в нашем маршруте была больница. Елену перевели в обычную палату, в коридоре сидел мужчина с мальчиком – ровесником Валида. Мое сердце екнуло. На секунду я чего-то испугалась, но мужчина, внимательно посмотрев на нас, отвел глаза. Я постучалась в дверь.
- Войдите.
Елена лежала под капельницей. Она выглядела побледневшей и осунувшейся, на теле были видны следы аварии. Увидев меня, женщина встрепенулась. Несколько секунд мы неловко молчали.
- Как ты? – спросила я.
Она пожала плечами.
- Нормально. Могло быть хуже. Тебе сказали?... – Лена неловко осеклась.
- Да, - у меня задрожал подбородок. – Сказали.
- Прости, - прошептала она. – Я представляю, что ты чувствуешь. Обещала тебе уберечь сына... и не смогла. Клянусь, ничего не смогла сделать.
- Я ни в чем тебя не обвиняю. Это судьба. Расскажи, как все было.
- Это произошло очень быстро. Здесь ужасное движение на дорогах. Таксист молча вел машину, вдруг сзади стали сигналить. Я обернулась, увидела мотоцикл: он вылетел на обочину и перевернулся. А потом в нас кто-то врезался. Я почувствовала сильную боль от удара и страшно испугалась. Потом вроде потеряла сознание. Очнулась – ничего не могу понять. Валид лежал рядом, я схватила его на руки, не поняла... не сразу поняла, что он умер. Пыталась открыть дверь, но не получилось. Потом кто-то помог снаружи, и нас вытащили. Все кричали на арабском, я ничего не понимала. Валид еще был у меня на руках, и сумка с документами. Подъехала машина, похожая на «Скорую помощь», меня отвели туда. Потом укол, и ничего не помню. Очнулась в больнице, муж сидел рядом. Спросила про Валида – он говорит, погиб еще при аварии, – Лена замолчала.
- Валид был рядом с тобой на заднем сиденье?
- Да. С той стороны, откуда в нас врезалась машина. Прости, я ничего не могла сделать. Клянусь, если бы ехала с родным сыном, - она осеклась, - все могло быть точно также.
- Понимаю, – ответила я, утирая слезы. – А что с тобой? Что говорят врачи?
- Вроде сломана пара ребер. Остальное ерунда – синяки, ушибы. До свадьбы заживет, - отмахнулась Лена. - Где-то неделю придется провести здесь. Ты, наверное, сильно испугалась, когда я не отвечала на телефон?
- Да. Мы с мамой встречали вас в аэропорту. Когда вы не вышли, я поняла, что случилось что-то серьезное.
Мы снова замолчали. Я мысленно прокручивала перед глазами картину аварии.
– Что будем делать с полицией? – осторожно спросила Лена.
- Ты им что-то говорила?
- Нет еще. Но они приходили. Я сказала, что очень плохо себя чувствую, и мне нужен переводчик.
- Я об этом не думала. Надо что-то сказать, чтобы к вам не было претензий.
- А твой муж? – аккуратно поинтересовалась Лена. – Как он отреагировал?
- Нормально. Он, конечно, обижен. Но писать заявление в полицию не будет, не переживай. После смерти Валида наши разборки уже не имеют значения.
- Хорошо, - она заметно приободрилась. – Извини, я понимаю, что тебе сейчас не до этого.
- Нет, нет, все в порядке,- уверила я. – Я тебя наняла, и должна помочь вам вернуться в Россию. Просто у меня сейчас совсем плохо с головой. Завтра похороны... Ты здесь пробудешь еще неделю?
- Да, так говорят врачи.
- Хорошо. Я зайду через три дня, и мы все подробно обсудим. Если будут какие-то проблемы, позвони.
- А полиция?
Я устало вздохнула.
- Полиция... Не знаю. Вряд ли они тебя в чем-то подозревают. Лучше с ними пока вообще не говорить.
- Я боюсь, - призналась Лена. – В полиции уже знают, что со мной в машине был не мой сын.
- Это еще не преступление. Здешняя полиция работает из рук вон плохо. Не думаю, что они будут сильно копаться, если Саид не настоит. Скажи, что мы с тобой подруги. Мне понадобилось срочно уехать в Россию, муж был в командировке, и я оставила тебе ребенка на два дня.
- А куда мы с ним ехали? У нас с Димой были куплены билеты. Дорога, где произошла авария, ведет в аэропорт. Понятно, что мы хотели лететь в Россию. Только в машине со мной оказался другой ребенок.
- Хорошо. Тогда ты везла Валида, чтобы передать другой моей подруге, Свете. Она подтвердит, если я попрошу. А твой муж должен был передать тебе Диму чуть позже. Главное, настаивай на том, что улетать ты планировала с собственным сыном.
- Думаешь, поверят? – с сомнением спросила Лена.
- Лучше всего с ними пока не разговаривать. Я сейчас не в состоянии придумать ничего лучшего. А полиция расследует аварию, не похищение. Конечно, такая история выглядит странно... С другой стороны, они не могут доказать, что ты собиралась вывезти Валида по документам своего сына. Да и копаться в этом не будут, скорее всего.
- Ладно, - согласилась Лена. – Пусть будет так.
В машине я снова расплакалась.
Саид отвез нас домой и почти сразу уехал. Похороны были назначены на завтра. Только сейчас я сообразила, что ничего не знаю о том, как хоронят мусульман. Провожая Саида к двери, я спросила его об этом.
- Какая разница? – тихо ответил он.
- Пожалуйста, скажи хотя бы в двух словах. Я хочу знать, к чему готовиться.
- Увидишь. Я заеду в девять утра.
- А твои родственники?
- Что? – не понял Саид.
- Ну, что ты им сказал?
- Сказал, как есть, - сухо обронил муж. – Что ты хотела нелегально увезти ребенка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.
- Они меня ненавидят? – я опустила голову.
Саид пожал плечами, попрощался и вышел.
В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во все черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась. Как смотреть на то, что осталось от Валида? Как смотреть в глаза родным Саида? Я не знала ответов и мечтала лишь пережить этот день.
Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.
- Валид здесь?
- Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.
Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, как теряю почву под ногами.