— То есть существует некоторая оппозиция со стороны правоохранительных органов?
— Возможно, — сухо отвечает Монтегю.
— Судья, — вмешивается Томми, — какое отношение все это имеет к делу?
Я говорю Мольто, что протест может заявлять лишь тот представитель обвинения, который допрашивал свидетеля, то есть Сингх, а затем прошу Хоби объяснить, какую цель он преследует своими вопросами. Он говорит, что всего-навсего пытается установить, какое место в преступной группировке относительно Кан-Эля и Ти-Рока занимает Хардкор.
— Тогда задайте именно этот вопрос, — говорю я Хоби.
— Где-то сразу после них, — отвечает Монтегю, когда Хоби следует моему совету. — Хардкор поставлен смотрящим. То есть он отвечает за сбыт наркотиков и заправляет шайкой «Ти-4».
— Значит, он был, если можно так выразиться, непосредственным начальником мисс Кэмпбелл, юной леди, которую подстрелили?
— Насколько я понимаю, да. — Монтегю, невозмутимый с виду, не может удержаться от ремарки: — В последнее время вы видитесь с ней гораздо чаще, чем я.
После этих слов Хоби замирает на месте. У каждого адвоката, выступающего в судах первой инстанции, свои привычки. Хоби не может устоять на месте. Он двигается. Создается впечатление, что его крупная фигура занимает все пространство в зале суда, что гарантирует ему внимание. Он лавирует между столами, подлетает к свидетелю и, выразительно жестикулируя, отходит. Он весьма эффектен. Временами небрежен, как в тот момент, когда он возился с деньгами. Однако ему нельзя отказать в пластичности и стильности. Теперь он использует промах Монтегю на полную катушку, буквально сверлит глазами свидетеля, готовясь к последнему удару. Я удовлетворяю ходатайство, и он переходит к другой теме:
— А теперь, детектив, я хотел бы выяснить еще одну деталь. Мистер Сингх задал вам пару вопросов насчет расследования, которое вы провели седьмого сентября, после убийства миссис Эдгар. Помните?
— То, что я приказал опросить всех, кто проживал поблизости от места совершения преступления?
— Верно. После опроса никто из ваших подчиненных не сообщал вам, что кто-либо упоминал имя Нила Эдгара, не так ли?
— Не припоминаю.
— Зато упоминалось имя Хардкора?
— Верно.
— Но не Нила?
— Нет.
— Там ведь была и Лавиния Кэмпбелл. Та юная леди на тротуаре… Как ее зовут в банде?
— Баг, — говорит Монтегю.
— Баг… Вы побеседовали с ней?
— Очень коротко.
— Вы спросили у Баг, что произошло?
— Разумеется.
— И Баг сказала вам, что Нил Эдгар принял участие в сговоре, целью которого было убийство его отца или его матери, или кого бы то ни было еще?
Томми толкает локтем Сингха, который заявляет протест: мол, это свидетельствование с чужих слов. Я отклоняю протест. Обвинение открыло тему, когда подозреваемые были названы на месте.
— Нет, не сказала, — отвечает Монтегю, и в его тоне чувствуется усталость.
— В действительности, лейтенант, она сказала вам, что это было нападение конкурирующей банды. Преступники подъехали на автомобиле или на чем-то еще и открыли огонь. Миссис Эдгар оказалась в эпицентре перестрелки. Разве не это вам сказала Баг?
— Полагаю, что именно это. Вы знаете, она была в шоке.
— В шоке? Это ваше мнение как специалиста в области медицины, детектив?
Томми вскакивает с места:
— Судья, он спорит со свидетелем!
— Если это спор, то, по-моему, скорее свидетель спорит с ним, мистер Мольто. И позвольте напомнить вам, что это свидетель мистера Сингха, и даже на процессе без присяжных я говорила вам, что не нуждаюсь в навешивании ярлыков. — Я киваю Хоби, чтобы тот продолжал.
— Следовательно, лейтенант, необходимо признать как факт то, что эта Лавиния — Баг не упоминала о Ниле Эдгаре в тот день, не так ли?
— Она упомянула о Ниле несколько дней спустя, когда разговаривала с нашим сотрудником Фредом Любичем в муниципальной больнице.
В припадке раздражения Хоби сникает. Вопрос заключается в том, что она сказала седьмого сентября. Монтегю с неприязнью, даже с яростью смотрит на Хоби. Теперь уже нет никакого сомнения, что Лавиния Кэмпбелл является проблемой для обвинения или что Монтегю считает Хоби виновником их бед. В теории защитник имеет право на опрос любого свидетеля обвинения, хотя обычно, когда свидетель заключил сделку с обвинением, его собственный адвокат не советует ему сотрудничать с обвиняемым. Это радует обвинителей, так как помогает избежать очень неприятного положения, если на суде свидетель вдруг изменит свои показания на противоположные. Очевидно, Хоби каким-то образом умудрился обойти адвоката Баг или даже склонил его на свою сторону, а копам и прокуратуре это, конечно же, не по нраву. Я уверена, что именно поэтому Хоби привел имя Лавинии сегодня утром — чтобы у меня была ясная картина, если бы Монтегю оказался на высоте.
— Да будет вам, детектив, — говорю я, отмахиваясь от его последнего ответа как от не слишком умной уловки.
Монтегю гримасничает, но быстро берет себя в руки. Тем временем я делаю пометку: «Любич!» Неудивительно, что Фред предупреждал тогда, что дело скользкое. Значит, ему что-то известно.
— Баг не упоминала имя Нила в тот день, — говорит наконец Монтегю, когда судебный секретарь вновь зачитывает последний вопрос Хоби.
— Правда в том, — произносит Хоби, — что когда вы были там, на месте происшествия, то слышали в основном только одно: Хардкор и налет другой банды, верно?
Хоби слегка ухмыляется, подзадоривая Монтегю дать отрицательный ответ, несмотря на мои предупреждения. Детектив моргает несколько раз, затем отвечает:
— Правильно.
— Так, пойдем дальше, лейтенант. Тут у вас указан сотрудник коммунальной службы… Кратцус? — Хоби ищет у себя на столе полицейский рапорт.
— Кратцус, — подтверждает Монтегю.
— Кратцус отправился к Нилу, чтобы сообщить ему о смерти матери, а вы поехали к сенатору Эдгару выяснить, как получилось, что его машиной управляла миссис Эдгар, так?
— Правильно.
— И в конечном итоге нашли сенатора Эдгара у него дома в округе Гринвуд?
— Именно.
— Где он проявил себя большим мастером по части лжи, не правда ли?
— Протест! — Оба обвинителя выскочили разом.
— Ваша честь, — с невинным видом говорит Хоби, — я всего лишь читаю рапорт Монтегю. Тут сказано…
— Судья! — кричит Томми. — Судья, сенатор Эдгар не находится на месте для дачи свидетельских показаний. Когда он даст показания, — продолжает Томми, — он разъяснит недоразумение с полицией.
Томми, конечно же, прав, однако я не могу не полюбопытствовать в уме, о чем же лгал Эдгар. То есть почему Хоби сделал это. Очень умно. Он всегда таким был. Я говорю ему, что он пока опережает события, и он кладет рапорт на отделанный светлым дубовым шпоном стол защиты. Нил с растрепанной прической и странствующими мыслями наблюдает за утренней частью судебного заседания, слегка открыв рот, словно все происходящее здесь для него в большую диковинку.
— Хорошо, — говорит Хоби. — Суть дела такова: седьмого сентября в рамках вашего расследования, лейтенант, вы задались целью найти Хардкора, не так ли?
— Я не задавался никакой целью. Я просто хотел найти его, верно. — Темные глаза Монтегю осторожно крадутся ко мне, чтобы удостовериться в том, что я заметила, как он принял к сведению мой упрек и сделал должные выводы.
— И вы нашли его?
— В конечном счете. По улицам пошел слух, и одиннадцатого сентября он явился в седьмой отдел для допроса.
— Со своим адвокатом? С мистером Джексоном Айресом? Таковы были ваши свидетельские показания на прямом допросе?
— Таковы были мои показания.
— И вы разговаривали с мистером Айресом до того, как увидели Хардкора?
— В то утро у меня было несколько бесед с мистером Айресом.
— Вы и Айрес разговаривали в общих чертах о том, что́ Хардкор мог сообщить, если бы явился с повинной, и на какое снисхождение он мог бы рассчитывать, правильно?
— Да. Дело обстояло именно так, — отвечает Монтегю таким тоном, словно хочет напомнить Хоби, какова обычная практика в таких делах.
— И адвокат Айрес дал вам знать, что Хардкор изъявил готовность сотрудничать с властями? То есть дать показания, что убийство заказал его пробационный инспектор Нил Эдгар? Верно?
— Достаточно близко.
— И это в немалой степени заинтересовало вас, не так ли?
— Заинтересовало?
— Вы же знали, что убийство Джун Эдгар широко освещается в средствах массовой информации…
— Лично я не очень-то заглядываю в газеты.
В устах Лью Монтегю, прожженного циника, такое утверждение звучит вполне убедительно. Во всяком случае, ему я склонна поверить в этом более, чем кому-либо другому. Его лицо с грубыми, словно вытесанными на скорую руку, чертами абсолютно непроницаемо. Монтегю, похоже, не испытывает никакого энтузиазма. Ловить преступников необходимо потому, что это лучше, чем отпускать их. Сомневаюсь, что даже во сне к нему являются мысли о более совершенном мире.
— Это было важное дело? — предполагает Хоби.
— У нас все дела важные, советник.
— Ох, так уж и все, детектив? Вы ведь понимали, что прокуратура предложит Хардкору очень выгодную сделку, если тот даст показания на Нила Эдгара, не так ли? Сына видного политика? Все узнают об этом из газет. Парни из прокуратуры никак не возражали бы, верно?
Томми толкает Руди, чтобы тот заявил протест, однако Монтегю уже отвечает:
— Вы не так все представили, советник. Мольто одобрил договоренность по своей собственной инициативе. Думаю, что его начальству это не слишком понравилось. Кое-кто предпочел бы, чтобы все дело ушло в песок.
Мольто буквально обмяк в кресле. Стремясь посчитаться, Монтегю вышел за рамки дозволенного. Теперь всем нам ясно, почему Томми застрял в этом деле. Он сунулся туда, не спросив политиканов в прокуратуре, и теперь они предоставили ему отдуваться за все.
— Значит, Мольто хотел, чтобы его имя появилось в газетах? — спрашивает Хоби.