– Там, где сейчас остров, раньше располагалась деревня Борки. Она стояла на пригорке, вокруг – хутора, усадьбы, церквушки… Я совсем пацаном был, когда чья-то башка задумала затопить все это. Хлынула водица, поглощая дома, деревья, кладбища… Тысячу лет строили, жили испокон веков, сколько по тем тропкам было перехожено… Вода вроде медленно поднималась, а в три дня всю низину залила, остались только сами Борки да старая колония, окруженная колючей проволокой. Так и до сих пор стоит посреди водохранилища… А вам зачем туда? – поинтересовался наконец дядя Коля.
– Мои родители родом с этих мест, – на ходу импровизирует Вихренко. – Прадеды, прабабки в Борках похоронены.
– Кто? – ошарашил его вопросом дядя Коля, но Олег не растерялся и выдал фамилию:
– Бабиковы.
– Наша фамилия. Весьегонская! Ну, высаживайтесь…
Мы спрыгнули с лодки. Мисютин перекусил колючую проволоку, и три крепких мужчины смело ступили на территорию колонии.
Сзади кудахтал дядя Коля:
– Яму посередине видите? Отец рассказывал, что в войну здесь связисты окопались. Что-то прослушивали на своей аппаратуре. Фронт он ведь рядышком проходил – вон где, – наш гид указал рукой на запад, но мы пока еще плохо ориентировались на местности и ничего для себя не уяснили.
– Кладбище не сохранилось, не надейтесь. Смыло его водою. И сейчас еще кости иногда волной на берег выносит. Только колония и осталась…
Мы облазили все, но никаких следов недавнего пребывания здесь людей обнаружить не удалось.
– Проспорил, – самокритично подытожил результаты поездки Сергей Мисютин. – Идиот, должен был сообразить, что никто не рискнет устроить здесь лагерь. Посуди сам (он припомнил любимую свою фразу): смываться некуда, если беда грянет.
– Вы это о чем? – поинтересовался дядя Коля, но никто не среагировал на его вопрос.
Сразу после острова моторка взяла курс вниз по течению в сторону чернеющих на горизонте вековых сосен. Там был лес, и в нем цековский охотничий домик – и немаленький «домик», вполне можно устроить пансионат на десяток человек и пару-тройку инструкторов; только там под чьим-то чутким руководством могут учиться искусству убивать разные отморозки, только там я могу найти убийцу…
А пока надо было хоть как-то объяснить дяде Коле причины нашего неожиданного интереса к его родному краю. Вихренко уже «посетил могилы предков», теперь моя очередь!
– Брата хочу проведать. Он цековскую дачку выкупил и теперь занят ремонтом, – выложил я первое, что пришло в голову.
Но словоохотливый лодочник поддержал и это направление беседы:
– Выкупил, значит, – это хорошо, а то у нас поговаривают, что там какой-то секретный центр обосновался…
– Так чего ж ты сразу не сказал? – вскипел Мисютин, которому не терпелось кому-то скрутить шею.
– Но ведь вы не спрашивали, – удивился дядя Коля.
Барон прикусил язык.
Моторка лихо летела вперед, высоко задрав вверх острый нос. Справа, в полусотне метров от нас, в том же направлении плелся древний и грязный пароходик.
– Рейсовый. Только на нем можно добраться в то место, да еще вертолетом, – пояснил наш судовладелец. – Твой братец там круто развернулся. Охрану у пирса поставил. Чужаков заворачивают обратно – частное владение! А в остальном все по-старому осталось. Те же шлагбаумы, те же знаки «Въезд запрещен» на лесных дорогах. Ну и добротный забор вокруг всей территории, как полагается. Гектаров там и гектаров… – вздохнул он в довершение.
Я направил бинокль в сторону парохода. Прямо передо мной возникло сосредоточенное лицо капитана судна, затем в поле зрения попала симпатичная девчушка в русском платочке, что даже в этих краях уже стало редкостью, затем молодой человек в кожанке, усердно вглядывающийся за борт.
Он на мгновение повернул ко мне лицо и опять подставил затылок. Но я успел зафиксировать в мозгу нос картошкой, лоб со спичечный коробок…
Это лицо мне не забыть никогда… Неужели?
Прошло несколько минут, прежде чем в объективе снова отразились колючие безжалостные глаза.
Я вскрикнул и выронил бинокль. Хорошо, что не в воду!
– Это он…
– Кто? – в один голос протянули все трое.
– Степан…
– Только спокойно! – лихорадочно стал распоряжаться Вихренко. – Повернись к пароходу спиной. Так. Наверняка Степан наблюдал за тобой накануне покушения и ненароком сможет узнать. Наклони голову и сиди тихо. Дай сюда бинокль. Где он?
– У дальнего борта. В кожанке.
– Вижу. Без шапки. В свитере. Полюбуйся. Один к одному! – Олег протянул Барону фоторобот.
– Как нам повезло, как неслыханно повезло… – засуетился и заерзал в лодке Мисютин, внимательно разглядывая портрет киллера. – Думал, придется здесь торчать все лето, а он в первый же день попался…
Дядя Коля вроде никак не мог понять, о чем мы ведем речь и только добавлял газку.
Рейсовый пароходик остался позади, а берег заметно приблизился. Сосны впереди становились все больше и больше, между стволами просвечивала ограда, а подальше от края воды просматривалась красночерепичная крыша. Еще пару минут – и мы уже без помощи бинокля могли различить деревянный пирс у лесистого берега и две маленькие человеческие фигурки на нем.
– Вы сможете причалить так, чтобы нас не заметили? Хочу братцу сюрприз преподнести…
– Постараюсь… Слева есть небольшая бухточка. Если нарвемся на охрану, скажу, что мотор заклинило.
– Прибавьте хода, мы должны быть на берегу намного раньше этой посудины, – поторопил его Олег.
– Понял! Три минуты – и мы на месте. Там к самому бережку подойти можно, сойдете, ног не замочив…
Моторка повернула чуть левее и замедлила бег. Вот лесистый выступ – и за ним затока, обрамленная сосновым молодняком.
– Подождите нас в бухте. Вот деньги, здесь в три раза больше, чем оговаривалось… – распорядился Вихренко и протянул полусотенную купюру.
– Я не возьму, – неожиданно уперся дядя Коля.
– Почему?
– У нас это не принято.
В бледно-голубых глазах лодочника застыли упрямство и еще что-то невысказанное.
– Неужели? – поинтересовался я. – Сначала договаривались, а теперь «не принято»? Дань традиции? Или вас что-то насторожило в наших словах?
– Не знаю кто вы, но по глазам вижу – порядочные люди, – брякнул дядя Коля. – Не те сволочи, что на даче поселились.
– Это уже ближе к теме… – отозвался Олег.
– В прошлом году моя внучка пошла за грибами и случайно забрела на эту территорию, – с горячностью выпалил мужичок, – так они, гады, собаку на ребенка натравили… Вся в рубцах – кто ж ее такую теперь посватает…
– Скоты… – сверкнул глазами Барон.
– Никакого брата у вас там нету, вы с ними поквитаться хотите – я чувствую. И мешать вам не стану. Напротив, подсоблю, если моя помощь потребуется…
Проницательный ты наш… Что ж, лишний боец никогда не помешает!
Мы переглянулись – и молча кивнули.
Бухта находилась метрах в трехстах от пирса. Дядя Коля погасил двигатель, лодка по инерции прошла несколько метров и уткнулась носом в берег.
Я сошел первый, за мной Мисютин и Вихренко.
– Ты останешься здесь, Кирилл, – окончательно раскомандовался Вихренко. – Во избежание всяких недоразумений. Вдруг нервы не выдержат и кокнешь Степана прямо на пирсе.
– Точно! – поддержал его Барон. – Договор дороже денег. Твой – Кузнец, а этого мы берем на себя.
– Хорошо, – понимая, что друзья правы, не стал упорствовать я. – Идите. Буду наблюдать за вами в бинокль. Когда увижу, что вы взяли Степана, приду на подмогу. Если нарветесь на сопротивление, в бухту не возвращайтесь, чтобы не подставить дядю Колю. Двигайтесь вдоль их забора против часовой стрелки, метров через двести встретимся у трансформаторной будки, я показывал ее Олегу на карте.
Мисютин и Вихренко перемахнули через ограду и скрылись в лесу на территории «центра». Через шесть минут скрытно вышли на цель. Сквозь линзы бинокля я отчетливо видел, как они снимали охранников у пирса. Без единого крика. Вжик – и готово: два головореза с кляпами во ртах и связанными за спиной руками лежат в грязной канаве. А Сергей с Олегом выбрались наверх и даже приняли точно такие же позы, как незадачливые охранники: с эдакой ленивой вальяжностью.
Вскоре раздался гудок. Это пароход причаливал к пирсу.
– Постоит минут семь и отправится в Череповец, – прокомментировал дядя Коля. – Здесь мало кто выходит…
И действительно, борт судна покинули только двое. Киллер Степан и еще один парень. С кем-то попрощались у трапа, сбежали на пирс… Идут… Подошли к «охране», протянули руки – поздороваться… Все. Оба в «браслетах»!
Но что это? Без окрика, без подозрительного движения на берегу вдруг раздался выстрел, второй… И Сергей Мисютин, словно умирающий лебедь, взмахнул руками-крыльями и рухнул наземь. У выстрелов призвук странный…
Бандиты в наручниках попытались бежать, но Вихренко не растерялся – прострелил обоим ноги и залег на берегу с ГБ наготове. Сразу выхватил из-под куртки радиостанцию, которая до сих пор не демонстрировалась Барону, – чтобы не выдать нашу принадлежность к спецслужбе, – включил и что-то быстро зашептал в микрофон повышенной чувствительности.
Ясно что – вызывает подмогу. Через четверть часа здесь будут «Белые стрелы»!
И тут же я увидел в бинокль, как пуля взвихрила фонтанчик земли в полуметре от головы Олега, а над водой разнесся звук выстрела.
Звук с призвуком! Стреляли с парохода… Человек, с которым прощался Степан!
Вот он мечется по палубе, что-то кричит капитану. Видимо, приказывает быстрее отчаливать.
А Вихренко не может открыть ответный огонь – боится попасть в невинных пассажиров. Ну и положеньице!
Дальше я действовал уже не раздумывая, как «морской дьявол», как машина убийства. Сунул дядя Коле пистолет и бинокль, сбросил с себя одежду и бросился в рукотворное море. Весна была теплой, и вода уже достаточно хорошо прогрелась, впрочем, если бы даже по ней еще плавал лед, это б меня не остановило!
Пароход дал два гудка.