— Это какие, например? — я недоуменно пожала плечами.
Оскар, похоже, чувствовал себя неловко — примолк, подбирая слова, а потом с каким-то даже раздражением, заявил:
— Олла считает, что я собираюсь на тебе жениться.
— В каком смысле жениться?
— В самом прямом! — он соскочил с табуретки, зачем-то распахнул дверь на улицу, и, уже выходя, раздраженно добавил: — Не думай, что я в восторге от этой идеи, но я не маньяк-насильник, так что мы могли бы типа пожениться, и тогда о нас не будут сплетничать соседи.
Он вышел, а я осталась обдумывать. И то, что надумала радости не вызывало. Место женщины в этом мире явно ниже мужского. В целом я, примерно, понимала, о чем беспокоится Олла. Если вспомнить земное средневековье, то незаконное сожительство для мужчины — как с гуся вода, но вот репутацию женщины губит раз и навсегда. Да и фиг бы с ней, с репутацией, но проблема в том, что относиться будут как к гулящей девке. А такое отношение включает в себя элементы насилия. И заступиться будет некому.
Пожалуй, я не зря сочла Оскара порядочным мужиком. Как раз ему этот брак не слишком и нужен. Безусловно, будет фантастическим идиотизмом, случайно встретив здесь, в чужом мире человека с Земли, сделать вид, что мы друг другу никто.
Нет, конечно, по сути это правильно — мы и есть чужие, только вот, как ни смешно, ближе и роднее Оскара у меня здесь никого нет. Думаю, что и для него все точно так же. Ну, не готовы ни он, ни я полностью отказаться от наших прошлых жизней.
Это то, что нас сформировало, то, что сделало нас такими, какие мы сейчас есть. Даже если у нас были разные судьбы, все равно в этом мире никто не поймет меня лучше, чем он. Для него, кстати, это работает точно так же.
Оскар вернулся в дом минут через десять.
— Иди мой руки, суп готов.
Он засмеялся:
— Я так давно не слышал этих слов.
Ели молча. Суп, кстати, получился вполне съедобный. Я с удовольствием смотрела, как он откусывает от большого ломтя черного хлеба и, смешно вытянув губы, дует в ложку. Хороший аппетит у мужика. Наконец, доедая последние капли добавки, он спросил:
— Ну, что ты надумала?
Я неопределенно пожала плечами и ответила:
— А что, у меня есть выбор? Ты же сам все прекрасно понимаешь.
— Ну и ладно, — он слегка шлепнул ладонью по столу. — Придет Олла, выясним у нее, как это все происходит.
— Кстати, мне, наверное, завтра придется уйти на работу.
Оскар минуту помолчал, потом спросил:
— Сколько тебе там платят?
— Вдвоем с Нергой мы зарабатывали четырнадцать медяков в седмицу. Значит я зарабатываю один в день.
Он что-то прикинул про себя, позагибал пальцы, подсчитывая, а потом твердо сказал:
— Увольняйся. Я когда слушал о твоей работе, просто офигел. Да и ладно бы хоть платили за нее нормально, а такие копейки ты и дома заработаешь.
— Интересно, это как я заработаю? — я насторожилась. Зарплата у меня, конечно, нищенская, но все-таки…
Оскар беспечно махнул рукой и ответил:
— Слушай, ну давай серьезно. Ты умная взрослая женщина… Неужели мы не придумаем, на чем зарабатывать? Да и в любом случае за рыбалку мне платят значительно лучше. Так что нет смысла гробить здоровье за эти копейки.
Умом я понимала, что платят действительно копейки, но вот остаться совсем без заработка — это значит стать полностью зависимой от него. Так что, единственное, что я смогла ему ответить, прозвучало так:
— Я подумаю.
Глава 14
Олла, вернувшаяся вечером, была довольна — девочка не только прибралась в доме, но и супчику сварила. Да и сын, похоже, не бездельничал — сегодня в своей комнате, на том самом месте, где вчера спала Мари, она увидела грубо сколоченный неуклюжий топчан. Значит, Оскар днем побеспокоился.
На мгновение на глаза Оллы навернулись слезы. Конечно, она всегда верила, что мальчик просто попал под дурное влияние. И то, как он вел себя теперь, делало ее полностью счастливой. Настолько счастливой, что она боялась «сглазить» эту нечаянную радость. Мысленно вознеся благодарность могущественной Афите, Олла смахнула слезы и, поторапливая события, сказала:
— Сынок, надо бы вещи Мари перенести. Да и стоит подумать, что с ее домом делать, неровен час — обворуют, — затем, уже обращаясь непосредственно к Мари, она спросила: — Деточка, ты же в стае?
Мари неопределенно пожала плечами и ответила:
— И я, и мама были в стае, но у нас это не наследственное, так она говорила.
— Нам нужно пожениться, мам, — вмешался Оскар. — И я хочу, чтобы Мари больше не работала прачкой. Что это за жена, которая на целый день уходит?
Олла понимающе закивала головой. Действительно, не дело, чтобы молодая жена отсутствовала дома целыми днями. Ее только смущали вопросительные взгляды сына и его невесты. Она искренне не понимала, что именно они хотят. Оскар поморщился так, как-будто у него внезапно заболел зуб и заявил:
— Мама, ты не волнуйся, но я Мари рассказал про то, что у меня после удара по голове с памятью проблемы. А сама она… — он кивнул головой в сторону молчащей девушки. — Ну, ты же видишь, она молодая совсем. Ты уж нам подскажи, что и как лучше сделать.
Этого Олла совсем уж не смогла вынести — горло перехватил плотный обруч, она с трудом, прошептав: «Я сейчас вернусь», выскочила из дома.
— Куда это она? — Мари смотрела с удивлением.
Оскар неопределенно пожал плечами и ответил:
— В туалет наверное, — потом встал, раздраженно прошелся по комнате и спросил: — Тебе не кажется, что все эти разговоры о потере памяти звучат чудовищно фальшиво?
Мари закивала головой, подтверждая, и ответила:
— Вот-вот, я тоже себя чувствовала в это время полной дурой. И мне все время казалось, что Нерга начинает подозревать. Уж не знаю, права я была или нет, — задумчиво добавила она.
А в это время, стоя на полпути к туалету, Нерга торопливо покрывала свой рот священной «решеткой молчания» и, мысленно возносила благодарность могущественной Афите, великому Арсу, милосердной Маас и всем остальным богам, которых только смогла вспомнить.
«Всемогущие и Всеблагие! Пусть все останется так, как есть! Я, недостойная, готова вам хоть жизнь свою отдать, лишь бы мальчик мой к прежнему не вернулся!»
Вечер прошел в разговорах. Олла поясняла, как лучше сделать.
— Да нет же, Оскар, мы же не высокородные, чтобы по полгода траур выдерживать! Седмица, ну, может, две, это обычный траур. Вот через две седмицы и сходите в храм, — с беспокойством глянув на сына, она добавила: — Только жрецам надо будет серебрушку отдать. У тебя осталось ли?
Перешли к следующему вопросу.
— Даже не знаю, детка, — Олла с сомнением пожала плечами. — Конечно, вы можете в тот дом меня отселить, — осторожно добавила она и, заметив, как переглянулись дети и одновременно отрицательно покачали головами, с облегчением выдохнула и уже гораздо более бодро продолжила: — Можно, конечно, сдать его в аренду. Оскар у нас все-таки в стае, так что на арендаторов управа найдется, случись что. Но в любом случае, детка, — она посмотрела на Мари, — завтра нам с тобой надо бы сходить туда и вещи домой перенести. Негоже без присмотра бросать. А так, конечно, можно и продать. Место там хорошее — покупатели быстро придут.
— Мам, — перебил Оскар, — а сколько такой дом стоить может?
— Да кто ж его знает, сынок! Я и дом-то толком не видела. Присты, когда переезжали, свой, говорят, чуть не за сто серебрушек продали! Но мне кажется, что у Мари дом хоть и повыше их, но размерами поменьше. Это уж ты сам решай, продавать ли, сдавать ли.
Разговоры затянулись чуть не до полуночи — и Оскар, и Мари без конца задавали вопросы. И Олла, как ни устала за день, готова была продолжать беседу до бесконечности. Теплое отношение сына и будущей невестки грело ей душу.
Более того, глядя на них, она ощущала нечто странное — они были похожи. Чем-то совершенно неуловимым. Нет, конечно, общность прослеживалась и в их вопросах, и в манере говорить, и даже, как ей казалось, в манере переглядываться.
Олла заметила, что делают они это совершенно синхронно, как бы ища поддержки друг у друга. Это радовало ее настолько, что она готова была бы принять любую невестку. А эта еще и вежливая, уважительная. Глядишь, рядом с такой сынка и не потянет в прошлую жизнь.
Утром встали очень рано, с первыми лучами солнца. Уже уходя, чтобы отвести Оскара к его лодке, Олла сказала:
— Ты, детка, пока чайку попей, а я вернусь, и пойдем к тебе вещи разбирать.
Оскар был собран и сосредоточен — сейчас мать отведет его к его же «собственной» лодке, там, наверняка, придется столкнуться не только с «друзьями», но и с другими членами стаи.
Сама работа его не пугала — в той жизни, как любой деревенский мальчишка, он не раз ставил сети, да и с рыбой обращаться умел. Какие-то отличия в работе, конечно, будут. Все же это — море, а не озеро, не река. Но не боги горшки обжигают — разберется.
Когда Олла, проводив сына, вернулась домой, то посуда была вымыта, а Мари замачивала в корыте какие-то тряпки. Пожалуй, в данный момент мать и не пожелала бы своему сыну другой невесты. Эта — всем хороша. И работящая, и почтительная, да и приданое у нее доброе. Оскар-то, понятное дело, выглядел в глазах матери мистером Совершенство.
К дому Нерги Мари шла молча, испытывая сильное смущение. Это благо, что Олла, сочувствуя девушке, молчала и ни о чем не спрашивала. На самом деле Мари просто не знала дороги, потому просто шла рядом с будущей свекровью. Та явно лучше представляла, куда идти.
Уже у забора встретили Версу. Соседка поахала-поахала, жалея Нергу и рассказывая какая она, Нерга добрая душа была. Несколько раз сотворила священную «решетку молчания», но надо сказать, что это не слишком помогло. Попереживав о покойнице, она взялась допрашивать Мари:
— Ты-то как теперь будешь? Соседи вон поговаривают — замуж, мол, собралась?
Вмешалась Олла, заметив растерянность Мари: