В этот момент я еще просто не знала о прежней, разгульной и пьяной жизни моего будущего мужа, не понимала толком, что такое стая, и даже как-то успокоилась, ощутив, что в этом мире я не одна, а наладить жизнь вдвоем все же, легче, чем в одиночку. Потому со спокойной совестью полезла смотреть запасы продуктов, собираясь приготовить обед на всю семью.
Глава 16
Оскар вернулся, мрачноватый и не слишком довольный, уже после полудня. С собой принес крупную потрошеную рыбину на пару килограммов и, небрежно бросив ее на траву возле порога, сразу ушел отмываться. Вернулся переодетый в чистое и кинул на траву рядом с рыбиной комок грязной одежды.
Я в это время ожидала его на скамеечке — вышла из дома отдышаться от жара плиты. Он плюхнулся рядом и, кивнув на одежду, сказал:
— Постирать надо.
Я молча глянула ему в глаза и отвернулась. С одной стороны он прав — в данный момент я просто нахлебница и домашняя работа должна быть на мне, раз уж он добытчик. С другой стороны — нафига мне менять шило на мыло? Стиркой я смогу и в прачечной заниматься. Пожалуй, надо обговорить все детали до продажи моего дома.
Я, в общем-то совсем не против вести хозяйство, но будет значительно лучше, если я сама смогу зарабатывать. Это будет хоть какой-то гарантией в жизни.
Поговорить толком мы не успели — вернулась довольная Олла — ей повезло, какая-то городская служанка, решив сэкономить хозяйских денег, делала оптовые закупки, безжалостно нагружая везущего тележку лакея, и купила у нее сразу всю корзинку яиц.
— Даже почти и не торговалась! Переложила к себе, и дело с концом! Я и постоять на рынке не успела! — хвасталась довольная Олла.
Она ушла в дом распаковывать продукты, и Оскар мне сказал:
— Если хочешь, завтра можешь сходить со мной, помощницей. Там и поговорим.
— Ладно, — легко согласилась я, сейчас действительно было не время.
День прошел в хлопотах. Олла хозяйничала на кухне, напевая, готовила ужин. Сегодня предполагалась богатая уха.
Оскар обезглавил рыбину, отрубил хвост и засолил ее, натаскал мне воды и потом ушел возиться к курятнику — что-то там ремонтировал.
Я устроила большую стирку — кроме грязной, пропотевшей одежды Оскара была еще кучка постельного белья, мое грязное платье и одежка Оллы. Надо что-то решать с удобствами — это же немыслимо, столько времени тратить на самые обыденные и простые занятия!
И потом, начнется зима — стирать в холоде еще можно, а мыться как? В корыте, возле печки? Это сейчас все еще относительно просто. Я полоскала белье и вспоминала, что стиральные машинки, вообще-то, существовали очень-очень давно, задолго до появления электричества. Только вот я не представляла, как они работают. С Оскаром, что ли, поговорить?
Вечером после ужина долго чаевничали — обсуждали, что делать с домом.
— Там, сынок, какая-никакая мебель есть и посуды немного, можно бы и в аренду сдать, деньги лишними не бывают. А полторы серебрушки, а то и две за такой дом можно запросить.
Оскар вопросительно глянул на меня:
— Что скажешь?
Я неопределенно пожала плечами, но мысленно, пожалуй, склонялась к тому, что аренда мне выгоднее. Продать дом можно всегда, но ведь глупо будет проесть единственный капитал. При этом не общий, а мой, собственный.
Кроме того, ни Оскар, ни я, понятия не имели, как здесь обстоят дела с женским имуществом. Я сильно подозревала, что после обряда в храме не только моя собственность отойдет мужу, но и я сама лишусь права голоса.
— Давай не будем торопиться. Несколько дней вполне можно подождать с решением. Кроме того, будет время еще обсудить все завтра, как в море выйдем, — я обращалась к Оскару, но похоже Оллу мои слова насторожили. Она перевела удивленный взгляд с сына на меня, а потом снова на него, и спросила:
— Ты собираешься взять ее в море?
— Да, вдвоем сподручнее, — спокойно пояснил Оскар.
Олла недовольно покачала головой и несколько робко возразила:
— Сынок, не женское это дело — в море ходить. Опять же — что в стае твоей скажут?
— А какая им разница? — Оскар чуть насторожился.
— Оно, конечно, с помощником-то легче, отец твой тоже первое время брал меня с собой. Только ведь насмехаться начали над ним…
— Да и пусть насмехаются, я все равно буду делать, как мне нужно.
Я видела, что эта новость Оллу огорчила, но не слишком поняла причину. Переживала ли она за сына, за его репутацию или за возможные конфликты?
Когда мы укладывались спать, я попыталась уточнить, и ответ мне не понравился.
— Так ведь, деточка, кто может помощников-то с собой берут. Кто брата младшего, а кто и сына подросшего. Оно, понятно дело, вдвоем-то сподручнее, а только вот женщин брать не принято. Начнут насмехаться, слово за слово, дело-то молодое…
— Вы боитесь, что Оскар подерется? — чем-то мой вопрос, похоже, смутил Оллу. Она долго возилась в кровати, устраиваясь удобнее, вздыхала и молчала. Наконец, повернувшись лицом к стене, глухо ответила:
— Кто его знает, как оно там будет, а только лучше бы не рисковать. Давай-ка спать — устала я сегодня.
Больше я к ней с разговорами не лезла — явно, были какие-то детали, о которых она просто не хотела говорить.
Утром, после спешного завтрака, мы с Оскаром двинулись по узким кривоватым улочкам вниз, к морю. В дороге полюбопытствовала:
— Слушай, а чего Олла за тебя так переживает? Ты… Ну, пусть не ты, но раньше этот Оскар что, драться любил?
— Он, похоже, не только драться любил — усмехнулся Андрей. — Он и бухнуть не дурак был, и на девок зарплату тратил, и мать бил. Думаю, там много чего происходило.
— Ужас! То-то она теперь с тобой носится, как с писаным яйцом.
— Его, похоже, и прибили в кабацкой драке. Ну, хорошо или плохо это, только теперь это — мое тело и моя мать. Пойми ты, не могу я ее бросить!
— Ты с ума сошел?! У меня и мысли такой не было! Они же не виноваты, что так случилось… Ну, ни Олла, ни Нерга…
— Да, так что нужно в наших планах и ее учитывать — Андрей чуть хмурился — ему явно было не слишком приятно говорить все это.
Дальше шли молча. В какой-то момент, остановившись в проплешине между домами, он сказал мне:
— Смотри! — я подняла голову и обомлела — настолько фантастически-прекрасное зрелище мне открылось.
В предрассветном утреннем сумраке была отчетливо видна ярко-розовая полоса на горизонте — вставало солнце. Внизу, в просвете между рядами заборов, открывался вид на морской простор. Там, у лодок копошились несколько человек, а часть судов, украшенная белоснежными треугольниками парусов, уже покачивались на волнах.
Балла два-три, не больше на глазок определила я. Набегающие волны выбрасывали клочья кружевной пены на темную дугу берега. А в нескольких километрах от этих скромных рыбачьих лодочек тянулся целый лес мачт — там был порт.
Они, эти корабли, были прекрасны какой-то старинной красотой и грацией. На кончиках мачт развевались разноцветные треугольные вымпелы. Собранные паруса, напоминали пышные рюши и воланы на платье средневековой красавицы. Из-за горизонта показался краешек солнца и позолотил эту удивительную картину.
Одно из таких судов как раз поднимало паруса, уходя в море. На крошечной палубе суетились и что-то делали совсем уж микроскопические люди. И вдруг огромный белый парус раскрылся, как лепесток экзотического цветка при замедленной съемке…
У меня просто дыхание перехватило от этой сказочности, и я невольно вспомнила:
На небе облачный корвет,
Дитя семи ветров,
Плывёт куда-то на рассвет,
Опалово-багров:
Клубы жемчужных парусов
На мачтах золотых,
Меж дебрей вантовых лесов
Серебряно-витых,
И орихалк его бортов
Вскипает, словно брют,
Когда из пушечных портов
Он чествует зарю.
Их свёл и обвенчал эфир,
И рок не изменим,
Покуда существуют мир
И небосвод над ним.
Я читала вслух на русском и единственный человек в этом мире, кто мог понять эту чистую красоту картинки и стиха, молча стоял рядом, чувствуя то же самое…
Мы стояли еще несколько минут, завороженные зрелищем. Наконец Оскар, как бы очнувшись, вздохнул и сказал:
— Пойдем. Мы и так сегодня опоздали.
Спустившись еще на один ярус, он неожиданно остановился и спросил:
— Знаешь, не понимаю, как мы здесь оказались, но это ведь лучше, чем вечный сон и небытие?
— Лучше. И нет в этом нашей вины, не грузи себя, — я прекрасно его понимала.
Мысли о том, что мы заняли чужие тела и «вытеснили» хозяев, похоже, были у нас общими. Не так-то и легко быть «захватчиками» против собственной воли. Чувство вины — сильная штука, как ни крути. Так что его нежелание бросать Оллу я вполне понимала — это, своего рода, «плата» за новую жизнь.
А для меня это решение Андрея — лишнее доказательство его порядочности. Хотя, пожалуй, ему в этом плане даже чуть легче — есть, кому «долг» отдавать. Я вздохнула, вспоминая Нергу, сглотнула комок в горле и поспешила за Оскаром.
Глава 17
Сегодня мы действительно пришли позже всех. Лодка Сайма уже была метрах в трехстах от берега. Признаться, я был только рад этому — чем-то блондин меня крепко раздражал.
Даже не столько своей хамоватостью и наглостью, сколько не слишком понятными мне намеками на какие-то известные только ему и прежнему Оскару обстоятельства.
Возле хижины сторожа на вбитых кольях осталась только одна сеть — моя. Сложив ее в лодку, я оттолкнулся от берега, и мы вышли в море. Парус у моей посудины был маленький и довольно ветхий. Думаю, что этот сезон он еще выдержит, а потом нужно будет менять — местами ткань уже ползла.
Мари с интересом оглядывалась вокруг.
Легкий дневной бриз не давал мне возможности отвлечься. Идти приходилось галсами, так что от парусов не отрывался — я далеко не самый умелый моряк.