До выходного оставалось еще два дня. Сегодня, не поймав почти ничего, кроме пары средних рыбешек, мы, продрогшие и мокрые от хлещущих волн, вернулись значительно раньше полудня.
Рыбаков на берегу было немного. Похоже, хорошей добычей не мог похвастаться никто. Колченогий Кост хмуро глянул на нашу рыбу, но отвергать не стал — за его спиной высились груды пустых лотков. Озвучив сумму, он как-то странно глянул на Оскара и в полголоса сказал:
— Как стемнеет, сюда приходи, дело есть.
Оскар хотел было что-то спросить, но в это время, волоча по песку хвост крупной рыбины, к сараюшке подошел молодой парень с большим шрамом на лице. Он небрежно кинул свою рыбину на весы, чуть брезгливо осмотрел меня и сказал Оскару:
— Сарт сегодня на работу собирает. Знаешь?
Оскар кивнул, повернулся к нему спиной, и мы пошли развешивать сеть.
— Интересно, что это за работа такая ночная, — я искренне недоумевала.
Чуть раздраженно Оскар ответил:
— Откуда я могу знать. Может перевезти что-то надо.
Больше мы эту тему не обсуждали. Вернувшись домой, он поел и лег спать, наказав Олле:
— Мама, разбуди меня вечером.
Улыбка с лица Оллы тут же пропала. Я обхаживала ее так и этак, но на все мои вопросы она отмалчивалась и отворачивалась.
По первым сумеркам, съев горячий ужин, Оскар накинул тяжелую длинную кожаную куртку и ушел. Олла села к столу так, что я поняла — она не сдвинется с места, пока сын не вернется домой. Нам оставалось только ждать.
Возле сарайки одноногого стояла небольшая кучка мужчин. Я подошел, меня скупо приветствовали несколько человек, я буркнул в ответ и повернулся к ним спиной. Эти люди хорошо знали Оскара, стоит мне ляпнуть что-то не то, и последствия могут быть весьма неприятными. Я же не знал даже их имен.
Дверь хибары распахнулась, но вместо Коста вышел совершенно незнакомый мне мужчина с узким, каким-то крысиным лицом и черной повязкой прикрывающей один глаз. В поднятой руке, примерно на уровне плеча, он держал некое подобие масляного фонаря с тускло мерцающим огоньком. Подняв его еще чуть выше, как будто бы он мог что-то осветить нормально, мужчина спросил:
— Все собрались?
— Михра нету… — сказал кто-то у меня из за спины.
— Вон он, бежит. — возразил ему другой голос.
Задание он проговорил быстро и четко. У меня мурашки пошли по телу — я понял, что вляпался по полной. Берег пустой, сбежать я не смогу — поймают сразу же. Да и потом, даже если я сбегу, дома остались Олла и Мари. К ним придут.
Между тем, мужик поманил пальцем Гайна и меня, отвел чуть в сторону и дал отдельное задание:
— Пойдете последними. Не торопитесь, пусть сперва команду зачистят. На судне будет купец с деньгами, мешок повезешь ты лично, — он глянул в глаза Гайна и погрозил пальцем. — Не вздумай дурить, я знаю, сколько там. А ты, — он глянул на меня. — идешь за ним и охраняешь деньги. Понял? Маркана я предупредил, он знает, что делать.
Потом, вернувшись в толпу, он дал еще несколько наставлений здоровому битюгу, и громко сообщил:
— Маркан — старший! Слушаться его — как меня!
Потом поманил за собой этого самого Маркана, и они вдвоем вытащили из будки тяжелый сундук. Узколицый отомкнул замок, откинул крышку и сказал:
— Разбирайте!
Сам он стоял, придерживая фонарь и освещая внутренности сундука. Мужчины подходили по очереди, вынимая оттуда широкие кожаные ремни, и немедленно опоясывались ими. К каждому такому ремню с двух сторон крепились длинные ножны. Я молча застегнул на себе пряжку и вынул один из клинков. Тяжелый. Широкое лезвие длиной сантиметров сорок-сорок пять хищно блеснуло в тусклом свете фонаря.
Гайн толкнул меня в плечо:
— Не зевай, пошли давай.
Молча отправился за ним, судорожно соображая, что делать. Шел Гайн не к моей лодке, а к другой, пошире и побольше. Вышли в море. Волны были слабые, а с парусом он справлялся виртуозно. Луна за тучами почти не проглядывала, но он, похоже, совершенно точно знал куда плыть. В какой-то момент, при очередном рывке ветра, он крикнул:
— Помоги! Что расселся!
А когда я сунулся с помощью, очевидно, довольно неуклюже, он только выругался и оттолкнул меня.
Всю дорогу до судна я судорожно думал над извечным вопросом «Что делать?». В общем-то я знал ответ на этот вопрос, и этот самый ответ мне сильно не нравился.
Наконец, впереди слабо засветились в темноте какие-то серые пятна, и через несколько минут стало понятно, что мы подплываем к огромному парусному судну. На несколько минут из-за туч выглянула луна и осветила болтающуюся у борта легкую лодочку.
— Купец здесь уже, — Гайн повернул ко мне лицо, как-то криво хмыкнул и добавил: — Ты только не кромсай с перепугу всех подряд, как в прошлый раз.
— Заткнись! — он меня раздражал, и ответил я ему совершенно машинально, но очевидно чего-то подобного он и ждал, потому что только хмыкнул и скомандовал:
— Крюки доставай.
Я нагнулся и пошарил под скамьей, под его недовольный шепот:
— Ты что, совсем ополоумел?! На корме, где короба…
На корме стояло несколько деревянных коробов и там же, впотьмах, я нашарил мотки веревки с крюками на концах.
Из темноты слышались слабые удары железа о дерево, некоторое сопение и кряхтение, но в целом, все действовали очень тихо. Гайн выжидал. Прошло минут десять-пятнадцать, когда он, наконец, скомандовал:
— Пошли! — и скинул кожанку в лодку.
На нем оказалась почти черная рубаха. Секунду подумав, я снимать свою куртку не стал — моя рубаха белая и ее прекрасно будет видно в темноте. Крюки мы закинули почти синхронно. Только его впился в дерево где-то у нас над головой, а мой громко шлепнулся в воду, вырвав у меня из рук конец веревки.
— Тварь безрукая! — прошипел Гайн. — Напился что ли? Я пошел, ты тогда — следом.
Он легко, по-кошачьи ловко перебирал ногами по нависающему над нами дереву судна и исчез высоко у меня над головой, перевалившись через борт. Я так не умел, потому просто поднялся на руках, почти как по школьному канату.
Первое, что я увидел — два трупа мужчин с распоротыми горлами и расплывающимися под ними темными лужами. Те, кто попал на судно раньше нас, уже тащили к борту какие-то тюки и молча спускали их на веревках вниз подельникам, что остались в лодках. Они работали в полной тишине, не разговаривая, понимая друг друга без слов.
— Пойдем, нам в каюту.
Вдоль борта судна мы стали пробираться, уступая дорогу несущим тюки мужчинам. От кормы, где мы влезли, до середины судна я видел еще несколько трупов — похоже, они перерезали чуть не половину команды.
Дальнейшее произошло почти одновременно. Тучи разошлись, и хлынул поток лунных лучей, ярко осветив и палубу, и стоящие не так далеко на рейде другие суда. Гайн кивнул мне на дверь палубной надстройки и указал пальцем, что нам сюда и в это же время воздух прорезал дикий визг — похоже, кто-то из бойцов промахнулся.
Визг прекратился почти сразу, но дверь каюты мгновенно распахнулась, и здоровый бородатый мужик лишь долю секунды оценивающий то, что он видит, получил ножом в глаз от Гайна. Он судорожно дергался и хрипел, когда Гайн вытолкнув тело из дверного проема, шагнул в каюту.
Выбор свой я сделал еще тогда, когда мы плыли.
Нож давно был у меня в руке, я шагнул за Гайном, плотно закрыл дверь и огляделся. Крошечная каюта, тесная и уютная, ярко освещалась двумя масляными лампами. Маленький откидной столик с закрепленным стеклянным графином — в нем покачивалась черная блестящая жидкость. Две больших кружки на этом же столике и слабый запах вина в воздухе — обмывали сделку.
На узкой кровати, почти упираясь головой в потолок, стоял среднего телосложения мужчина с легкой сединой, вооруженный почти таким же тесаком, как и все мы. Он кого-то явно загораживал своим телом.
Дальше действовал именно так, как решил. Напарник стоял немного неудобно и я тихонько, спокойным голосом окликнул:
— Гайн! — и когда он только начал поворачиваться, всадил ему нож так, как учили. В поясницу, справа от позвоночника, направив лезвие немного снизу вверх.
Почки. Смерть от болевого шока в течение максимум пары минут.
Это был не первый труп на моей совести. В приснопамятных девяностых мне довелось послужить в Чечне. Нет, крутым бойцом я не стал, но… В общем, всякому учили и всякое бывало.
Мужчина на кровати чуть растерянно моргнул и вновь собрался, внимательно глядя на меня. И его взгляд мне не нравился.
— Ты купец?
Он молчал, даже не дрогнув лицом. Похоже, что боец он получше меня. Я бросил нож на тело Гайна, внимательно наблюдая за торговцем — не метнул бы свой кинжальчик с перепугу. Хотя, тут ему нормально не размахнуться, конечно. Поднял руки на уровень плеч, раскрытыми ладонями к нему, в извечном жесте «сдаюсь» и сказал:
— Нас предупредили о тебе. Давай думать, как выбираться. Быстро думать, купец.
Глава 21
Оскар вернулся, когда за окном уже светало. Стукнула калитка и побелевшая Олла медленно и неловко поднялась со своего места, с какой-то исступленной надеждой глядя на дверь.
Выглядел мой будущий муж далеко не лучшим образом — он был мокрый насквозь, прямо полностью, без куртки, в драной рубахе и вполне отчетливо постукивал зубами.
Заметив рывок Оллы ему навстречу, он успел перехватить ее и не дать прижаться.
— Все хорошо, мама, я живой. Только очень мокрый.
Я испытывала какое-то странное, почти животное облегчение. Казалось, что с моих плеч сняли бетонную плиту, которая давила плотно и равномерно на душу и на разум. Острое понимание того, что этот, по сути, чужой мужик навсегда останется для меня самым близким в новом мире, смешивалось с радостью и недоумением.
Я этого всего не хотела, о такой жизни не мечтала. Просто так легли фишки — мы близкие друг другу люди, и такими останемся навсегда.
Я боялась встретиться с ним глазами — ночью я все же вытянула из Оллы немного информации. Теперь я гораздо отчетливее понимала, что из себя представляют стаи — типичные бандформирования девяностых. И весь этот пасторальный поселочек, с крепкими домиками и трудолюбивыми селянами стоит, литературно выражаясь, на крови. Во время рассказа Оллы я невольно вспоминала парижский «двор чудес».