О хороших местах как раз все умалчивали. Зато дружно ругали некую Хафтову отмель, вспоминая, сколько там подводных скал и сколько и когда было покалечено рыбацких лодок. Тут все прямо разошлись, перебивая друг друга и называя какие-то незнакомые мне имена.
На некоторое время я выпал из общего разговора, но Сайм, сидящий рядом, толкнул меня локтем:
— Ну, женишься — это ладно, а давай-ка, как дом продашь, сходим в «Сладкую ягоду»? Все же в городе-то девки посвежее будут, чем эти, — он небрежно кивнул головой на слабое подобие эстрады.
Танцовщица там уже поменялась. Сейчас вздергивала юбку грузная щекастая деваха лет тридцати, нещадно накрашенная. Она весьма задорно трясла массивным бюстом, на котором было ожерелье из бубенчиков.
Возле “эстрады” прямо на заплеванный пол, уселся мужик лет тридцати пяти, изрядно пьяный, раскрасневшийся. Под дикое ржание приятелей он пытался заглянуть девахе под юбку, чтобы увидеть побольше.
Из-за соседнего стола слышались подначки:
— Ты, Пурис, башку-то прямо туда пихай, а то не все разглядишь!
— Хватай, хватай ее, Пурис, а то ща совсем прикроется! Они же тама все известные скромницы!
Я небрежно пожал плечами:
— Оно бы неплохо, но когда еще покупатель найдется.
— Найдется, найдется. — довольно заухмылялся Сайм. — В «Сладкую ягоду» трех новеньких недавно привезли — совсем бутончики. Одна от нас, а две со Скалистого.
— Ты-то откуда знаешь? — неожиданно вмешался Маркан.
— Дак при мне Йорк с ихней маман договаривался, — простодушно пояснил Сайм.
Йорком звали того самого узколицего, который был помощником неведомого мне сарта. Я с интересом прислушивался к разговору, и Маркан среагировал именно так, как и должен был. Встав со своего места, он отвесил Сайму тяжелую затрещину и негромко, но очень четко сказал:
— Ты, хруфтова слизь, языком поменьше мети. Не твое дело, что там и с кем Йорк обсуждает, — потом он переключился на меня. — А ты, что сидишь с кислой мордой и слушаешь всякого пустозвона?
— Зуб у меня болит, застудился видать. Думал пивка ливану — оно и пройдет. А оно вишь — все хуже и хуже.
— Ну так и вали домой, — слегка смягчился Маркан. — Пусть вон тебе молодуха твоя полечит и зуб и еще кое-что, — как-то гнусно усмехнулся он.
Я прикинул, что просидел примерно час, может, чуть больше. В общем-то, кое-что узнал — уже легче. А тут еще и благовидный предлог свалить — грех было не воспользоваться. Тем более, что «зуб» может и завтра не пройти. Значит, мне не надо будет являться на пьянку.
Залпом допив остатки из кружки, я потер щеку и брюзгливо сказал:
— Эх, знал бы, что так худо будет, вообще бы не ходил. Столько пива еще осталось!
Оскар вернулся довольно скоро. Не столько пьяный, сколько слегка шальной. Разговора особо не вышло — его все смешило и в какой-то момент, сильно потерев лицо руками, он сказал:
— Слушай, я какой-то дурной с этого пива. Оно, конечно, крепкое, но не должно бы меня так…
— Ну и ложись тогда спать. Толку-то с тебя сейчас?
Оскар с утра был вялый, потирал лоб, пожаловался на головную боль. Злиться я не стала — мужику и так плохо. Заварила чай покрепче из местных травок и дала ему пару часов поспать.
Олла ушла с самого утра — она подрабатывала два раза в седмицу служанкой где-то в городе. Хотя сегодня был выходной, у хозяев намечалось какое-то торжество, и ей обещали доплатить.
Сама я занялась бесконечной стиркой. Особо никуда не торопилась, прекрасно понимая, что в любой момент нам придется кинуть этот дом и исчезнуть с проклятого места.
Обдумывала ситуацию и поражалась смене собственных оценок. Если сперва поселок мне казался милым и патриархальным, мысли были только о том, как облегчить труд, побольше зарабатывать и благоустроить быт до нормального уровня, то сейчас я как будто мысленно вернулась в свои восемнадцать-девятнадцать лет и девяностые годы.
Тогда все жили одним днем, не строя каких-то особых планов на будущее. И ведь я жила так же! Есть работа, есть одежда, крыша над головой, сегодня сыты — и слава богу.
Сейчас, пожалуй, я уже с нетерпение ждала момента, когда мы продадим дом и сможем искать новое место. Больше всего меня волновало то, что ни я, ни Андрей не представляли, куда нам собственно бежать.
Об этом я и завела разговор, когда он наконец проснулся.
Он стоял передо мной, потягиваясь и зевая — молодой, здоровый, симпатичный мужик. И я первый раз подумала о том, что, да, он мне нравится, он мне интересен, но…
Физиологию никуда не денешь, у него, в отличие от меня, скоро гормоны начнут мозг взрывать. А мне с моей худобой и недокормленным телом, такое пока нафиг не надо. Как бы на этой почве проблем не возникло. Впрочем, в этом мире, куда ни сунься, вся наша жизнь была — сплошные проблемы.
Из него я вытрясла довольно важную информацию:
— Не паникуй. Сама понимаешь, времени на разговоры с Марусом у меня было немного. Потому мы и договорились о встрече. Если он не конченый чудак на букву «м», то сегодня ближе к полуночи мы с ним увидимся и обсудим, как и куда нам лучше свалить.
Потом Андрей как-то тяжело вздохнул и добавил:
— Не исключено, что валить будем вместе с ним.
— А ему-то зачем? — поразилась я. Ну пропадем мы из поселка, а он вернется домой, жена снимет траур, и пусть себе живут дальше.
Андрей удивленно глянул на меня и пояснил:
— Ты думаешь, если он вдруг «воскреснет», до него в городе не доберутся? Он тоже не идиот, у него семья и дети. Так что жена действительно продаст дом и он сменит место жительства.
Участь купца волновала меня не так сильно, как наша собственная. Но послушать, что будет говорить местный житель о возможных вариантах, я очень хотела. Все же у мужчин и женщин разный взгляд на место обитания. Андрей может просто не заметить что-то важное, на что обращу внимание я.
Сперва он фыркал и ни в какую не хотел брать меня с собой. Но у него было одно хорошее качество — он не был упертым бараном. С ним можно было договориться. Выслушав мои доводы, буркнул:
— Черт с тобой! Только учти, придется сейчас бросить все дела и идти искать это самое место. Приметы мне Марус дал хорошие, но мы-то не местные. Я даже не представляю, где на берегу искать этот самый медвежий камень. Так что бросай свое белье и пошли. В конце концов, сегодня выходной. Могу я свою невесту погулять сводить? — хмыкнул он.
Это было хорошим решением — пойти вместе. Именно я и увидела торчащую из моря скалу в форме медведя с задранной мордой.
Глава 24
Впотьмах мы еле-еле разглядели эту самую скалу — спасибо вовремя посветившей луне.
Берег здесь был каменистый, место нежилое. Кроме того, я все же не полностью доверял Марусу. Конечно, я спас шкуру и ему, и его сыну, но мне ли не знать, как быстро люди забывают добро.
Мари я оставил дожидаться меня за большим валуном — мало ли, что и как сложится. Но Марус пришел один, и через некоторое время, поняв, что он действительно один, я свистнул, как договаривались, три раза.
Марус оказался даже порядочнее, чем я думал. Я предполагал, что он расскажет «полуграмотному рыбаку», где и в какой стране легче пристроиться, где законы поудобнее, как туда добраться подешевле, и всякое такое.
Однако, поздоровавшись с Мари, он вдруг спросил у меня:
— Ты не один бежать собираешься?
— А какая тебе разница?
Я действительно не понимал смысла вопроса.
— Есть разница, поверь мне, — он был краток и пояснять ничего не стал.
Мгновение подумав, я решил довериться:
— Не один. Со мной будут жена и мать.
Выглянула луна и осветила несколько сюрреалистичный каменистый берег. Марус торопливо пригнулся и тихонько сказал:
— Садитесь. Незачем торчать на виду. Мало ли, кого занесет… — опасливо добавил он.
Я заметил, что купец внимательно рассматривает Мари и меня — яркий свет луны вполне позволял это. Я тоже с любопытством оглядел его. Смотрелся он фигово. Несколько дней небритый, да и морда какая-то осунувшаяся. Уж не знаю, где он там прячется, но там явно не санаторий. Он поднял тяжелую лапищу, с неприятным шуршащим звуком почесал заросшую челюсть и сказал:
— Пожалуй, у меня есть для тебя предложение.
Я молчал, ожидая продолжения, и он несколько туманно пояснил:
— За удачу всегда нужно расплачиваться честно, иначе… — тут он нарисовал на лице решетку молчания. — Марунус повернется к тебе слепым глазом, — он еще секунду помолчал и, вздохнув, добавил: — А то, что мы с Кроном остались живы в той заварушке — это самая большая из возможных удач.
И я, и Мари молчали — просто не знали, что сказать. Черт знает, кто он есть, этот самый Марунус со слепым глазом. После небольшой паузы Марус продолжил:
— Вчера ко мне приходила Эльга, — заметив недоумение на наших лицах, он пояснил. — Это жена моя. Ходить я в тайник ей строго запретил, но тут действительно необходимость была. Из рейса вернулась «Жемчужина».
Он коротко взглянул на нас, вздохнул и начал подробно пояснять:
— Я ходил капитаном собственного судна с девятнадцати лет, потом женился, дети, то-сё… Три года назад родилась моя младшенькая, Нилли. И когда я спросил Эльгу, что подарить ей за дочь, она не захотела принимать ни один подарок. Она затребовала, чтобы я остался на суше. Торговля у меня неплохо шла, так что я не стал ей противиться.
Я заметил, как Мари одобрительно кивнула головой при этих словах, а Марус, между тем, продолжал:
— Эльга сдаст груз оптом. Конечно, по деньгам проиграет, ну да боги с ними, с деньгами, — тяжело вздохнул купец. — На дом уже есть покупатель. Начнет вести переговоры о продаже «Жемчужины». Но продавать ее я не собираюсь. С капитаном она рассчитается — он хороший и честный мужик. А вот команде даст седмицу отдохнуть и велит явиться на судно — вроде как прощальные подарки вручить. К этому моменту на судне буду я, дети и наша прислуга, — он помолчал и уверенно добавил: — Если хочешь, к этому времени на судне будете ты, твоя мать и жена. Я собираюсь отплыть в Ландгардию и обосноваться там.