Решив, что самое время навестить Корр — тот самый городишко, который у него остался, барон покинул столицу.
Наивный мальчишка думал о том, как ему обрадуются некие абстрактные «добрые горожане», когда он приедет управлять городом. Но реальность быстро погасила юношеские мечты. Городишко был нищ, единственное жилище, которое ему смогли предоставить — старинная ветхая башня в три этажа. Это и был родовой замок баронов дель Корро.
Нельзя сказать, что городская жизнь слишком уж баловала баронета, но скука провинциального городишки на полторы тысячи жителей оказалась тяжелым бременем.
— Я ведь как думал — приеду, начну давать разумные распоряжения, вылезу из нищеты… А на самом деле город жил рыбной ловлей и немного ткачеством. Купеческие суда никогда не заходили туда — слишком много прибрежных скал. Управляющий ухитрился накопить долги по налогам… А тут еще у меня приключилась любовь… — старик цинично усмехнулся, вспомнив эту самую любовь.
Поскольку девушка, в которую юный барон влюбился, принадлежала достаточно зажиточной семье соседей, то, разумеется, ни о каком браке речь не шла. У семьи во владении был приличный портовый город, с десяток сел и несколько торговых судов.
Приданое за прекрасной Летицией давали богатое, но и требования к женихам были высоки. Она обещала ждать его год…
— Я собрал остатки денег и закупил шерстяные ткани. Оплатил место на торговом судне, даже посчитал, что за два рейса смогу погасить большую часть долгов… Э-э-эх… — старик укоризненно покачал головой. — Молодость и глупость, больше ничего!
— Почтенный, что было дальше?
— Дальше на наше караван напали. Да, разумеется — Астанаджа. Все знали, что им нужны рабы, потому с оружием вышли не только матросы и охранники…
Барон дель Корро получил ранение в бою. Нападение пиратов отбили. Из шести судов каравана — два сгорели, в том числе и тот барк, на котором плыл барон. Конечно, пассажиров забрали другие, уцелевшие суда, но груза он лишился полностью.
Рана на ноге воспалилась. Пришлось платить доктору, за гостиницу, где отлеживался, платить за еду…
К тому моменту, когда барон Болвангер дель Корро смог ходить, опираясь на протез, за который, кстати, тоже пришлось заплатить, денег почти не осталось.
— Капитан Форден, с которым я плыл, обещал забрать меня следующим рейсом бесплатно.
— И что случилось?
— Ничего, — пожал плечами старик. — Жизнь моряков слишком ненадежна. Я жил в порту около шести лет, но он так больше и не вернулся… Первое время я еще пытался найти работу и скопить денег на переезд. Я мог бы быть, например, учителем. Я знаю грамоту и тогда еще помнил кое-что из вдолбленной мне в голову науки… Только кому нужен безногий, говорящий с акцентом?
— Сколько вам лет сейчас? — полюбопытствовала Мари.
Старик недружелюбно глянул на нее и ответил:
— Пятьдесят с чем-то, кто ж сейчас точно скажет…
Глава 33
Домой мы возвращались ближе к вечеру. Оба находились под впечатлением от рассказа дель Корро.
Еще не слишком понимая, как и что, но я чувствовала, что в этом знакомстве для нас есть некие шансы.
Старику нужна была помощь. Избили его не просто так, происходил некий передел территории. Один из жильцов этого нищенского поселка решил отжать торговлю циновками.
До этого момента две старухи, живущие здесь, обрабатывали водоросли, еще несколько человек плели циновки. Старик носил это добро в город и торговал ими на рынке. С вырученных денег он оплачивал торговое место, вносил некую сумму в общак нищих, а на остальное покупал продукты и приносил их на себе. Еда делилась между всеми участниками «бизнеса».
И обе старухи, и три женщины, которые плели циновки, сами не ходили. Так что до недавних пор в содружестве нищих старик был кем-то вроде бригадира.
Недавно одна из женщин сошлась с новеньким, прибившимся к этой компании. Был он здоров и молод, что именно побуждало мужика жить с калеками — не слишком понятно. Именно этот новоявленный альфач и валялся пьяный возле одной из хижин. Именно он и избил старика. Этот самый Фент считал, что продавать циновки он может и сам. А также тратить деньги на еду, выделяя часть себе на выпивку.
Между неходячими жительницами поселка возникли конфликты. Старухи не хотели работать с Фентом, а вот молодые его поддерживали, заявляя, что Болван слишком стар и плохо справляется.
Если не брать во внимание масштабы, то происходил нормальный рейдерский захват. То, что старик проиграл, мне было совершенно понятно. Здесь все такие вопросы решались силой, а как раз сил-то у него было очень мало.
Мне было жаль его. Пусть он грубоват и хамоват, но все же было в нем что-то человеческое. Я прекрасно понимала, что этот пьющий уродец Фент, со временем подомнет под себя всю общину, а ведь они до сих пор выживали только потому, что держались вместе и достаточно честно делили еду.
А участь старика представлялась мне совсем уж незавидной. Работу он не найдет ни в городе, ни в Мормышках — слишком стар и слаб, а попрошайничество в городе запрещено. И судя по его рассказам, это не просто местный обычай, а именно закон. За попрошайничество отлавливали и отправляли в каменоломни, принадлежащие герцогу.
Мысли у меня были тяжелые — я не слишком понимала, что нужно делать. Да и Оскар был задумчив и молчалив.
Мы возвращались домой, и я прокручивал в голове варианты. Если бы не эта история, я, похоже, так и не подумал бы о других возможностях.
По сути, я вел себя как крыса в лабиринте, даже не подумав о том, что лабиринты могут отличаться один от другого. Например, на кой черт мы собрались переезжать в другую страну? В этом мире нет мобильной связи, нет компьютеров и нет информационных хранилищ. Нам достаточно было бы просто переехать в другой город и начать там все снова. Почему-то этот вариант я даже не рассмотрел. Очевидно, в силу инертности мышления.
Ладно, допустим мы собрались переезжать в Ладгардию. Чем, собственно, нам будет лучше на новом месте? Да, особенно, ничем.
Единственное, что мешает нам спокойно жить здесь — это законы стаи. Если я попытаюсь нарушить их, уберут не только меня, но в качестве устрашения для остальных и всю семью. Это как раз понятно.
Другой вопрос, стоит ли так суетиться с переездом в чужую страну? Там ведь тоже придется начинать с самого низа, возникнут языковые проблемы да и получить дворянство вовсе не так уж просто.
Возможно, этот нищий старик — совсем неплохой шанс для нас. Весь вопрос в том, сможет ли он вернуть свой городишко, который на данный момент отошел под руку короны. И если сможет, то захочет ли честно расплатиться с нами?
В любом случае, сегодня после ужина мы идем на встречу с тинком Марусом, так что до разговора с ним стоит обсудить все вопросы с Мари.
Беседа с Мари была вовсе не легкой.
— Как ты себе это представляешь?
— Да очень просто, — почему-то Оскар злился. — В данный момент мы с тобой простолюдины, смерды. О нашем браке знает только Олла. Там, в его этой самой Ласкарте, можно провести новый храмовый обряд, и ты официально станешь его женой и, автоматически — баронессой.
— Мне не нравится эта идея, — Мари психовала.
— Послушай, я же не укладываю тебя к нему в постель! Ты сама говорила, что нам необходимо дворянство. Мы оба прекрасно понимаем, что титул оградит нас от многих неприятностей и даст возможность жить так, как захотим. Деньги мы сумеем заработать, а вот титул, возможно, что и нет.
Мари помолчала, сжимая и разжимая кулаки от раздражения, потом остановилась, ткнула Оскара пальцем в грудь, и глядя ему в глаза, сказала:
— Получить титул — это прекрасно, но скажи мне, как ты объяснишь это Олле?
Оскар сдулся… До дома дошли в полном молчании. Олла, почувствовав напряжение, суетилась вокруг них, не зная, как разговорить сына и невестку.
С ее точки зрения, в последнее время на дом снизошло благословение Маас, не меньше. Сын был вежлив и даже ласков, денег на хозяйство давал столько, что хоть работу бросай. Жену взял с хорошим приданым, ни разу не напился, даже когда ходил в трактир. А сейчас еще есть шанс в город перебраться! Это не иначе как Маас милосердная за материнские молитвы мальчика благославляет!
Теперешнюю размолвку молодых она восприняла крайне болезненно. Дождавшись, пока сын после ужина вышел во двор, Олла схватила Мари за руку и, заглядывая в глаза, заговорила:
— Деточка, ты молодая, горячая… Как бы глупостей не наделала! Он ведь муж твой! Ты уступи ему, не доводи до греха.
Мари с трудом погасила вспышку раздражения, понимая, что ничего плохого Олла не хочет. Женщина смотрела так жалобно, что Мари дрогнула.
— Мама, ты не переживай… Помиримся мы.
— Деточка, иди к нему, повинись, он ведь добрый мальчик, он простит!
Слушать эти рассуждения Мари было дико. И в то же время она понимала — за Оллу в данный момент говорит ее жизненный опыт. Ей было искренне жаль женщину. Кроме того, Мари прекрасно знала, что спокойной жизни Олле осталось буквально несколько дней.
Конечно, она пойдет за сыном туда, куда он позовет, но для нее это будет немалым шоком. Спорить и объяснять ей сейчас что-то совершенно бесполезно. Такие разговоры способны еще больше растревожить женщину. Потому Мари только вздохнула, погладила Оллу по плечу и покорно сказала:
— Хорошо, мама. Я схожу и помирюсь.
На заднем дворе тюкал топор, и Мари отправилась туда. Оскар колол дрова для плиты. Завидев Мари, воткнул топорик в колоду.
— Олла расстраивается, ей кажется, что мы с тобой поссорились.
Он хмуро пожал плечами и ничего не ответил, но присел рядом с ней на лавку.
— Я не вижу смысла оформлять этот брак еще и потому, что вот конкретно тебе с этого — ничего не обломится.
— Да я уже понял, — со вздохом ответил он. — Просто я чувствую, что это шанс, но не понимаю, как за него взяться.