У нас было время и вымыться в свое удовольствие и перестирать одежду. И даже купить в деревушке крупную рыбину, которую Оскар запек на костре.
Пожалуй, это была одна из самых приятных ночей за всю дорогу.
Глава 39
В Ладгардию мы прибыли во второй половине дня.
Все же нам очень повезло с капитаном. Помня о том, какую услугу оказал ему Оскар, он взялся помочь нам найти нужное судно — нам предстояло путешествие вдоль берега континента еще в течение седмицы или полутора. Тут уж как повезет — все зависит от попутного ветра.
Судно нашлось без труда — отношения между Ладгардией и страной барона дель Корро были дружественные, их связывали торговые договоры, и суда ходили беспрепятственно. Поэтому мы успели только плотно поесть в портовом чистеньком трактире, как матрос, присланный капитаном Марусом, отвел нас на новый корабль.
За путешествие на этом судне с нас потребовали по четыре серебрушки с человека на питание и по две за проезд. Оскар поморщился, но заплатил. Для нас это была существенная потеря.
Это плавание проходило гораздо легче. Была нормальная еда и вдосталь чистой питьевой воды. Почти каждый день мы приставали к берегу, где часть грузов уходила на сушу, а пустые места в трюме быстро заполнялись новыми товарами.
Несмотря на месяц языковых тренировок, иностранцев в нас опознавали сразу же.
Пассажиров было значительно больше, чем на «Жемчужине», и они часто менялись. А в пути, как известно, люди сходятся гораздо легче. Кроме того, словосочетание «баронет дель Корро» производило на попутчиков нужное впечатление. С нами охотно знакомились и разговаривали. Людей даже не смущала наша более чем скромная одежда — они думали, что это дорожная экипировка. Однако мы-то знали, что это лучшее, что у нас есть.
— Оскар, я еще раз вспоминаю старое правило — по одежке встречают… Ты понимаешь, что мы одеты слишком просто, даже бедно для своего социального статуса?
— Понимаю, — вздохнул Оскар. — Но ты знаешь, что сейчас это лучшее из того, что мы можем себе позволить. Неизвестно, что там с землями барона, и сколько ухитрятся высосать из нас королевские чиновники.
Мы много гуляли по палубе, и оба старались как можно чаще разговаривать с любым, у кого было на это время. Галантный пожилой дворянин, который от скуки завел с нами беседу о погоде, любезно раскланиваясь в конце, отвесил мне комплимент:
— Баронетта дель Корро, я был счастлив познакомиться с вами и вашим мужем. У вас не только приятный голос, но и совершенно очаровательный акцент! Увы, я вынужден оставить столь уютную компанию и идти укладывать вещи. Баронет, — он элегантно поклонился Оскару. — Надеюсь, судьба когда-нибудь подарит нам еще одну встречу, — с этими словами он удалился.
— Ты знаешь, меня это немного беспокоило.
— Что именно? — спросил Оскар.
— Наш акцент, — пояснила я. — То, что говорим мы неправильно — это понятно, хорошо уже то, что наша речь не кажется варварской и неграмотной.
Оскар задумчиво кивнул — он явно думал о чем-то совершенно другом.
— Я даже не знаю, что будет лучше для нас — если мы получим земли, или — если не получим.
— Какая разница, Оскар? — я была настроена несколько легкомысленно. — Приедем — узнаем.
— Мари, у нас осталось меньше ста пятидесяти серебрух. Это очень небольшие деньги для обустройства в новой стране.
Я успокаивающе погладила его по плечу:
— В любом случае — мы не пропадем.
На восьмой день к вечеру путники сошли на сушу в столичном порту. И барон, и Олла выглядели одинаково растерянными, почти испуганными.
Возле трапа, по которому спускались прибывшие, вилась небольшая стайка мальчишек. Подобные компании встречали путешественников в каждом порту. За мелкую монету они могли отвести клиента в недорогой трактир или роскошную гостиницу, подсказать, где что можно найти, купить или продать.
Оскар поманил пальцем, и к ним подскочил сухощавый подросток — болтливый и юркий. Выяснив, что клиенты не собираются брать носильщика, он обговорил плату за услугу и звонко свистнул. Подскочил его не менее шустрый приятель.
На мальчишек навесили часть вещей, и вся компания медленно двинулась через порт, приноравливаясь к неторопливой и неровной походке барона. Женщины каждая несли по объемистому рулону циновок, сплетенных Оллой. Оскар тащил на себе самый тяжелый груз. Барон хромал рядом.
Трактир с номерами, куда их привели, оказался чистеньким, но достаточно скромным заведением. Однако, цены были такие, что Оскар помотал головой. Серебруха в день с человека.
— Что вы хотите, господин, — пожал плечами пузатый трактирщик. — Столица! — он вздел к потолку толстый палец.
Путники вышли на мощеную улочку.
— Дружок, — обратился Оскар к одному из мальчишек. — пожалуй, мы предпочли бы остановиться в частном доме. И хорошо бы, чтобы там оказалось дешевле.
Несколько презрительно оглядев достаточно скромную одежду клиентов, мальчишка на мгновение задумался и сказал:
— Еще два медяка!
Оскар и Мари переглянулись и засмеялись. Настолько этот «экскурсовод» напомнил им Миттона, сопровождавшего их по лавкам.
Идти пришлось очень далеко, и к концу пути вымотались все.
Их новое жилище располагалось почти на окраине города и выглядело более чем скромно — простой белёный домик, очень похожий на тот, в котором они жили раньше. Хозяйка, пожилая опрятная женщина, дородная и солидная, даже немного медлительная, разгладила невидимую складочку на белоснежном фартуке и сказала:
— Если с едой, — она вновь оглядела компанию внимательным взглядом и уже более решительно договорила: — за всех полсеребрушки в день. Две комнаты, — продолжала она. — За стирку и горячую воду — доплачиваете.
Это было дорого, но все же — значительно дешевле, чем в трактире. Оскар расплатился с провожатыми, и весь вечер путешественники потратили на то, чтобы вымыться, собрать одежду в стирку и хоть немного перетрясти вещи.
На следующий день с утра барон и Оскар, прифрантившись, отправились в королевскую канцелярию. Вернулись они только к вечеру, оба молчаливые и задумчивые.
Для меня, как для многих мужчин, хождение по кабинетам с бумажками всегда было достаточно каторжным процессом.
Когда я только развивал свой бизнес, раньше уборщицы и бухгалтера я нанял зама, на которого и свалил все, что смог, сам предпочитая ездить на объект, ругаться с рабочими, заказчиками и архитекторами.
Королевская канцелярия вызвала во мне оторопь одним своим видом — длинное многоэтажное каменное здание совершенно тюремного вида — с решетками на узких окнах, с охранявшими вход военными, вооруженными до зубов, и десятками мелькающих туда-сюда служащих этой самой канцелярии.
Все нижние чины были одеты в одинаковые тоскливо-серые куртки с гербовой вышивкой на правой стороне груди. В этом холодном и мрачном здании с бесконечным количеством узких длиннющих коридоров я мгновенно почувствовал себя муравьем.
Барон, как мне кажется, был напуган больше меня. Кроме толпы мельтишащих чиновников было огромное количество посетителей, сбитых в кучки и очереди перед массивными дверями кабинетов.
Изначально все посетители проходили через огромную приемную, где за столами сидело с десяток канцелярских крыс, выслушивающих посетителя и объясняющих, в какой кабинет и к кому следует обратиться. Так начались наши мытарства.
Возможно, еще на первом этапе стоило «подмазать». Проблема была в том, что все они сидели в одном помещении: огромном, скучном, тусклом, наполненном гулом голосов, ничем не отгороженные друг от друга. Я просто не рискнул сунуть монету на глазах у десятков людей.
Посетители, кстати, толпились довольно разные, но большинство были одеты весьма скромно. Однако, совсем уж крестьянских лиц я не заметил.
Чиновник отправил нас в один из кабинетов, где за столом в тесной клетушке сидел его точный «клон». Такой же тощенький, сутуловатый, с тонкими паучьими пальчиками. Он был вежлив, предупредителен, внимательно выслушал нас и очень любезно отправил нас в следующий кабинет.
— Простите, высокородные господа, но такими делами занимается отдел «Земельных споров и претензий».
Из отдела «Земельных споров и претензий» нас отправили в отдел «Наследственных и опекунских претензий», оттуда еще куда-то. Везде перед комнатами топтались люди, приходилось дожидаться очереди, и после полудня я заметил, что барон окончательно выдохся — ему было тяжело бродить по этим душным коридорам.
В какой-то момент я просто озверел от этих бесконечно одинаковых лиц, формально любезного сочувствия и бесконечных «…к сожалению, наш отдел не занимается такими вопросами».
Окончательно я психанул в одном из кабинетов, где сидело два таких бюрократа. Один из них, оплывший коротышка, был, похоже, маленьким начальником. Второй — просто писцом, скромно приютившимся в углу.
Я положил на стол серебрушку, загораживая ее так, чтобы писец не заметил, и довольно вежливо спросил:
— Любезный, не подскажите ли вы нам, к кому конкретно нужно обратиться для решения нашей проблемы?
Толстяк глянул на монету с таким пренебрежением, что у меня все внутри заклокотало. Он брюзгливо поджал губы и визгливым, каким-то бабским голосом ответил:
— Я не занимаюсь распределением посетителей, баронет. Потрудитесь спуститься на первый этаж и там вам, пожалуй, ответят.
Этот свин намекал, что за такую сумму он даже говорить со мной не хочет.
Это была даже не точка кипения, а точка взрыва…
Я медленно встал с занозистого стула, также медленно и спокойно, уже не скрываясь, убрал монету в карман и очень-очень спокойно спросил:
— Кто дал вам право, любезный, обращаться ко мне по титулу без фамилии? Вы дворянин? Вы барон? Или, может быть, вы граф?
Толстяк испуганно помотал головой и начал вставать со своего стула. Наступила глубокая пауза, и перо писца перестало скрипеть, а я, все более наливаясь злобой, продолжал: