— Ну и ладно, — Мари вздохнула и тут же добавила: — Ой, я совсем забыла! Брат Селон говорил, что мы давно не были в храме. Надо бы появиться там.
— Да, тут нельзя выделяться. Вот тебе еще один расход, — чуть огорченно сказал Оскар.
Через день семья отправилась в храм.
Глава 46
Я поддерживал Оллу под руку и размышлял о том, что надо бы нам поплотнее заняться изучением местной религии. По сути, мы до сих пор ничего толком не знали, даже про ту веру, которая была в Аргентере. А ведь здесь, в Ласкарте, есть существенное отличие в вере. Хотя боги вроде бы одни и те же.
Святой брат сегодня говорил о гордыне и смирении, приводя какие-то божественные примеры. Я слушал в пол уха, зато внимательно следил, когда местные творят решетку молчания.
Вполне довольная жизнью Олла на выходе из храма ласково попросила:
— Сынок, давай зайдем на рынок — надо бы свечей прикупить.
Я тяжело вздохнул, свечей у нас почти не осталось, стоят они дорого. И нам, совершенно точно, не по карману. Ни я, ни Мари до сих пор не посвящали маму в наши финансовые проблемы. Сейчас я задумался о том, как бы помягче ей сообщить об этом — не хотелось расстраивать. Однако, додумать я не успел. Голос святого брата окликнул меня:
— Баронет дель Корро…
Мы оглянулись и раскланялись с братом Селоном. Он, просительно смотря мне в глаза, сказал:
— Ваша светлость, не могли бы вы немного задержаться? Я хотел бы побеседовать с вами…
В глубине души радуясь, что неприятные новости для Оллы я выложу не прямо сейчас, я закивал головой:
— Конечно, конечно.
— Позвольте мне пригласить вас к себе в дом, ваша светлость? — святой брат был явно встревожен и невнимательно отвечал на приветствие и поклоны горожан, проходящих мимо.
Велев Мари идти прямиком домой, я последовал за ним. С обратной стороны храма приютился небольшой домишко в полтора этажа, довольно скромный. Да и внутри убранство не отличалось роскошью — грубая и простая мебель, деревенские половики на полу, и в общем-то не сильно лучше, чем у нас в башне, на кухне.
Единственное отличие — белые кружевные салфетки и шторки на окнах — этакий деревенский самовяз. Из-за них дом кажется более обжитым и уютным, с удивлением отметил я. Уловив мой взгляд, брат Селон вздохнул и сказал:
— Жена-покойница навязала. Хорошая была женщина — добрая и работящая. Пусть душа ее гуляет по цветущим лугам милосердной Маас. Да вы присаживайтесь, баронет, присаживайтесь.
Табуретка тоже была покрыта небольшим половичком, уже изрядно затертым. Святой брат несколько растерянно топтался у печки, открывая какие-то котелки и бормоча:
— Ну, где же он… Просил ведь чайку заварить…
В это время в холодных сенях послышалась какая-то возня, и зашли две молоденьких девушки, с недоумением уставившись на меня.
— Пришли? Ну и славно. Баронет, позвольте вам представить — дочери это мои. Тилли и Вейта. Тилли вот значит, старшая, а Вейта — младшая.
Девушки были очень похожи между собой, отчетливо читались семейные черты. Но старшая Тилли была, как не слишком четко проявленный негатив — миловидная и никакая, а вот Вейта, которой природа отпустила чуть больше красок и бонусов, выглядела настоящей красавицей.
Ей было лет шестнадцать, не больше, и она светилась яркой юностью и нежностью. Я встал и поклонился девушкам, они торопливо закивали в ответ, кланяясь гораздо ниже, и святой брат довольно сурово сказал:
— Ступайте, ступайте к себе. Потом чаевничать будете.
По боковой узкой лестнице девушки прошуршали куда-то наверх, а святой брат, горестно вздохнув и глядя на меня глазами побитой собаки, спросил:
— Теперь понимаете, ваша светлость?
Я растерянно глянул на него и ответил:
— Простите, брат Селон, но совсем нет.
Мне показалось, что мой ответ испугал его. Взгляд стал еще более неуверенным, он вскочил с табуретки и снова начал суетиться у печки. Я подумал несколько секунд — мне не нравились эти загадочные намеки и вздохи, но и обижать его не хотелось. Слова я подбирал аккуратно:
— Брат Селон, я — чужестранец. О родине моего отца я не знаю почти ничего, и никогда здесь не был. Может быть, вы объясните, что хотели сказать?
Он слушал меня, так и не повернувшись ко мне лицом, но слушал внимательно — я это понял по застывшей фигуре. Какое-то время, похоже, еще колебался, а потом, перестав рыться в котелках, вернулся к столу, совершенно деревянно сел на табурет и, уставившись в кружевную салфетку в центре потертой столешницы, начал говорить.
В целом, если бы я ненадолго отвлекся от своих проблем, то мог бы додуматься до этого и сам. Все было достаточно очевидно. Нищие королевские земли, которые лет пятнадцать-двадцать никто не проверял. Эдинг Шертон — сын самого богатого купца в городе, мотнулся в столицу с папиными деньгами сразу же, как только умер старый мэр, толстяк Бертон.
— При нем, ваша светлость, еще более-менее было. Он и правосудие творил по-божески, и людей сильно не обижал, — голос брата Селона звучал монотонно. — Шертон-то не сразу начал. Сперва вроде бы все как и раньше было, ну, может, чуть налоги подросли. А потом помер хозяин деревень, к городу еще и их приписали. Вот тут-то его жадность и обуяла…
Остальное было предсказуемо. Почувствовав безнаказанность, молодой тогда еще мэр Шертон борзел не по дням, а по часам. Пару раз торговцы пытались возмутиться, но у мэра откуда-то набрался отряд охраны, потом сгорели две лавки и склад с товаром, потом с рыбаков и крестьян стали требовать все больше и больше, еще через пару лет дошло и до простых горожан…
А потом умерла жена мэра и в его доме поселилась экономка. Этих экономок он менял по настроению. Когда раз в год, когда и значительно чаще. Не все женщины шли по доброй воле. Были конфликты, мэра даже убить пытались.
— Рыбака этого он запороть велел, прямо на площади… И людей всех согнал смотреть…
Я слушал внимательно — в общем-то, нормальный рейдерский захват одного конкретного баронства. Только вот мужик за столько лет окончательно уверовал в свою безнаказанность. На данный момент в городе остались только его, Шертона, лавки.
Нет, разумеется, продуктами и рыбой торговали и селяне, но ткани, изделия из железа или меди, украшения и лакомства мэр подгреб под себя. Горожанам осталась только сельхозпродукция.
Рыбаков обложил такой данью, что рыба теперь на столе — блюдо редкое. А мэр скупает, сушит и обозами вывозит. В общем, присосался этот клоп к баронству весьма основательно.
Двоих дочерей от покойной жены он выдал замуж куда-то в столицу с роскошным приданым…
Значит, у этого хрена с горы есть столичная крыша — мысленно отметил я про себя. Это более чем хреново. По сути, у меня нет силенок тягаться с ним даже здесь. А ведь он еще имеет и высоких покровителей.
— Вейта… Она же хоть и младшая, но покрасивее старшей-то будет. Он сперва ей маратусов корзинку прислал…
Я понятия не имел, что за хрень эти самые маратусы. Скорее всего, какое-то местное лакомство, не из дешевых. Ну, а что еще присылать девушке?
— А потом совсем стыд потерял — в храм заявился, вместе с охраной своей, службу отстоял. А как Вейта с Тилли домой пошли, заступил дорогу ей, кольцо в руки пихал. Старшую охрана оттерла. Конечно, девочки перепугались…
Да уж, надо думать, перепугались! Вряд ли молодая девчонка, получившая домашнее воспитание, мечтает стать подстилкой у этого ублюдка!
— Что ж вы, брат Селон, девочек из храма сегодня сами не проводили? — мне был не просто интересен, а важен ответ.
— Я всегда их теперь сам провожаю, только ведь вчера этот… уехал он в соседний городок. Это на пару седмиц значит, и охрану с собой забрал. А девочки мои, почитай, уж полгода из дома не выходят — я даже за продуктами сам хожу. Только ведь две седмицы назад, аккурат перед вашим приездом, он уже и ко мне приходил. Деньги сулил…
В целом, мне все было предельно ясно. Брат Селон, всплескивая руками и испытывая некоторое облегчение оттого, что выговорился, стараясь сделать это незаметно, мазнул по глазам пальцами — стер накипевшие слезы. Он еще как-то вяло, не торопясь, досказывал какие-то мелкие и уже совершенно ненужные детали, а я все сидел и размышлял.
Девяностые годы я прошел еще зеленым щенком, и, слава всем богам всех миров, мой бизнес был слишком мелким и незначительным тогда, чтобы заинтересовать хоть кого-то. Одно время меня доила местная районная гопота. Потом я нашел покровителя посерьезнее и за вменяемые деньги. А потом моего покровителя шлепнули, и на его место никто так и не пришел. Бандиты стали легализовываться.
Чисто теоретически я, наверное, смог бы устранить мэра. Я, конечно, не коммандос, но все же кое-что знаю и умею. Весь вопрос в том, кто крышует его в столице. Я уберу этого подонка, а на его место могут поставить второго такого же. Оно мне надо?
И все же я чувствовал, как закипает адреналин. Нахрена я пересек полмира, сбежав от стаи, если здесь вляпался ровно в то же дерьмо? Не-е-е, ребята, я так не играю. Еще не хватало мне прогибаться перед средневековым быдлом.
Глава 47
Мысль, как устранить эту проблему, пришла ко мне сама собой. В общем-то, все решаемо. Но нужно немного времени — просто обдумать план получше, учесть разные детали.
Хозяин смотрел на меня с надеждой. Для него я был баронет, высокородный. То есть, автоматом, человек, обладающий некой властью. Скорее всего, он прекрасно понимал, что я не могу решить эту задачку по щелчку пальцев, но сейчас явно ждал от меня каких-то действий. Я задумчиво кивнул ему и сказал:
— Брат Селон, мне нужно будет несколько дней, чтобы обдумать все это.
Он торопливо закивал в ответ, готовый ждать сколько нужно и счастливый тем, что ему пообещали хоть какую-то помощь.
— Давайте встретимся через седмицу, и я скажу вам, что нужно делать.
Тут я лихо промахнулся — у меня уже не было этих дней. Следующим утром нас с Мари разбудил крик Оллы. Подскочив, как сумасшедший, я натянул только брюки и слетел по лестнице босиком и без рубахи — Мари все еще копалась в комнате.