ые жюстикоры приказал выставить на продажу — эти тряпки по местным меркам стоили небольшое состояние.
— Вам не кажется, баронет дель Корро, что вы несколько ошиблись с ценой на этот ваш агар?
— Нет, не кажется, — я смотрел брату Вальму в глаза, стараясь не ухмыльнуться. Наглость, конечно, второе счастье, но я и так лихо перегнул цену. Неудивительно, что он чувствует себя облапошенным.
— Не хотите ли вы переписать договоры, брат мой? — холодно вопросил брат Вальм.
— Ни в коем случае! Надеюсь, Храм сдержит свое слово и не допустит нарушений!
— Разумеется, сдержит, — брат Вальм побарабанил пальцами по столу без скатерти и добавил: — Однако все братья Храма будут знать, как вы воспользовались нами. Это может плохо кончиться для вас, баронет.
Я смотрел на брата Вальма и прикидывал, насколько серьезна его угроза. Вояки, его охранявшие, четыре человека, пятый кучер, мне не помеха. Если он упрется — это будет очень серьезная угроза моей семье. Тогда я его просто ликвидирую. И даже выдам все за несчастный случай. Но это — на самый-самый край…
— Не стоит мне угрожать, старший брат Вальм.
Я продолжал сидеть с постной мордой и думал, как вывернуть беседу так, чтобы он сам попросил меня о какой-то компенсации.
— Каждая новая идея, приходящая в этот мир, святой брат, должна достойно оплачиваться. Никто до баронетты не додумался получить этот порошок, хотя могли многие, — я сделал паузу и добавил: — Храм, кстати, имеющий и свои земли, и свои корабли, тоже мог додуматься до этого…
Мы еще немного помолчали, и я его «дожал»:
— Раз уж Боги послали эту идею именно нам, также как и идею нового клея, я думаю, Храм должен принять это решение.
Я аккуратно наблюдал за ним и видел, что он недоволен разговором, но продолжал честно смотреть ему в глаза и ждать, пока до него дойдет. Наконец старший брат разжал губы и недовольно, но все же аккуратно осведомился:
— Скажите, баронет, а больше великие Боги не посылали никаких идей?
Фу-у-ух! Я мысленно выдохнул и совершенно серьезным фейсом ответил:
— Посылали. Вы, наверное, уже знаете, что я получил довольно необычное для высокородного образование. Поэтому идеи у меня есть, — я сделал внушительную паузу и продолжил: — Однако, раз Храм недоволен сотрудничеством со мной и считает слишком высокой оплату за агар, то я, пожалуй, поищу себе других компаньонов.
Наступил некий пиковый момент, и я внимательно наблюдал за его лицом. Он думал, прикидывал и взвешивал, что будет выгоднее — убрать меня или договориться. Ну, может на физической устранение они бы и не пошли, но испортить мне жизнь вполне могли. У меня даже во рту пересохло от волнения…
— А что у вас за идея, баронет дель Корро?
Я посмотрел ему в глаза и с удивлением заметил на его лице улыбку.
Так-то, если разобраться, Храму было довольно просто ликвидировать и меня, и всю семью, гораздо проще, чем мне решиться на это противостояние, но такие методы здесь были не в ходу. Слава богам, этот мир гораздо спокойнее и провинциальнее, что ли. Пусть бы так и сохранилось — мне хватило армейской службы и лихих девяностых и в той жизни.
Похоже, святой брат понял, что гораздо выгоднее сотрудничать со мной. А всяких простецких идей из прошлого у меня — как у дурака фантиков.
— Скажите, старший брат, ведь это именно вам, братьям Марунуса Одноглазого, принадлежат рудники возле Астерда?
Брови святого брата поползли вверх и он ответил:
— Однако! Какие у вас разносторонние интересы, баронет дель Корро!
Глава 52
Поездка оказалась просто восхитительной!
Я ехала в довольно удобной карете с братом Вальмом. Он оказался прекрасным собеседником, остроумным и легким. В молодости ему приходилось ходить в рейсы, однажды ему пришлось пережить нападение пиратов из Астанаджи, тогда он и дал себе слово, что если уцелеет, обратит свои мысли на службу богам.
Он любезно дал мне несколько достаточно хороших советов по ведению замкового хозяйства.
В то же время брат очень аккуратно выспрашивал меня о том, где и когда я родилась, обучалась и прочее. Я не стала скрывать, что до замужества была простолюдинкой, дочерью прачки и происхожу из самых низов — эту информацию они легко могли проверить.
Зато не постеснялась рассказать, что начав зарабатывать, пусть и мало, брала уроки у разных учителей. Из всех «разных учителей» я назвала только одно имя — тинка Галуса. Хотят — пусть проверяют. Но я не забыла много раз поблагодарить его за советы по хозяйству:
— … вы же понимаете, старший брат Вальм, что вести такое большое хозяйство, которое должно быть в баронстве, я никогда не умела. Мне придется очень многому учиться! И я вам так благодарна!
— Какие у вас странные мысли, милая баронетта. Женщины обычно даже не помышляют об учебе.
— Не думаю, что вы правы, почтенный старший брат. Там, где мы жили раньше, многие вдовы сами ведут хозяйство и содержат лавки. Согласитесь, без обучения, они не смогли бы этим заниматься.
Он аккуратно выспрашивал меня об агаре, и я с легкостью поведала ему историю о супе из водорослей, что нам подали в крестьянском доме. Опять же — пусть проверяют, если вдруг захотят.
Я не то чтобы прикидывалась полной дурочкой, но держала вид восторженной девицы, которой необыкновенно повезло с замужеством, и теперь она не знает, как оправдать этакое счастье.
Оскар большую часть пути проделал верхом, чем немало удивил меня. Я все чаще ловила себя на мысли, что думаю о нем слишком много.
Иногда я достаточно холодно, включив внутреннего циника, отмечала какие-то мелкие детали в его поведении, которые работали на образ мужчины моей мечты. Момент осознания, что это не работа на образ, а вот именно такой он и есть, пришел ко мне, когда мы доехали до города.
Остановиться на ночлег нас пригласил местный мэр. Город был не такой уж маленький. Мэр не был простолюдином, правда, не относился и к титулованному дворянству. Простой высокородный, который добился этого места хорошей службой короне.
Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами…
Огромный мощеный двор, тщательно вычищенный от снега и посыпанный песком. Двери в трехэтажный особняк распахнуты — нас ожидают. Дверцу кареты открыл лакей, и брат Вальм, поправив шубу, аккуратно спустился по откинутым ступенькам. А я на мгновение застыла в распахнутых дверях…
…Из ноздрей рыжей кобылки валил пар, а Оскар, держа ее под уздцы и ожидая конюха, ласково похлопывал ее по шее и что-то говорил на ухо. Он сбросил меховой капюшон и стоял ко мне в пол-оборота. Я как-будто увидела его в первый раз…
Крепкая, но очень ладная фигура. Густые отросшие волосы он откинул назад. А сквозь легкую щетину я видела смугло-румяную щеку и четкий очерк скулы. Кобылку подхватил под уздцы конюх, а Оскар резко развернулся к карете — так, что взметнулись волосы, сделал пару шагов и протянул мне руку.
— Ты устала, Мари? Сегодня сможешь отмыться и отдохнуть, а все дела отложим на завтра.
Он устал за дорогу значительно больше меня — ехать среди пуховых подушек, в окружении обернутых в ткань теплых кирпичей, грелок и меховых пледов все же было значительно легче, чем верхом. А если учесть, что он только начал обучаться, думаю, он устал гораздо сильнее, чем я. Однако, первое, что он сделал — побеспокоился обо мне.
Я оперлась о крепкую ладонь в большой кожаной перчатке, посмотрела ему в глаза и первый раз подумала про себя: «Это мой муж, и я его люблю.»
Именно в этот момент между нами и проскочила та самая пресловутая искра, сотни раз описанная в дамских романах. Каким-то завораживающим движением Оскар потянул со своей руки огромную перчатку, протянул руку и, слегка коснувшись моей щеки, так, что у меня перехватило дыхание, тихо сказал:
— Какая ты красивая, Мари!
Краска бросилась мне в лицо, щеки заполыхали…
Нам отвели большую и довольно удобную гостевую комнату, и Оскар, помогая мне разобрать вещи, заметил:
— Послушай… У знатных дам должна быть, кажется, какая-то личная прислуга? — он вопросительно глянул на меня и уточнил: — Эта… как ее… ну, короче — горничная, вот! Она там всякие прически делает, — он немного помолчал и неуверенно глядя на меня, добавил: — И еще какую-то фигню, наверное?
Я засмеялась. Не то чтобы я так уж хорошо разбиралась в горничных, но почему-то определение «всякую фигню» меня очень позабавило. Ободренный моим смехом Оскар заявил:
— Все же ты — баронетта! Надо бы тебе кого-то нанять.
Договорить он не успел. Вошла пожилая солидная тетенька в белом длинном фартуке и смешном чепце. Впрочем, от ее услуг я тут же отказалась и отправила из комнаты.
— В чем дело, Мари? Чем тебе эта тетка помешала?
— Ты действительно не понимаешь? Оскар, у нас с тобой слишком мало приличной одежды. Если она будет разбирать вещи — она это увидит. Нам вовсе не нужны сплетни о том, что мы нищие. Пока что нам вполне удается наводить тень на плетень и выглядеть более-менее обычными высокородными. Но сундук с одеждой у нас полупустой. Там только белье на смену.
— Давай закажем тебе еще какой-нибудь наряд!
— Нафига? При местных ценах на ткань можно потратить все золото, которое у нас есть. Кроме того, в нашей глуши особые наряды мне и не понадобятся. У нас у всех есть по хорошему костюму на выход. И есть одежда на каждый день. Давай хоть чуть встанем на ноги. А потом уже будем баловаться роскошью.
Во время моей речи он так внимательно смотрел на меня, что я вновь почувствовала, как жар приливает к лицу. Тем более, что он смотрел на меня с каким-то странным восхищением, а потом схватил мою руку, поцеловал ладошку и с почти детским восторгом воскликнул:
— Ты просто потрясающая, Мари!
Я потянула руку на себя, испытывая странное смущение, но Оскар, глядя мне в глаза, отрицательно помотал головой, не отпуская мою ладонь, обхватил меня свободной рукой за плечи и …
Возможно, это была подростковая реакция тела, но глаза у меня закрылись сами собой. Оскар целовался так, что через мгновение я перестала понимать, где мы находимся и что происходит…