Хуже было с кроватями. Они были и были достаточно большими и прочными. Но, увы, совершенно простецкими. Ни резьбы на спинках и ножках, ни креплений для балдахина. Понять можно, буфет и стулья парадная мебель, она стоит в гостиной, ее видят чужие, а в спальню к хозяевам никто не пойдет.
Я поморщилась еще раз, уже значительно сильнее, и выкупила еще два рулона плотной гобеленовой ткани, залежавшейся в лавке. Ткань была скучновата, рисунок монохромный, но и выбора не было. Это единственное, что можно сделать быстро. И так из-за моей прихоти плотники его подручные пахали, как два бобика. Уж не знаю, когда они спать ухитрялись.
Изголовья и изножья кроватей нарастили для солидности, а потом обили и их, и боковины гобеленом. Знаменитая каретная стяжка смотрелась роскошно, грех жаловаться — медные шляпки гвоздиков очень украсили мебель.
Но меня слегка душила жаба — цена этого скоростного ремонта была непомерно высока. Я еще молчу о том, сколько мне пришлось отдать за беленое полотно на постельное и столовое белье. Надо бы подумать, как сохранить это все в целости. Будет приезжать брат Вальм. Надеюсь, что будут и другие гости. Так что комнаты для приема не прихоть, а необходимость. Этим я жабу и успокаивала.
Хуже было с посудой, и тут ничего сделать было нельзя: не продавали у нас фарфор, не тот город. Дома, в башне, мы ели с довольно приличного сервиза, но количество посуды было явно недостаточно для того, чтобы обеспечить всех гостей одинаковыми тарелками-чашками за одним столом. В местной лавке я нашла только отдельные куски бэушного сервиза. Не было больших блюд и ваз, количество тарелок тоже не устраивало.
Я сломала голову, размышляя, как извернуться. Выкупила все, что было без сколов, помолилась всем богам, чтобы прокатило и пошла заготавливать гостевые карточки. Ну, а что еще можно было придумать?!
На восьмой день прискакал гонец, сообщивший барону, что гости прибудут завтра после обеденного времени. Я почти уже привычно кинула на себя решетку молчания и отправилась в дом мэра проследить, чтобы все было ок.
В час икс барон дель Корро несколько неуклюже топтался у окна, желая сам увидеть, как кареты соседей въедут во двор. Прибытие такой гостьи, как Летиция Ленсор, вдовствующей баронессы, сделало для него совершенно неважным то, что принимать их придется в доме покойного мэра. Ради нее он способен был забыть то унижение, с которым дом ассоциировался.
За всю его жизнь у него так и не было семьи. Только нежные воспоминания о тех временах, когда был жив отец, сводные сестры еще росли, а он, Болвангер дель Корро, наследник и любимчик, наслаждался теплом и уважительным отношением домочадцев, считая это положение вещей естественным и обязательным.
То, что сейчас у него появились сын и невестка, барон счел милостью Маас. Даже внезапное богатство радовало скорее больное самолюбие, чем душу. Уж он-то за свою жизнь прекрасно узнал, как на самом деле мало нужно человеку для радости. Сытный ужин и теплая печурка в зимний день необходимы гораздо больше, чем бархатный костюм и роскошные кольца. Так что вся это роскошь — просто потребный статусу антураж, не более.
Как только проблема с мэром решилась, на душу барона упали: сперва спокойствие, а потом и какая-то странноватая тоска. Казалось бы, сын уважителен, невестка во всем потакает, слуги готовы выполнить любой каприз…
Что-то было совсем не так, как мечталось в пути на родину. Было еще в душе нечто такое, что доставляло беспокойство. Сперва — легкое, а потом и все более раздражающее.
Оскар был слишком взрослым и самостоятельным. Барон искренне гордился его успехами и умом, но… Старик прекрасно понимал — без него было бы все то же самое — Оскар бы справился.
Так поселилось в душе некое ощущение собственной ненужности и бесцельности жизни. Барон искренне старался себя занять вязанием и даже преуспел на этом поприще. Однако на фоне успехов семьи это была такая незначительная мелочь, что он ощущал себя обузой.
Он поладил с Оллой и даже зауважал её. Эта крестьянка изначально готова была отдать за сына душу и ничего не желала для себя лично. Он чуть завидовал ей — раствориться так в детях он не смог.
Нет-нет, ни сын, ни умница Мари ни разу ничем не обидели его, но чувство собственной ущербности точило старика. Все изменил визит к соседям.
Да, время не щадит никого. Очаровательная хрупкая Летиция превратилась в солидную размерами даму, уже прожившую без него целую жизнь. Родившую сына и дочь, похоронившую мужа и пережившую многие радости и печали. Но именно в ней он увидел что-то, что всколыхнуло в нем мужчину.
Разумеется, женщины иногда появлялись в его жизни, утоляя жажду плоти и оставляя душу в покое. Туповатые селянки и нищенки, которые готовили, стирали и делили с ним постель в обмен на кусок хлеба и крышу над головой. Он не обольщался — сам, как личность, он был им совершенно безразличен. Впрочем, от нищенской жизни и сам он относился к ним, скорее, как к товарищам по несчастью. Они со временем, чуть отогревшись, находили вариант получше, чем он, и исчезали. Барон не расстраивался — ему было все равно.
Летиция одевалась по моде его юности — очаровательный кружевной чепец, из-под которого, как и много лет назад, вились милые кудряшки, пусть и побелевшие от седины. Удобное платье с ручной вышивкой, без этих столичных наворотов и подкладок на бедрах. Даже запах ее дома всколыхнул в бароне что-то давно забытое.
Когда дель Корро явился на порог их усадьбы, она искренне обрадовалась гостю и, как только закончились деловые переговоры, пригласила его на прогулку по саду. Летиция говорила — он слушал. Все ее слова о старых знакомых, о хозяйстве и делах баронства казались ему необыкновенно важными и умными. В них не было сложных интриг и угроз от кого-либо, обычный быт сельской хозяйки. И все это было барону ближе, чем не слишком понятный цех сына.
Она слушала его замечания, иногда чуть спорила, но, в целом, находила слова барона весьма разумными. Советовалась с ним по поводу сада: ей хотелось иметь небольшой кусок под беседку для летних чаепитий, а невестка возражала. Нет, дамы не ссорились слишком часто, но Летиция иногда думала о том, что ей стоит перебраться в собственный вдовий дом — там будет спокойнее.
Барон понял, что с ней он отдыхает душой, эти простые сельские заботы гораздо ближе ему, чем цеха Оскара и его дела со старшими братьями Храма.
Проблема была в том, что вдовий дом баронессы Ленсор находился довольно далеко. Мысль о том, что она уедет и он не сможет с ней видеться, точила барона сильнее любых повседневных забот.
Глава 63
Слава всем богам, гости остались довольны приемом.
Вдовствующая баронесса Ленсор — милая, полноватая дама с немного нелепыми кудряшками, оказалась достаточно приятной и чуть провинциальной. Мне показалось, что первый обед ее слегка напугал.
Перемены блюд были обычные, но вот стол я накрыла так, что мужчинам и женщинам была поставлена разная посуда. Увы, одинаковой у меня просто не нашлось, а положение я исправила тем, что у каждого места стояла карточка с именем и титулами. Типа — так задумано было. Ну, и присутствие на обеде столичного гостя, барона Марна Тарсо, насторожило ее.
Впрочем, она весьма быстро оттаяла. Поняв, что в доме не будет особых столичных изысков, она заметно расслабилась и дальше уже охотно вела дамские разговоры о хозяйстве. Мы довольно много общались и вдовствующая баронесса охотно делилась премудростями ведения дома и хозяйства. Кое-что я взяла на заметку.
Я видела, как отец смотрит на нее, и слегка пригорюнилась. Нет, я вовсе не боялась появления в доме новой хозяйки. В конце концов, денег нам с Оскаром вполне хватит, чтобы жить отдельно, случись что.
Только вот отца немного жалко. Это ведь она, та самая первая его любовь, ради которой он и рискнул всем когда-то. Каково ему сейчас? Сам он, впрочем, кажется, был счастлив и не жалел о прошедшем.
Сын вдовы, барон Ленсор, показался мне довольно хитрым товарищем — я слышала, как и о чем он беседовал с бароном Тарсо. Понятно, что за свою помощь он, как и я, хотел получить нечто весьма существенное. Беседа велась о каких-то налоговых бонусах для его торговли.
Барон Тарсо, как мне показалось, с трудом сдерживал раздражение. Я еще подумала, что Ленсор жадничает. Впрочем, не мне это решать. Пусть они сами разбираются.
А вот баронесса Джейма Ленсор была ягодкой совсем другого поля. Как уж сложился этот брак, понятия не имею. Скорее всего, она дочь деловых партнеров или, может быть, дальних родственников. Воспитывалась дама в столице, что подчеркнула не один раз за время пребывания в гостях, часто брезгливо морщила носик и закатывала глаза, показывая, что утонченной светской натуре претят грубости провинции.
Баронесса Джейма, кстати, оценила разный фарфор на столе весьма высоко — решила, что у нас его так много, что мне захотелось похвастаться изобилием. Типа, два сервиза сразу не поставить, так пусть будет по половине каждого, чтобы гости знали, как мы богаты. Гостевые же карточки привели ее в восторг.
— Изящное решение, баронетта дель Корро! И не придется рассаживать гостей за нижним столом — пусть сами ищут место!
— Да, это я подсмотрела в одном приличном доме, когда мы были в столице проездом. Мне понравилось, это действительно удобно, — врала я легко и непринужденно.
— О, баронетта, как я вас понимаю! Мне тоже не хватает в этой провинциальной жизни хороших знакомств и светских людей. Муж все время занят делами и еще заставляет меня заниматься всякими скучными вещами. А вот скажите, ваш туалет… Он довольно элегантный. Это вы из столицы привезли?
— Нет, я отдавала его шить в Астерде. Там вполне хороший выбор тканей и мастеров.
— Ну, не скажите! В столице выбор гораздо больше. Ах, как я скучаю по Рангалле!
Ну и так далее…
Пустоватая дамочка, но я все мужественно вытерпела, чтобы барон мог побольше провести времени со своей Летицией.