живут, где они могут делать все, что им хочется. Они не ограничены стенками вагона. Он смотрит на них с завистью, с надеждой, что когда-нибудь и он сможет так. Ему в голову даже может прийти мысль о том, что неплохо было бы просто вот взять сейчас, выбежать из вагона и остаться там навсегда. И пусть катится к чертям этот поезд со всеми его пассажирами… Но нет. Нельзя. Билет ведь оплачен. Состав трогается, и яркие вывески и веселые лица сменяются унылым осенним пейзажем. Он снова идет к своим друзьям, чтобы доесть курицу и развлечь себя партией в дурака.
А потом наступает момент, когда друзья начинают уходить. Каждый на своей станции. Это грустный момент. Они долго прощаются, улыбаются и ободряюще хлопают друг друга по плечу, но в груди предательски сжимается какой-то комок. Они уходят навсегда. Сначала один, потом другой. И человек остается совсем один. Пытается заговорить с другими людьми, но понимает, что они – другие, не такие, как те. С ними не так интересно и даже в дурака они играют хуже. И он снова идет к своему окну. А что еще ему остается?
И в этот момент человек понимает, что он устал. Устал мчаться куда-то на всех парах, проезжая леса и поля, оставляя позади мосты и развилки. И снова начинает вспоминать те перроны на остановках. Там, где играет музыка, улыбаются люди… Но уже поздно. До его пункта назначения осталось совсем немного. А потом состав замедляется, тормозит потихоньку, и он понимает, что все… Приехал. Начинает судорожно собирать свои вещи, но его не покидает мысль: «А не забыл ли я что-то? Все ли вещи я собрал?». Эта мысль не отпустит его до самого выхода. Затем скрип тормозов, и всё. С вещами на выход. А там его уже ждут…
– Это вы, конечно, интересно рассказали, – парень посмотрел на часы и, взявшись за ручки сумки, встал со скамейки, – но мне пора уже.
Не успел он договорить и сделать пару шагов, как вдалеке раздались крики. Резко обернувшись, он увидел, что метрах в пятидесяти что-то происходит. Люди столпились вокруг лежащего на земле мужчины и что-то бурно обсуждали.
– Врача! Есть здесь врач? Человеку плохо! Вызовите кто-нибудь скорую! – истошно верещала женщина, наклонившись над мужчиной.
– А вот и мой пассажир приехал, – оживился старик и, опершись на палочку, поднялся со скамейки.
– Кто это? Тот мужчина… Может, помочь чем? – взволнованно спросил молодой человек.
– Ты иди, парень, иди, – хитро улыбнувшись, произнес старик. – Без тебя разберусь. Опоздаешь еще на поезд, а билет-то оплачен.
– Да, но там же…
– Иди, – каким-то изменившимся голосом произнес старик и посмотрел парню прямо в глаза. На секунду ему показалось, что зрачки приобрели красноватый оттенок, но тут же снова стали прежними – выцветшими и немного усталыми. – Счастливого тебе пути. И не забывай выходить на остановках. Не так уж их и много в этой жизни.
Старик развернулся и медленно направился к скоплению людей.
Месть
– Отведите меня к нему.
– Простите, но вы не являетесь его родственником, – доктор скрестил руки на груди, видимо не собираясь даже слушать аргументы этого мужчины. – Посещение больных строго регламентировано. Посторонние люди не допускаются к ним. Особенно к… кхм… к таким тяжелым.
Мужчина подошел к столу и, опершись на него обеими руками, склонился над врачом.
– Отведите. Меня. К нему, – по словам произнес он, глядя прямо в глаза доктора в белом халате.
Видимо, почувствовав какую-то внутреннюю силу этого человека, врач беспокойно заерзал на стуле и отвел взгляд в сторону.
– Я не могу… Дело в том, что…
– Вам нужны деньги? – мужчина залез рукой во внутренний карман пиджака и достал небольшое портмоне.
Доктор еще сильнее заерзал, но возражать не стал, решив посмотреть, чем это закончится.
– Я думаю, что этого будет вполне достаточно, – произнес мужчина и бросил на стол несколько бумажек, которые тут же исчезли в кармане белого халата. – Теперь расскажите мне о нем максимально подробно.
Врач, как-то заметно подобрев, встал из-за стола и подошел к шкафу, в котором ровными рядами были выстроены папки. Выбрав одну из них, он вернулся на свое место.
– Итак, – раскрыв папку, произнес он, – Алексей Викторович…
– Эту информацию можете пропустить. Я прекрасно с ней знаком. Меня интересует, сколько времени он провел в больнице, как себя ведет, что говорит… В общем, всё, что вы видели сами.
Доктор кивнул и, закрыв папку, отложил ее на край стола.
– У нас он находится уже около восьми лет. До этого просто стоял на учете. Состояние ухудшалось с каждым днем. Собственно, именно после обращения его супруги мы и вынуждены были поместить его в стационар.
– На что она жаловалась?
– Неадекватное поведение, – пожал плечами доктор. – Каждую ночь попадал в окружение, кричал, размахивал кулаками, пытался выброситься из окна, и так далее, и тому подобное… Обычное посттравматическое стрессовое расстройство. К сожалению, переросшее в тяжелую форму.
– Какие меры вы предпринимали для того, чтобы его вылечить?
– Молодой человек, – усмехнулся врач, – мы предпринимаем ровно столько мер, на сколько нам позволяет финансирование… Поэтому, сами понимаете…
– Ясно, – кивнул мужчина. – Дальше?
– А что дальше? Состояние ухудшалось. Медикаментозное лечение приносило только временные улучшения. Сейчас помещен в палату для тяжелых.
– Что говорил?
– Во время затиший в основном молчал. Ни с кем не общался, на контакт не шел. Все время просил ручку и лист бумаги.
– Давали?
– Нет, конечно. Строго запрещается передавать больным колющие и режущие предметы. Даже авторучкой можно натворить много дел.
– Интересовались, зачем ему ручка и бумага?
– Да, но он не отвечал. Просто просил ручку и бумагу.
Мужчина ненадолго задумался, но потом снова посмотрел на врача.
– Во время приступов что говорил?
– Как правило, одно и то же, – доктор вздохнул. – Насколько мне известно, во время той войны он служил в штабе группировки. Майором был. Отдал приказ о проведении разведывательной операции. На обратном пути группа попала в засаду. Никто не выжил. Я не вникал особо в эту историю, но вроде как из-за его ошибочных действий все это и случилось. Если я не ошибаюсь, у него были данные о возможной засаде, но он их проигнорировал, посчитав дезинформацией. В общем, отправил в самое пекло… Во время обострений он кричал о том, что убил восемнадцать парней, что он не должен жить, что его нужно расстрелять, и все в этом духе.
Мужчина сжал зубы и нахмурился. Некоторое время он просто смотрел в одну точку перед собой, а затем, как будто вынырнув из воспоминаний, встряхнул головой.
– Это всё?
– А что еще вас интересует?
– В принципе, больше ничего. Отведите меня к нему.
Дверь позади мужчины захлопнулась, и он принялся осматривать палату, в которой оказался. Напротив двух окон с решетками стояло несколько коек. На одной из них лежал человек. Его взгляд был уставлен в потолок. На появление вошедшего он никак не отреагировал. Подойдя поближе, мужчина заметил, что руки и ноги человека привязаны к кровати, полностью обездвиживая больного. Только прислушавшись, он услышал, что привязанный мужчина что-то неразборчиво шепчет.
– Вот мы и встретились, – негромко произнес вошедший и подошел к койке.
Никакой реакции.
– Ты меня слышишь?
Мужчина подошел поближе и слегка наклонился над больным.
– Ты слышишь меня или нет?
Только неразборчивый шепот в ответ. Мужчина медленно присел рядом и попытался вслушаться в слова.
– Восемнадцать… А если бы другим маршрутом… Там развилка была, им можно было обойти… Надо было им сказать… Нет… Они бы ушли… Восемнадцать… Убил… Кто убил? Они? Нет, я убил… Ждали их… Они ждали, а я убил… Восемнадцать…
Мужчина присел на соседнюю койку и внимательно посмотрел на больного.
– Кого ты убил?
Больной на несколько секунд замолчал, но потом снова зашептал.
– Кого ты убил? Слышишь меня? – повысил голос мужчина.
Лицо больного исказила жуткая гримаса, как будто кто-то вонзил в его тело иглу, а шепот стал быстрее и неразборчивее.
– Восемнадцать. Восемнадцать. Надо было другой тропой. Я убил, убил, убил…
– Смотри, что у меня есть, – мужчина встал и достал из внутреннего кармана пиджака ручку и маленькую записную книжку. Больной тут же сфокусировал взгляд на этих предметах и замолчал.
– Зачем тебе они? – спросил мужчина и помахал ими перед лицом больного.
– Дай.
– Зачем?
– Дай!
Мужчина оглянулся на дверь и, немного посомневавшись, склонился над узлами веревки, с помощью которой тот был привязан к кровати. Отвязав одну руку, он заглянул в его глаза. Даже проблеска разума не было в них. Они были устремлены на блокнот с ручкой, которые лежали у него в ногах.
– Дай.
– Да подожди ты, – мужчина развязал веревку на второй руке. – Только давай без фокусов.
Больной, почувствовав свободу, одним рывком дотянулся до предметов и, схватив их, тут же принялся что-то рисовать на чистом листке.
– Вот здесь. Здесь была тропа… А здесь развилка… Надо было идти по ней.
На листочке появлялись линии и стрелки, которые он выводил дрожащей рукой.
– Там можно было пройти… Можно было… А я приказал им… И убил.
Мужчина, внимательно наблюдавший за действиями больного, заглянул в блокнот.
– Ты отдал приказ о проведении операции?
– Да, да. Я приказал возвращаться через этот квадрат. Можно было по-другому…
– Как по-другому?
Больной снова принялся черкать в блокноте. На белом листе постепенно появлялась достаточно подробная карта местности.
– Вот здесь можно было… Здесь можно было им пройти. Вот здесь. Через этот овраг. Там можно было спуститься… Мне говорили, что там засада, я не поверил и убил.
– Они выходили на связь?
– Да, да. Выходили. Но мне нужны были данные по этому квадрату. Я их отправил сам. Они все погибли. Все…