Охранника ударили по затылку, и он растянулся на полу. Дворкин непонимающе смотрел на вошедших. Верман, сообразивший, что происходит, гораздо быстрее, метнулся к витрине, но его опередили.
– Куда?!
– Держи его!
Один подсек ювелира под колени. Второй быстро пробежал вдоль окон, дергая за шнуры жалюзи. Теперь снаружи невозможно было увидеть, что происходит в салоне.
– Дверь заприте! А ты иди сюда!
«Автоматы какие-то странные, – мелькнуло у Дворкина, нелепо лежавшего на боку. – Укороченные».
– Не смотреть!
Сема зажмурился. Ему было не страшно, но он совершенно не успевал за происходящим. Его реакция отставала примерно на полминуты, и к тому времени, когда Моню, пихая и подталкивая, повели в кабинет, он только еще осмыслил, что их грабят.
Дворкин осторожно приоткрыл один глаз. Охранник послушно лежал лицом вниз и не шевелился. Ближайшая тревожная кнопка была всего в полуметре от него, но ожидать, что Валерий рискнет жизнью ради сохранения чужого имущества, мог бы только очень идеалистичный человек.
– Чего пыришься?!
От крика Сема вздрогнул и втянул голову в плечи. На полу дуло. К тому же он лежал крайне неудобно, на левой руке, которая последнее время побаливала в локте.
«Встану с бурситом, – подумал Дворкин. – Если вообще встану».
– Открывай!
Моня замер перед сейфом.
– Открывай…. кому сказали! – голос грабителя сорвался на визг.
Верман читал про техасских коз, которые от испуга падают в обморок. Ему врезалось в память, что даже при параличе всех мышц коза не испытывает болевых ощущений, и минут через пятнадцать, придя в себя, полностью готова вернуться к обычной жизни.
Упасть бы сейчас, как та коза. Что они будут с ним делать? Пристрелят?
Верман попытался закатить глаза и слегка обмяк. В шею сзади уперлось теплое дуло автомата:
– Или открываешь, или через три секунды мозги будут на той стене.
Дрожащими руками Верман набрал код. Дверца сейфа распахнулась с беззвучной готовностью.
– Забирай! – скомандовал грабитель.
Второй парень в маске, сделанной из обычной черной шапки с прорезями для глаз, выдернул из хранилища коробку.
– Проверь!
Моня не видел, как за его спиной двое обменялись утвердительными кивками.
– Руки!
Его схватили за локти сзади, скрутили запястья проволокой и заставили опуститься на живот. Сверху поставили стул.
– Не дергайся.
На голову натянули какой-то мешок. В носу засвербило от пыли, и некоторое время Верман не слышал ничего, кроме собственного чихания.
Когда он, наконец, успокоился, вокруг было тихо.
– Эй! – жалобно позвал Верман, елозя по полу.
Никто не отозвался.
– Эй! Сема! Валера!
Суча ногами и извиваясь, Моня наконец сбросил позорный стул. Он чувствовал себя жуком, тем самым, который упал и не может встать. Брюхо мешало перевернуться, жилет жал в подмышках, Верман потел и едва не плакал от беспомощности и унижения. Но вдруг натяжение в запястьях ослабло, и он почувствовал, как проволока съезжает вниз, к ладоням. Моня крякнул и из последних сил дернул руки в стороны.
Когда Сема Дворкин с охранником вбежали в кабинет, Верман сидел на полу и растирал кисти.
– Живой! – выдохнул Сема.
– «Хава нагила» танцевать рано, – сказал Моня.
Он глубоко вдохнул, уцепился за край стола и поднялся, наконец, на ноги. Его пошатывало. С гневом отпихнув от себя проволоку, которой его скрутили, Верман подошел к Семе и, взяв его за плечи, внимательно рассмотрел лицо, словно ища следы побоев. Охранник звонил в полицию.
– Сколько их было?
– Трое. Или пятеро.
– Что взяли?
Верман выразительно кивнул на пустой сейф. Дворкин крякнул.
– Это она, – глухо сказал Моня. – Эта дрянь использовала нас втемную.
– Но зачем?
– Боже мой, Дворкин, все очевидно! Теперь она продаст обе диадемы как настоящие. Я говорил вам, я сразу знал, что она нас кинет! Слава богу, что мы остались живы! Но какая мерзавка… какая мерзавка!
Сема опустился на стул. Он только теперь в полной мере осознал все, что с ними случилось. Над ухом охранник размеренно диктовал в телефон улицу и номер дома, и был так поразительно спокоен, что миролюбивый Дворкин охотно всадил бы ему иглу в пятку, лишь бы увидеть более эмоциональную реакцию. В конце концов, они только что лежали рядышком лицом в пол.
В коридоре послышался легкий перестук каблуков.
– Эй, есть кто-нибудь? Где вы все? Господин Верман, господин Дворкин!
Перед глазами остолбеневших ювелиров появилась Динара Курчатова – спокойная, собранная и деловитая. При виде троих мужчин лицо ее изменилось. Она посмотрела на Моню, нервно растиравшего запястья, на побледневшего Сему, на охранника, продолжавшего бубнить в трубку, и наконец взгляд ее остановился на выпотрошенном сейфе.
– Что здесь произошло? – спросила она с нарастающей тревогой. – Где моя диадема?
Из полиции Дворкин и Верман вернулись только к пяти часам – уставшие, постаревшие и как будто припорошенные канцелярской пылью. Вся жизнерадостность Вермана осыпалась, как блестки со старой новогодней игрушки.
Увидев двух сыщиков, дожидавшихся перед входом в «Афродиту», Моня ускорил шаг.
– Слава богу! Почему так долго?
Внутри он обессиленно свалился на диван и потребовал у Дворкина, чтобы тот заварил ему чай.
– Верман, вас уже ограбили сегодня, – кротко сказал Сема.
– И что же?
– Не добавляйте неприятностей к вашей грустной жизни. Если желаете, чтобы я трудился вашей секретаршей, удвойте мне жалованье.
Вопреки обыкновению, Верман не стал задираться. Молча проковылял на кухню и загремел там посудой.
– Сема, расскажите, что произошло, – попросил Макар. – По телефону вы как-то очень кратко…
– Нас ограбили, Макар.
Дворкин спокойно и внятно изложил, что случилось утром. Илюшин молча побарабанил пальцами по столу, словно раздумывая, стоит ли браться за дело. Сергей удивленно посмотрел на него. Не их профиль, не их компетенция…
– Полиция всех найдет, – сказал он. – Мы-то чем можем помочь? Это их работа.
– Полиция никого не найдет. – Моня прошаркал по комнате и поставил на стол чайник с отколотым носиком. – Или вы думаете, я попросил занести в протокол, что в сейфе лежала диадема Турне вместе с неотличимой от нее копией? Мы с Дворкиным дураки, но не настолько.
– Говорите за себя, – попросил Сема. – Я дурак. Исключительный дурак, если согласился участвовать в этой затее и не отговорил вас.
– У нее Гройс, – напомнил Макар. – Что вы могли поделать…
Верман преобразился. Он стукнул чашкой по столу и оглушительно рявкнул:
– Нет у этой стервы никакого Гройса! Нет и не было!
– Как не было? – в один голос спросили Илюшин и Сергей.
А вот так, сказал Дворкин.
Все рассказанное Динарой о слежке за стариком было чистой правдой. Она заподозрила его, узнала, с кем он встречается, и убедилась, что Гройс мошенник. Однако дальше этого дело не пошло. Купленный ею небольшой бриллиант стоил своих денег, а что до обманутых женщин, их судьба была Динаре безразлична.
Она быстро забыла бы этот небольшой эпизод.
Но к ней пришел Илюшин.
Из его расспросов умница Динара и сама бы сделала верный вывод, но Макар подтвердил ее подозрения: мошенник исчез. Что случилось с Гройсом, она догадаться не могла, но ее практичный изворотливый ум предложил, как можно обернуть ситуацию в свою пользу.
Допустим, старикашка помер, рассуждала Динара. Пал жертвой мстительных клиентов или тихо скончался в парке и был увезен как неопознанный труп. Пока его не отыщут, у нее есть несколько дней: белое пятно неизвестности, которое она разрисует своими красками. Конечно, высок риск, что на второй день старика отыщут или он сам явится к своим друзьям, но отчего бы не попробовать.
– Она притворилась, и ей повезло, – сказал Дворкин. – Девочка виртуозно блефовала. Надо отдать ей должное.
– Надо дать ей оплеух! – прошипел разъяренный Верман. – Из-за нее мы потеряли… три, нет, четыре дня!
– Притворилась? – повторил ошарашенный Бабкин. – То есть как… Все это была игра?
– …в которой нас сделали как детей, – подтвердил Верман. – Очень наглая девка.
– Узнав о том, что диадемы пропали, она поняла, что нет смысла больше лгать. – Дворкин аккуратно отпил горячий чай. – И созналась насчет Гройса. Верман ее чуть не убил.
– Верман ее почти убил, – поправил Моня. – Это вы с вашим прекраснодушием помешали мне совершить справедливый суд.
Дворкин молча стал пить чай. Четыре дня бездействия могли стоить жизни их другу, и он вполне понимал ярость Вермана: возможно, именно по вине Динары Гройс уже погиб. Но она была ему по душе, эта маленькая бесстыжая дрянь, не питавшая никакого уважения к их горю. Верман взялся ее стыдить, и Курчатова изумленно взглянула на него своими широко расставленными глазами. Что ей за дело до Гройса и их беды? Она не притворялась, не пыталась проявлять хотя бы видимость сочувствия. И в этой варварской искренности была Дворкину понятна и даже, увы, симпатична. Девочка-воин. В других обстоятельствах и в иное время стала бы вождем племени, сильным, злым и беспринципным. Как блестяще она использовала в своих интересах их бедственное положение!
Верман обещал придушить, разорвать мелкую стерву. Он фонтанировал угрозами. Сема знал, его друг из тех людей, что любую боль переплавляют в негодование, потому что оно упрощает и облегчает переживание. Моня беспокоился за Гройса и корил себя, что поверил обманщице. Дворкин терпел его бурление сколько мог, но к третьему часу устал.
– Послушайте, Верман, – сказал он. – Если вы дадите себе труд задуматься, то поймете, что эта девочка одной породы с Мишей. Он и сам мог бы выкинуть подобный фокус.
Моня, конечно, закричал, что сравнение кощунственно. Но приутих.
– …Резюмирую, – сказал Макар. – Мы по-прежнему понятия не имеем, где Михаил Степанович, и еще у вас украли диадемы. М-да. В начале расследования наши позиции были прочнее.