Как ни в чем не бывало, Влад убирает руку и снова сосредотачивается исключительно на дороге, а я поправляю свитер и пытаюсь понять: показалось мне или нет, что его большой палец намеренно прикоснулся к соску и чуть сжал?
ГЛАВА 16
Я поворачиваю голову и смотрю на мужчину — на лице ни тени насмешки. Спокоен, уравновешен, а я ерзаю на сиденье, и только когда встречаю взгляд серых глаз, успокаиваюсь. Не хочу, чтобы он опять сказал это свое требовательное: «сними», а потом еще не дай Бог, если я буду медлить…
Чувствую, что щеки вспыхивают смущением, отворачиваюсь к окну, пытаюсь подумать о чем-то другом, но в памяти то и дело прокручивается момент, когда мужская рука оказывается у меня под свитером. И он ведь легкий, и… а что, если…
Как можно непринужденнее опускаю взгляд вниз, и чуть не взвываю: ну да, соски торчат, как два маленьких флага!
Я делаю глубокие вдохи, убеждая себя, что это пустяк, незаметно и вообще я просто зря сняла пуховик. Не так-то и жарко здесь, да. Но когда я делаю вдох в очередной раз, вдруг замечаю, насколько все в салоне пропитано мужским запахом. Запахом Влада — сосновые, бриз и все тот же грейпфрут.
И чем дольше вдыхаю, тем сильнее мне хочется взять в руки этот оранжевый фрукт, ощутить его влагу на языке, проверить: а вдруг у меня изменился вкус, и мне понравится легкая горечь?
Я настолько пугаюсь этих спонтанных желаний, что старательно воспроизвожу в памяти лицо Кости. Мне нравится, когда он смеется, нравится, когда улыбается, думаю, ему идет даже грусть, хотя никогда за ним не замечала. Но сейчас, наверное, он грустит, ожидая меня. Интересно, он помнит, что у меня день рождения? Даже если и нет, не расстроюсь. Просто посмеемся с ним вместе, и все.
Усталость разжимает тяжелые лапы, настроение выше нормы, за окнами белый асфальт — все слишком красиво, чтобы придумывать себе неприятности и то, чего нет. Заметив взгляд Влада, отвечаю расслабленной улыбкой.
— Пытаюсь понять, — поясняет мужчина секунду своего внимания, — что общего между тобой и Алиной.
Он не спрашивает. Он действительно пытается найти ответ сам. И мне становится обидно за подругу и те выводы, которые о ней может сделать человек, который совсем не знает ни ее, ни меня.
— На первом курсе я заболела, сильно, — скольжу взглядом по дороге и неприятным воспоминаниям. — Меня положили в больницу, я должна была пролежать там неделю. Можно было позвонить родителям, и кто-нибудь бы приехал, но у них работа, к тому же, это затраты на дорогу и проживание, потому что хозяйка, у которой я жила в тот момент, сразу оговорила, что никого, кроме меня, пускать на порог не собирается. Я никому не сказала в Университете — зачем? Ела то, что давали в больнице, с трудом, правда, но ходить я почти не могла, так что купить продукты мне было некому. И потом, и без того много средств уходило на лекарства. А на второй день ко мне в больницу пришла Алина.
Я улыбаюсь искренне, с теплотой, и взгляд Влада спотыкается на моей улыбке. Отвернувшись к окну, продолжаю.
— Она не любит и не умеет готовить. Но каждый день приходила ко мне с одним и тем же набором: овощи, сладкое, копченая колбаса и батон. Я даже поправилась на этой диете. А после… в общем, денег она не взяла. И всю неделю делала копии лекций не только себе.
— И все же, — не впечатлившись историей, комментирует Влад, — не уверен, что такой выбор подруги удачен для того, чтобы знакомиться с родственниками своего жениха.
— То, с кем она спит, меня не касается! — выпаливаю я раздраженно. — По крайней мере, это более честно, чем то, как ведет себя Мира! Принципы те же, а запросы побольше! Ее-то явно телефон не устроит. Очевидно, что она прицелилась на кольцо с бриллиантом! А что касается жениха… Костя не делал мне предложения! Мы ехали на каникулы, а не на смотрины!
Я замолкаю, наткнувшись на внимательный взгляд, который словно распахивает стальные клещи и пытается вытянуть правду. Глаза прищуриваются, пальцы сильнее сжимают руль.
— А то, что было в гостиной? — спрашивает он спустя пару минут, когда я чуть успокаиваюсь.
— Вы про минет в сапожках и шубе? Я не хотела подсматривать, просто…
— Я про слова Кости, что вы собираетесь пожениться.
— А, это… — пожимаю плечами. — Импровизация. Мы эту тему ни разу не обсуждали, как-то… рано еще… наверное…
— Хочешь убедиться, подходите ли вы друг другу в постели?
— А хоть бы и так! — взрываюсь я снова. — В конце концов, когда люди любят…
— Для секса это лишние чувства, — на губах Влада мелькает усмешка, он снова бросает взгляд на меня. — Можешь спросить у подруги.
Не знаю, как у него получается одновременно и на дорогу смотреть, и рулить, и терзать меня этой усмешкой и взглядом. А когда он умудряется чуть склонить ко мне голову, я настолько поражена, что теряюсь и даже не дергаюсь, поэтому ощущаю дыхание бриза у себя на губах.
— Или же… — говорит вкрадчиво Влад, — твоим консультантом могу выступить я. Твое тело на меня реагирует, проверили не единожды, так что, уверяю, обмен опытом будет приятным.
Его взгляд отпускает мои глаза и так откровенно смотрит на мои губы, что я тихо шиплю:
— А начнем мы с того, что вы трахнете меня в рот?
И теряюсь, когда он улыбается, выпрямляется в кресле и совершенно серьезно мне отвечает:
—Смело для первого урока.Но я могу пойти тебе на уступки и сделать так,как ты хочешь.В рот — так в рот.
Меня поражают не его слова, нет. Это, конечно, шок и стресс, но больше меня изумляет другое. Он говорит с такой уверенностью, как будто я согласилась, и как будто точно знает, что у нас это будет.
Возмущение настолько бурно переплетается с негодованием, что я задыхаюсь от запаха цитрусовых, и нахожу путь на волю.
— Остановите машину! — требую, когда мы подъезжаем к какой-то остановке, на которой стоят несколько женщин.
Я вижу, что их щиплет за подошвы мороз, потому что они топчутся на месте. Но они не унывают, смеются.
— Остановите, — повторяю, видя, что Влад и не думает этого делать.
— И что дальше? — с каким-то затаенным любопытством интересуется он.
— Вернусь в город на общественном транспорте, — поясняю, зная, что так не отцепится. — Потом созвонюсь с Костей и все ему объясню.
— Очень романтично разбудить спящего, чтобы сказать, что ты не приедешь, — комментирует Влад и все-таки останавливает машину.
Не возле остановки, а метрах в десяти от нее. Но ничего, я пройдусь. Все равно маршрутки на горизонте пока не видно.
Я только успеваю распахнуть дверь и сделать глоток свежего воздуха, как вижу еще одну машину позади нас. Она останавливается возле женщин — они смеются и подходят к ней. Ведут какие-то переговоры с водителем и его спутником, после чего одна женщина машет ручкой другим и уезжает. А те остаются, жадными взглядами ловя свет фар проезжающих мимо машин, и до меня доносится отзвук их возмущений, что одна будет греться, а они дальше мерзнуть, пока кому-то понравятся.
— Двое для первого раза — это уже перебор, — потянувшись, Влад закрывает дверь с моей стороны, и машина снова трогается с места.
Мне хочется провалиться сквозь землю, но корпус машины этого не позволит. И я тянусь за стаканчиком кофе, который все это время меня дожидался. Делаю противный глоток уже холодного напитка, давлюсь, пытаясь сделать второй.
— Оставь, — советует Влад, устав наблюдать за моими мучениями, — дома поужинаем и выпьем погорячее.
— После шести не ем, — ворчу я, но стаканчик в сторону отставляю и стараюсь не реагировать на усмешку, мелькнувшую гостьей на мужских губах. — Правда, не ем. Только это мало мне помогает.
— Главное — захотеть, — говорит хозяин дома, и приправляет эту банальность острой специей из разноцветного перца. — Вот подключишь к желанию физические упражнения…
Не знаю, намекает ли он на секс или мне это мерещится в каждом слове. Не знаю, и не хочу разбираться. Разворачиваюсь корпусом к окну, смотрю на сугробы, мимо которых мы пролетаем и стараюсь не думать о том, что косвенно он назвал меня толстой.
Какая мне разница, что он думает о моем весе? Костю во мне все устраивает — это самое главное.
Лгу себе и знаю, что лгу. Потому что самое главное заключается в том, что я бы сама хотела сбросить несколько килограмм, и всегда болезненно реагирую на малейший намек того, кто думает так же.
И надо бы радоваться, что если этот мужчина считает меня толстой пышкой, то все его намеки — всего лишь провокация и игра, а почему-то закрадывается такая грусть и такое уныние, что хоть плачь.
Это просто усталость.
Именно она и причина того, что я сильно расстраиваюсь, когда в доме меня никто не встречает.
Тихо.
Непразднично.
Неуютно.
Стою на пороге, смотрю на темную лестницу, сжимаю на себе полы пуховика, который успела накинуть, и чувствую себя каким-то воришкой, который без приглашения проник в чужой дом.
Но самое неприятное даже не это. А то, что Влад оказался прав, говоря, что своим звонком я разбужу его брата. Он спит, ему спокойно и хорошо, а тут звоню я, думая, что он обо мне беспокоится.
Я пытаюсь избавиться от духоты и неловко стряхиваю пуховик. Он, конечно, принимает решение, что на мне удобней висеть, и отчаянно сопротивляется, пока я не замечаю Петра, идущего к нам.
— Маша-растеряша, — меня разворачивают мужские руки, и ловко и почти привычно проникают под свитер.
— Что вы…
Влад застегивает бюстгальтер до того, как подходит дворецкий и с тенью улыбки в глазах чуть слышно мне говорит:
— Ничего из того, о чем ты боишься даже мечтать.
Он отходит от меня, передает пальто дворецкому, а я задумчиво прикусываю губу и смотрю ему в спину. Откуда такая уверенность, что я…
Словно почувствовав взгляд, Влад оборачивается, делает шаг ко мне, наклоняется до тех пор, пока из всего окружающего я не начинаю видеть только его глаза, и негромко, с хрипотцой, которая бьет по ушам, сообщает: