— Удиви меня, Мария. Скажи, что ты не думаешь о новом побеге.
И я выдыхаю.
Сдуваюсь проколотым гелевым шариком, который парил над потолком и думал, что он незаметен и умеет летать.
— И… — прикусываю губу, с трудом выдерживаю пронзительный взгляд и беспомощно спрашиваю. — … Как?
— Попробуй меня увести, — дает он совет, раз спросила, бросает взгляд на часы и ставит в известность. — Буду поздно — пока доеду… Ужинай и ложись без меня.
Не обращая внимания на мой шок, он разворачивается и уходит.
Я же провожаю взглядом его машину, и только когда она выезжает за ворота, нахожу в себе силы, чтобы закрыть рот и моргнуть.
Это что сейчас было? Если я правильно понимаю… намек на возможность более продолжительных отношений?
Меня настолько поражает это предположение, что я чувствую себя как после легкой контузии. Брожу по дому, не слыша окружающих звуков. Что-то ем, но лишь потому, что на кухню меня практически силой приводит Ольга Викторовна, в расчете, что я буду отдуваться за двоих, раз хозяин дома уехал. Кажется, я оправдываю ее надежды и сильно переедаю, потому что, поднимаясь на второй этаж, чувствую себя беременным колобком и долго не могу уснуть.
Лежу, рассматриваю, как луна и фонарь рисуют тени на потолке, о чем-то думаю. О чем-то бессвязном, нелепом и глупом. А когда спустя долгое время слышу шаги, которые приближаются к комнате, пугливо зажмуриваюсь, отворачиваюсь к стене и притворяюсь, что сплю.
С возвращением Влада в мой мир снова врываются звуки и запахи. Я слышу, как нотки грейпфрута ускользают в ванную комнату, потом окутывают меня, когда, сняв часы, мужчина ложится в кровать.
От него веет прохладой быстрого душа, усталостью и легким раздражением, смешанным с удовлетворением. Не сомневаюсь, что он легко устранил проблему, просто не хотел выезжать в город из-за такой ерунды.
С трудом не выдаю себя, когда чувствую, как его пальцы задирают мою комбинацию, чтобы погладить полушария. Чуть сжимает одну половинку, подтягивает меня к себе, кладет руку на живот и отдает приказ, который меня отключает:
— Спи. Все в порядке. Я дома.
ГЛАВА 34
Я просыпаюсь в холодном поту, не понимая, где я, осматриваюсь и выдыхаю, заметив темноволосую голову на подушке. Пытаюсь снова уснуть, но сердце стучит как бешеное, о чем-то предупреждая, не позволяя расслабиться.
Стараясь не разбудить мужчину — рассвет едва пробивается в окна, я выскальзываю из теплой постели, рассеянно бреду в ванную, набираю в ладони холодную воду и подношу к лицу.
Но ни это, ни душ не помогают успокоиться — такое ощущение, что я все еще наощупь бреду по кромке забытого сна. Пытаюсь вспомнить, что меня напугало, и не могу. Мысли под плотным замком.
Обратно крадусь на цыпочках, давя в себе желание вернуться под теплый бок мужчины. Это как в детстве, если непонятно и страшно, кажется, что под одеялом ты в безопасности. Но я уже в том возрасте, когда в темной комнате хочется не спрятаться, а шире открыть глаза, чтобы увидеть и убедиться, что вокруг тебя ничего ужасного нет.
Выйдя за дверь, в нерешительности останавливаюсь: совершенно не представляю, чем заняться и куда себя деть. Решаю, что чашечка кофе развеет непонятную грусть, и спускаюсь вниз.
— Доброе утро, — замечает меня домработница и приветливо улыбается, словно увидела что-то приятное.
— Доброе, — неуверенно отзываюсь.
Понятия не имею, что персонал думает о моем нахождении в этом доме, несмотря на их хорошее отношение. Топчусь в дверях, посматриваю на кофеварку.
— Раз вы так рано проснулись и хорошо себя чувствуете, — присматривается ко мне женщина, — может, поможете мне? Здесь несложно.
— Конечно, — радуюсь, что нашлось какое-то занятие.
Мне вручают творог, сахар, яйца, соль и муку.
— Сырники, — узнаю свое любимое блюдо на завтрак.
— Ага, — женщина подвигается чуть в сторону, освобождая для меня столешницу, и я принимаюсь за работу под ее негромкие комментарии. — Девочки обычно фигуру берегут — делают сырники без сахара и в духовке. Но вкуснее они по старинке. И Владислав Юрьевич любит, когда они только со сковороды. Вот проснется, сюрприз ему будет.
Она бросает на меня быстрый взгляд, но я притворяюсь, что не заметила. Понятия не имею, как скоро Влад встанет к завтраку, а от меня, кажется, ждут именно этой информации.
— Долго он теперь не проспит, — бросает туманную фразу женщина.
— В том смысле, что обычно встает в это время? — поддаюсь на ее провокацию.
— Обычно он поднимается раньше, — улыбается домработница. — Но сегодня суббота и… вообще…
Ольга Викторовна ставит на плиту сковородку, и я ускоряюсь. Ничего сложного — все смешал в нужных пропорциях, поджарил и наслаждайся. Я смешиваю ингредиенты, стараясь не обращать внимания на взгляды женщины. Но здесь трудно сделать ошибку, так что замечаний не следует.
— Что я? — слышу вздох домработницы. — К моей стряпне он привык. Совсем другое дело, когда женщина готовит для своего мужчины. Это совсем другой вкус, вы согласны?
— Так у нас думает папа, — смеюсь я. — Но я иногда убеждаю его, что совсем другой вкус у еды, когда мужчина готовит для своих женщин.
— И часто он поддается? — интересуется домработница.
— Нет, — признаюсь честно, — обычно свою любовь приходится показывать маме.
— Показывать — это правильно, — бормочет женщина, занимаясь в стороне голубцами. — Прятать — оно кому лучше? Кажется, что так душе легче, а оглянешься спустя время и понимаешь, что все важное уже упустил. И так душа тогда плачет, так надрывается, а все, не исправить.
Мне уже в который раз слышится откровенный намек на наши отношения с Владом, но единственное, чем я выдаю, что понимаю их — это вздох, да и тот самовольный.
— А я ведь еще тогда подумала: хорошо бы у Владислава Юрьевича была такая девушка… — не дождавшись более очевидной реакции, продолжает женщина. — И надо же, как я угадала!
— Нет, — вырывается у меня, прикусываю губу, но так как молчание затягивается, а интерес не ослабевает, добавляю. — Мы пока друг к другу присматриваемся.
Я стараюсь не покраснеть, хотя на кухне это можно списать на излишки тепла. Добавляю в блюдо щепотку соли.
— Ну… — слышится тихое возражение, — один из вас уже, кажется, присмотрелся.
Я так внимательно всматриваюсь в творог, как будто ожидаю, что он поменяет цвет.
— И главное как ведь представил-то… — раздается у меня за спиной. — Сказал — Мария будет жить вместе со мной. Не просто «в доме». Не просто «погостит». А «вместе со мной». Ох, Машенька, вы соль добавили? Добавьте чуть.
В руках у меня солонка, рука над тарелкой, но я понятия не имею: добавляла соль уже или нет. Сыплю еще щепотку, наконец-то все смешиваю и только думаю отойти в сторону, как вижу, что Ольга Викторовна увлеченно крутит голубцы и больше не отвлекается ни на меня, ни на шипящую сковородку.
Так что приходится жарить мне.
Первая партия едва не подгорает, и все потому, что из головы не идут слова домработницы. Такое ощущение, что и ее, и дворецкого я невольно мелко обманываю. Они-то возомнили себе, что у нас с хозяином дома все всерьез и надолго, а тут…
Понятно, что это касается только меня и Влада, но чемодан я буду выносить глубокой ночью, когда все уснут. Желательно — даже хозяин дома.
Хотя на последнее рассчитывать бесполезно. Я не так хорошо его знаю, но понимаю, что он не позволит мне просто встать и уйти, едва мы переспим. Точнее, едва мы сделаем то, что хотели сделать, потому что спим мы вместе уже не одну ночь подряд.
Нет, нам в любом случае нужно будет поговорить, попрощаться…
Краснею от этих мыслей, едва представив в подробностях наше прощание, поворачиваю голову и замечаю Влада, сидящего за столом. Он в домашних брюках, босой, как всегда, в какой-то светло-серой футболке, которая подчеркивает цвет его глаз, и, кажется, даже в черные волосы добавляет полосы серебра. Или все дело в утреннем солнце, которое освещает фигуру мужчины.
Не знаю, как долго он здесь сидит. Но судя по взгляду, который пронизывает меня маленькими иголочками, он в курсе, о чем я думаю. Не сомневается, что я снова ищу достойные пути отступления.
Хотя о каком достоинстве речь, если все, о чем я думаю, когда он так близко — это как запустить пальцы в его черные волосы и сорвать утренний поцелуй. Несмотря на то, что знаю — есть женщина, которая имеет куда больше прав на его поцелуи.
«Плохая хорошая девочка» — вспоминаю слова Влада два года назад.
Я не успеваю обдумать эти слова, примерить к себе, потому что потревоженная память бросает мне новый осколок и новую фразу:
«Он попытается в тебя выстрелить…»
И я наконец вспоминаю, что меня потревожило утром — сон. Это был сон, в котором ко мне приходила Алина.
Память теперь как растревоженный улей — впивается в меня болезненными укусами ос.
Я снова вижу то, что видела ночью.
Мы с Алиной гуляем по осеннему городу — обе одеты так, будто собираемся на клубную вечеринку. Подруга выглядит так же, как раньше — красивая, эффектная, длинные волосы так естественно развиваются на ветру, поэтому меня не удивляет то, что мы вместе.
Я замечаю, что ветер начинает трепать волосы Алины, а она даже не пытается их поправить. Отводит мою ладонь, когда я пытаюсь сделать это вместо нее.
— Зачем? — посмеивается она. — Теперь-то ты знаешь, что мужчинам нравятся длинные волосы.
Она протягивает ладонь, но не прикасается к моим волосам, просто проводит над ними.
— Он ведь тебе говорил, — добавляет лукаво она.
Я улыбаюсь и не пытаюсь рассказать обо всем, что происходит сейчас в моей жизни. Как всегда бывает во сне, я просто знаю, что она уже в курсе. Мы лучшие подруги, и с кем, как не с ней я бы поделилась в первую очередь?
— Как-то мне холодно, — неожиданно она останавливается посреди пешеходного перехода и делает шаг в сторону, когда я, заметив свет фар ближайших машин, пытаюсь схватить ее за руку и утянуть на тротуар.