Мажу много! А магазинов, между прочим, – раз-два-три… Две «пятёрки» и одна «тройка». И кто тебе мешал пацана в рубку посадить на набивку? Вот так реальный опыт и приходит…
Ярик тоже мазал, но и по цели бил – видно и слышно, заревела орда!
Три последующие лодки резко развалились веером, и тут на «Темзу» обрушились стрелы. Наконечники застучали по металлу. Я видел, как одна ткнулась в калёное немецкое стекло окна клуба и отскочила на палубу. Не по зубам вам такие цели, заразы! Ребята там как, прячутся? Я и сам на вражеском залпе пригибался за металл, а потом снова целился и стрелял, не успевая в азартной суматохе посмотреть вокруг, лишь считал вслух лично выщелкнутых. Хорошо!
В работу с грохотом включились гладкие стволы – парни начали стрелять пулями, с сотни, пожалуй. И только по корпусу лодок. Ещё попасть надо, правда, уж если «бреннеке» придёт куда надо, то дыру выломит хорошую. Защёлкали арбалеты северян, работающих слаженно и чётко: Зоко, мальчишка индеец, сын Бу Арвидсона, стрелял и тут же принимал из рук отца следующий арбалет, уже заряженный – папаша перезаряжал агрегат за пару-тройку секунд. Конвейер!
– Патроны-то, патроны… – запричитал Самарин, когда я воткнул очередной свежий магазин. Не выдержав такого расхода дефицитного боеприпаса, он схватил микрофон и рявкнул: – Орудие, огонь!!!
Да ладно, не так уж много и сожгли… Запсиховал кэп, и у него нервы горят, тяжко речнику привыкать к военно-морскому делу.
Ба-бам! – оглушительно рявкнула пушка. Огромный сноп картечи лег почти точно на стаю, выкосив большинство из оставшихся на лодках гоблинов. Вокруг тонущих пирог из воды тут и там торчали орущие зелёные головы, воду взбивали мускулистые лапы зоргов, не собиравшихся тонуть.
– Падлы, да они же обрубки бальсы под спассредства приспособили, быстро умнеют, – с нехорошим удивлением произнёс Илья Александрович и громким белогвардейским голосом заорал прямо в микрофон: – Пули на вас жалко тратить, зеленопузые! Палубным, держаться! Правый поворот!!! Полный ход!!!
Колёса взбили воду, «Темза» пошла на циркуляцию, по короткой дуге вынося нос прямо на месиво битых лодок и гоблинов.
Зачем он это делает! Били и били!
– Прекратить огонь! – заорал я что есть мочи с крыла, напрочь забыв про микрофон. – Перезарядка! Не высовываться!
Интересно, как этот ужас выглядит со стороны? Я попытался представить, что видят с воды пускающие пузыри гоблины. Острый форштевень, с неотвратимостью тарана несущийся на тебя, чуть накренившийся в повороте широкий и низкий профиль некогда мирного судна, арки гребных колёс по бокам и пена под ними, страшно дымящая чёрная труба…
– Стоп, машина!
Пароход по инерции шёл вперёд.
Хрусть! «Темза» даже не вздрогнула.
– Плицы бы не помять! – озаботился шкипер.
– Да обо что там мять, кэп, мясо, – лихо бросил я, сжимая в руках поздно схваченный микрофон.
И тут шкипер, бросив к чертям джойстик, неожиданно стремглав выскочил на левое крыло, держа в руке «кольт», и с ходу открыл огонь! Забрался, гад! Успел прыгнуть, ну и сила! Инопланетная тварь с коротким копьём в руках только начала свой тяжёлый бег по главной палубе, как получила две зачётные пули и легла прямо под нами. Не хотел он пистоль брать…
Кровищи-то!
– Лезут! – заорал я по громкой.
Вот это акробатика! Ещё один гоблин непостижимым образом в последний момент сумел уцепиться за борт перед самой аркой колеса и теперь карабкался на палубу. Навстречу ему, вскидывая к плечу МР-153, шагнул боцман и выстрелом практически в упор разбил орущую башку, словно арбуз, – нормально алая кровь вновь брызгами плеснула на свежую краску!
Бах! Капитан снова выстрелил, уже куда-то в воду, и, поводя стволом, начал целиться ещё в одного. И кто там говорил про экономию патронов? Вот она, горячка боя! Мирные, мляха, люди…
Капец! А что справа?
Перегнувшись на правом крыле, я замер: ещё один зорг сидел подо мной на кнехте, совершенно по-человечески потрясывая контуженной головой. Как он влез! По главной палубе внизу не пройти, мешают арки колёс, а все двери задраены. Прыгнул, зацепился сильными пальцами за низкий привальный брус, подтянулся – и уже на палубе! А там и на верхнюю… Тварь рыкнула, вскочила и быстро пошла по безлюдной палубе с топором наперевес. Да это не топор, господа, а страшная деревянная секира с вклеенными в лезвие острыми треугольными пластинками!
– Зорг на правой стороне!!!
Внизу тяжело затопали башмаки, матросы понеслись по трапу и палубе вокруг, спеша прикрыть незащищённое пространство.
С кормы показались двое: впереди профессор, поднимая блестящий револьвер, а за ним шёл Заремба с багром в руках. Какого хрена сюда полезли! Сидите внизу, у пушки! Арбалетчики дёрнулись последними, и теперь от них вообще не было никакого толку, одна опасность.
Тут Владимир Викторович зачем-то встал, перегородив всю палубу – «Зауэр» оказался бесполезен, стрелять мне уже нельзя, я не киношный снайпер, попадающий в яйца стоящему позади заложника террористу.
– Твою мать, Вова!
Гоблин на мгновенье обернулся.
Револьвер тявкнул – мимо! Второй раз – в молоко!
– Ложись, мля!!! – заорал что есть мочи механик, готовясь метнуть багор.
Но Мазин вновь замер, пытаясь прицелиться, – видно было, как дрожат его руки.
Зорг прыгнул вперёд, яростно замахиваясь страшной зубастой секирой… и тут боковая дверь, ведущая на палубу, с силой распахнулась, одновременно закрывая от меня профессора с механиком и отшвыривая гоблина к леерам. Тот сразу же развернул башку и ощерился во всю пасть, обнажив большие острые клыки. Я и сейчас мог промахнуться, но дверь помогала не отвлекаться – решился! Что?! Из двери белой молнией вынырнула тонкая мальчишеская рука с ракетницей.
Ба-бах! Наши выстрелы грохнули одновременно.
Я не увидел вспышки пламени, лишь сизое дымное облачко над палубой – шарик раскалённого термита влетел прямо в пасть зелёного эмигранта с чужой планеты. Наполненная адским пламенем башка резко откинулась, лапа выпустила секиру, хватаясь за грудь, куда попала пуля, выпущенная из винтовки. Гоблин секунду постоял, отклоняясь назад, а потом перекинулся через ограждение и рухнул в воду.
Ну, Лёха… сучок… Ну, ты гардемарин!
– Есть!
Дверь закрылась, юный артиллерист вышел и тут же согнулся через леера в рвотном импульсе, одной рукой вытирая слёзы… Профессор сидел с закрытыми глазами, откинувшись спиной на белый металл, а механик хлопал его по щекам.
– Палубным осмотреть судно! Парами, черти!!! – проскрипели жестяные динамики. – Судовому врачу на верхнюю палубу!
«Темза» еле шлёпала колёсами, подрабатывая против течения.
Метрах в пятидесяти по левому борту плавали обломки лодок и куски бальсы. Пять уцелевших зоргов пытались неумело грести к берегу, держась за толстые лёгкие обрубки.
Непривычная тишина – быстро отвыкаешь от неё в горячке боя. В ушах звенит! Я потёр уши, пару раз сглотнул, и звуки стали возвращаться.
Над подтопленным берегом летали птицы. Как же их тут много…
Вот сидят цапли, с интересом смотрят в нашу сторону, не снимаются – нет страха, лишь удивлены нездоровой суетой на реке. А эти птахи похожи на туканов, носищи огромные, загнуты, как банан… Тут и ибисы есть, в Египте такие же. И других хватает, белых и чёрных, пестрых и в маскировке – все заняты своим делом, словно и не было бешеной стрельбы на стремнине.
– Чисто, Илья Александрович!
Что-то прокричал командный голос врачихи, захлопали двери. Через несколько секунд завизжали девчонки: бляха, их-то кто выпустил! Нина, ну ты что, зачем! Вся палуба в крови, да ещё и ногами разнесли наверняка!
– Хорошо бы с воды поднять все эти луки, стрелы, пики… Что достанем, – нервно бросил я, машинально продолжая набивать второй пятиместный магазин. – И этих… пловцов добрать надо.
– Выловим, чё не выловить, делов-то, – легко согласился капитан, доставая из шкафчика блестящую фляжку. – Добрать… Может, арбалетчиков наших попросить? Как-то не с руки на воде беспомощных… Может, ты?
– Никогда оленей не бил на переправах. Да и не смогу пока.
От несгоревшего адреналина тряслось буквально всё, какая тут, к лешему, точная стрельба. Проблему решил Ярик, махнув нам рукой – сделаю, мол. После чего тихий стюард сел по-турецки, скрестив ноги, спокойно поднял биатлонку и начал выщёлкивать беглецов одного за другим. Чингизид – там, где я, там смерть! А я ему при встрече себя «бваной» предлагал называть… Вот где таланты зарыты.
– Патроны… – опять застонал капитан, но я сказал:
– Пусть стреляет. Это важно.
Про пленных даже не упоминалось, пропали бы они пропадом, звери страшные. На что они нужны, «зорги-зорги» слушать? Лишь морока и расходы. Один зелёный валяется битым лосем на баке, теоретически – объект для изучения. Только вряд ли капитан одобрит анатомичку на борту, а Котова сразу такие инициативы обрежет, она постоянно боится заразы. У меня же лично интерес к изучению внутреннего мира гоблинов не возникает, проще в Манаусе выяснить, наверняка там всё уже известно.
Впечатления по кадрам и ключевым моментам схватки не группировались – рано, не получается цельной и ясной картины. Я понимал, что уже через полчаса многое проявится, в том числе и всё то, что было сделано неправильно.
Но… Чёрт возьми, мы победили!
Опять взвизгнул девчачий голос, и капитан, кашлянув, поднялся.
– Пойду посмотрю. Напугают сейчас детей, дурни. Ты здесь?
Я кивнул. Не доверяю тому берегу, понаблюдать надо.
Матросы опускали на воду «Баджер» – парням предстоял сбор плавающего трофея.
Спускающийся с крыши Ярик подмигнул монгольским глазом, махнул рукой, я дружески ответил коллеге. Хорошо поработала группа «дальнего нарезного огня». Сел в капитанское креслице, ноги совсем не держат, коленки ходуном, как моторчики вставили.
Вот и сходили на стрельбище, боцман. Вот и сходили, полным составом.
Самое лучшее стрельбище из всех, какие можно придумать.