Нужны новые места.
Нужна экспансия.
Пилот неожиданно накренил лёгкую машину, панорама быстро поехала влево, и мне открылась полоса саванны, простирающаяся за зелёным морем! Равнина вплотную, почти без подошвы, подходила к горной цепи, прямо к разрыву между хребтами, к перевалу с широкой и низкой седловиной. Справа от неё заблестело серебро огромного водопада, узкой лентой низвергающегося в невидимую мне каменную чашу в обрамлении облаков водяной пыли. Схватив маленький бинокль, я пригляделся. Нижняя ступень каскада очень высокая, так что под холодные струи не влезешь, махом голову в плечи вобьет! Вот это мощь!
Каким образом попасть в этот рай?!
Взгляд безуспешно искал прямую линию просеки автострады. Вот бы по ней, да на личном паромобиле… Покажите мне хоть какой-то признак упорядоченности! Сотовую вышку, отблеск спутниковой антенны! Нет ничего.
Нет цивилизации. Никто не снижает уровень энтропии.
Где и как прорезать нитку грунтовки, позволяющей пройти к степи и горам? Сколько же там может быть интересного!
Всё впереди.
Я совершенно искренне хочу, чтобы Манаус стал центром освоения этих диких территорий неведомой страны, форейтором прогресса, однозначно признанным в этой роли всеми на Великой Лете. Я хочу, чтобы он развивался и богател, превращался в столицу и перекресток трасс, базу экспедиций геологов и транспортников, нефтяников, газовиков и металлургов. Чтобы он притягивал интересы, капиталы и кадры, веяния и последовательные достижения всей человеческой цивилизации Кристы. И всё потому, что не прочь попробовать свои силы именно здесь.
Я даже готов не торопиться со своими требованиями к уровню цивилизации. Пусть пока будет малое – возможность спокойно жить в городе или посёлке после долгих и трудных экспедиций…
Солнце садится, судно подходит.
На причалы после дневной суеты накатывает тишина.
Дела сделаны, попутные пассажиры высажены, грузы сданы и оприходованы – можно отправиться в рыбацкий бар «Потеряшка», чтобы традиционно отметить там удачное возвращение и послушать новости за стаканчиком любимого коктейля «Pisko Sawer»: джин, лимон и взбитое яйцо. Гармонично. Способствует и благоприятствует.
В меню много рыбных блюд, и это настоящая чистая еда из Реки, а не морфированные чудовища, что задорого подают в ресторанах Юго-Восточной Азии, гротескные монстры, выращиваемые в грязной воде китайских и вьетнамских садков и набравшие вес на свином навозе.
Новости разные: много хороших, но есть и плохие – кто-то опять пропал, кто-то утонул. Рано или поздно это случается, ничего не поделаешь, профессиональные риски. Рыбаки прислушиваются к рассказчикам с профессиональным интересом, без особых эмоций, циничность жизни на фронтире никто не отменял. Может, и хорошо, что это ещё не притворство, не лживое соучастие обывателя постиндустриальной эпохи.
Уже никаких велорикш, на улицах и пригородных грунтовках только мото. Кругом снуют тук-туки, мотоциклетки на трёх колёсах, где под навесом позади водителя размещаются два пассажира, они есть уже у многих… Это основной сухопутный транспорт для всех речных городов Леты, привычный колорит местной логистики. Не в диковинку и паромобили, прежде всего грузовые. Появились и первые квадроциклы, небольшие, экономичные. Громко тарахтит железная свора! Однако не избалованным техногенкой местным жителям это ничуть не отравляет романтику прогулок по вечерним улочкам, а дым газогенераторов, сизый выхлоп и слабый аромат бензола никого пока не смущает. Даже радует. Добились. Достигли!
Прохожие доброжелательны и вежливы, пьяные не крикливы и не назойливы.
Тут и там стоят каменные памятники героям-первопроходцам, вождям и Независимости. Возле мэрии наиболее красиво, возле магазинов наиболее людно, возле молодых банков – наиболее чисто.
Никаких утопий, просто сон.
Что-то далековато мы залетели, останется ли топливо на обратный путь?
Пилот молчит.
– Не пора ли нам возвращаться на базу? – спросил я, стараясь быть небрежным в голосе. – Слышите меня, мистер…
Проклятье, да как его зовут? Забыл. Напрочь из головы вылетело.
Лётчик повернулся ко мне и молча снял большие солнцезащитные очки.
Господи, да это же Салман! Как он тут оказа…
– Возвращаться пора бы, – глупо повторил я.
– Зачем возвращаться, амиго? – нехорошо усмехнулся пилот, вновь надевая очки. – Мы с тобой и здесь разберёмся.
И тут вертолёт тряхнуло! Да ещё как!
Салман повернулся ко мне и цепко схватил за руку. Я резко дёрнул плечом и тут же отмахнулся другой рукой, но не попал, больно ударившись о какую-то железку.
Машину опять тряхнуло, натужно взвыл двигатель, тревожно и громко запищала штатная сигнализация, что-то орал компьютерный женский голос, яркая картина панорамы закрутилась, как в калейдоскопе. В животе всё болезненно сжалось – падаем!
– Вертолёт держи, урод!
Бандит и не думал вновь брать управление – свирепый индус, похоже, решил умереть вместе со мной! Я ударил ещё раз и на этот раз попал.
Получи!
В ответ меня дёрнули за ногу.
– Не, зашибись, колёсный трактор! Ты что руками машешь, как ветряк?! – заорал Салман, легко переходя с пиджина на отменный русский. – Вставай!
Я открыл глаза и сразу сел, опираясь правой рукой на постель.
Сдуреть!
Передо мной стоял Сашка, весёлый и немного злой. Куда попал? Берег бухты, видимый в окне, заливало утреннее солнце, внизу тихо плескалась речная вода.
– Альфия послала, говорит, опять дольше всех спишь, там всё остынет. Подъём!
– Салман где? – хрипло выдохнул я.
– Выкрала иностранная разведка! – печально констатировал матрос. – В трюме сидит, где ему ещё быть! Что за вопросы?
В трюме… А вертолёт?
– Забудь…
– Всё? Встал?
– Ага… Скоро спущусь. Спасибо, Саш.
Приснится же! Дикое кино.
А пейзажи были шикарные, хоть это успел посмотреть. Интересно, откуда в паропанке взялся современный вертолёт?
Большое окно каюты открыто настежь. Во я дрых! Оказывается, смех, крики и далёкий стук топора совершенно не мешают спать беспробудно и видеть удивительные по силе воздействия триллерные сны. Наскоро сполоснув физиономию в душе, я оделся полегче и спустился в ресторан. Купаться буду в гавани.
Панику поднял матрос, зачем было дёргать? Не я один к столу запаздываю, чета Мазиных тоже завтракает неурочно. Дочки с ними не было. А Ярик тут, уже на финише, журнал читает.
– Что-то, Герман Константинович, глаза у вас какие-то шалые, – заметил профессор. – Приснилось что-то яркое?
– Не то слово, Владимир Викторович, просто ослепительное! Вместе с тем и жутковатое, ошалеешь, – честно признался я, подсаживаясь к ним. – Компотику можно? Холодный?
Марина передала ему графин, он чуть подлил себе и протянул руку, наполнив и мой высокий стакан до краёв. Я торопливо выпил. Ох, хорошо!
– Так вот, Маша, специфический профессиональный лаконизм, скажем так, неизбежен, – продолжил какой-то рассказ Владимир. – Ты можешь себе представить, чтобы капитан сказал нашему боцману: «Михаил Петрович, не будете ли вы так любезны снять носовой швартов с кнехта и передать аккуратненько Виктору Алексеевичу, который стоит на причале у второго пала?» Нет уж…
– Материнскими словами он скажет! Коротко и ясно. – Ярослав, который, закончив завтракать, уже сидел на мягком диване у двери, подхватил фразу, подмигнул Мазиным и тут же подсказал мне: – Советую взять окрошку, замечательная!
Верное решение. Никаких каш не хочу, жарко сегодня не по-осеннему. Передав пожелание Ольге, я наполнил ещё один стакан.
– Вот именно! – обрадовался профессор. – Без крепкого словца флотская команда рассыпается в песок. Это уже не непреложная истина, а чёрт знает что!
– Хулиганство на рабочем месте, – не согласилась жена.
Окрошка с первой ложки оказалась отменной. Огурцы тут растут, а докторскую колбасу, обязательную в советской традиции, Альфия заменяет мясом, происходит возвращение к истокам. Перчик, сметанка…
– А горчица есть? И хлеб ржаной, если можно. Ржаной под окрошку лучше.
Удовлетворённо кивнув, словно порадовавшись такому своевременному интересу, Ольга принесла мне белую розетку. За десять минут я слопал две полные тарелки и взялся за омлет с помидорами.
Кофе спокойно допить не успел.
– Ярославу срочно подняться на мостик! Пулей! – загремел над палубой сердитый голос капитана.
Ярик подскочил, как на пружине, кинул на диван старый глянцевый журнал и помчался наверх. Чашка в моей руке дрогнула, несколько коричневых пятен расползлись по скатерти. Зачем так людей пугать, можно и поменьше громкость сделать!
– Видишь, Марина, как это действует?! – радостно спросил Володя, в мелодике голоса воссоздавая радость экспериментатора после удачного опыта. – Без сбоев… Герман, я сейчас тоже на палубу подойду!
Что профессор хочет мне сообщить? Ладно, подожду.
На берегу всё хорошо. С палубы – так и вовсе красиво.
Мне нравится наблюдать за меняющимися красками нового дня. В своем вечном пути к зениту солнце всё меньше подкрашивает облака розовыми тонами, всё больше ровного цвета, всё больше силы, энергетики. Ночью шёл дождь зарядами, но к утру и следа не осталось от пролившейся с небес воды. Чуть парит. Участки голубого неба раздвигают остатки туч, и это красиво, есть контраст. Чистое небо не завораживает. Жаль, что сейчас больше никто из экипажа не щелкает камерой, привыкли, присмотрелись.
В бухте Каймана уже стоит солидный крепкий причал с поручнями по краю и небольшой будкой на углу, где хранится инструмент. Матросам теперь нет необходимости вбивать в землю ломы или швартоваться длинным концом к деревьям. «Темза» плотно прижалась к причалу, широкие синие сходни лежат почти горизонтально.
Группа построек на острове постепенно растёт.
Кроме двух низких складских амбаров и квадратного штабного здания, среди высоких деревьев видны три жилых бунгало с пристройками и широкими верандами. Есть генераторная, рядом с ней склад ГСМ, на отшибе притаилась просторная баня. Справа от домов – небольшая открытая столовая под односкатным навесом. Слева стоит массивная двенадцатиметровая вышка с внутренней лестницей и наблюдательной площадкой наверху. На остроконечном коньке закреплён длинный штырь антенны, связь с Манаусом устойчивая. В будку наверху вышки просится часовой с «калашниковым». В белом тулупе.