Как-то у нас… что ни построим, обязательно гулаговское проглядывает.
Два прожектора с вершины сооружения смотрят вниз, целя на поляну перед бухтой. Один, помощнее, развёрнут на выход из гавани, и ещё один ксенон пробивает южную темноту ночи аж до ближнего берега, к которому прижался этот островок в форме плывущего по Лете крокодила.
Гордость колонистов – волейбольная площадка. Сетка не фабричная, а сделанная местными умельцами, рыбацкая, из грубой плетёной лесы. Мяч… кошмар, а не мяч, что-то из Древней Греции. Есть турник, скамьи. Волейболистов хватает, но сейчас все заняты, завершают текущие дела – скоро мы отправляемся в путь, к Манаусу.
– Ну, как вам Бриндизи по-славянски? – спросил Владимир, встав рядом.
– Солидно, основательно, – ответил я. – В Бриндизи не был, но подозреваю, что тут чуточку не хватает камня.
– Между прочим, Михаил уже договорился с Бу Арвидсоном, что наберёт осыпавшихся камней на развалинах возле Веннеса, там стены сильно повреждены, – сообщил профессор без следа усмешки. – Уже и круглых плашек из стволов напилили, будут тропинки выкладывать, чтобы грязи не было.
– Оперативно! – похвалил я.
Две прошедшие декады выдались очень богатыми на производственные новости. За суматохой и мутными проблемами последних реактивных дней я вообще упустил событийную картинку и теперь удивлялся: оказывается, не всё вокруг крутится-вертится ради спецопераций, захватов и слежки за объектами. Люди простыми нужными делами занимаются, житейскими. Вот и возник ещё один русский посёлок на реке. Бриндизи… Зашибательское русское название.
Сделать ничего нельзя.
Боцман, Сашка и Федя Липпо остаются жить тут, и они фактически становятся первыми постоянными жителями поселения. Теперь в Манаусе их будут называть «северянами», жителями тревожной окраины анклава, отобравшими это звание у соседей из Веннеса, кои этому только рады. И у ребят по всем местным понятиям есть право законодательной инициативы. Захотели назвать Бриндизи, значит, так тому и быть.
Старосту посёлка, Мишку Чубко, мяли так и этак – не сдаётся.
– Ну можно же было что-нибудь русское приспособить, Михаил? – пытался урезонить его Самарин.
– Пырловкой назвать? Колдыбаем?
– А что, красивых названий мало? И, кстати, чем тебе Кайман не угодил?
– Это же остров!
– Так и посёлок уместился бы! Посёлок Кайман, нормально.
– И чем это иноземный крокодил лучше благородного Бриндизи? – хитро вывернулся боцман, покачивая пальцем перед картофельным носом. – Не хотим мы в крокодилячьем посёлке жить!
– Но почему именно так? Вот в Манаусе Покровка есть, – вспомнил Самарин район проживания русской общины.
– Так и здесь поставим напротив Каймана какой-нибудь Троицк, лиха беда начало! – широко улыбнулся боцман.
Не исключаю, место отличное, в таких только форты и ставить.
Капитан безнадёжно махнул рукой.
– Знаете, мужики… – мечтательно вспомнил Мишка. – Всю жизнь я мечтал увидеть огни Бриндизи. Прочитал где-то в детстве, как моряки их ждали, выглядывали в ночи, и запал. Там ещё колонны есть, что были маяками во времена Древнего Рима. Гавань с двумя морскими рукавами, обнимающими город, там спокойно даже в сильный шторм! Прикиньте, усталые моряки ждали, прилипнув красными от выпитого портвейна рожами к иллюминаторам. Вглядывались… Оставались считаные минуты! Глаза застилал пот… и вот они, загорелись в ночи, огни Бриндизи! Как-то так было описано в книжке. Уже не увижу, поди. Так пусть хоть здесь будет! Мужики не против.
– Ты хоть итальянца найди завалящего, что ли, для ауры, – тихо посоветовал шкипер.
– Один из строителей из Бари уже просится с семьёй. Родом не из Бриндизи, конечно, но от Бари километров сто, может, чуть больше. И вообще, сколько там той Италии… – ничуть не смутился боцман, демонстрируя отличное знание карты.
Я слушал спор со стороны и представлял себе боцмана не со свайкой, а с мольбертом. Сейчас отставит заляпанную фанерку в сторону, положит на стол кисть, вытрет платком руки и поправит бархатистый шарф и малиновый берет. Впрочем, может, и это увидим.
Здесь все становятся романтиками. Даже я.
В общем, имеем русский Бриндизи. Вот он, напротив. Колонн, правда, пока нет.
Кто там в «Баджере» сидит? Семён. Поехал за левый мыс бухты снимать сети, утренний клёв прошёл. Возле большой жаровни рядом с кухней стоят блестящие алюминиевые чаны с чистой водой, рядом копошится Альфия. Запаха ухи не слышу, но он там бродит, крепкий, густой! Повариха варит уху из петуха. На слабом огне долго томит в огромном котле жилистую птицу – до выхода в жирный насыщенный бульон последней вкусной молекулы, с кореньями да травками, потом птицу изымает вон. В полученном бульоне повариха заряжает собственно уху. Большие рыбьи головы варятся и откидываются на тарелку, это для любителей разбирать по косточкам на холодную, есть в экипаже такие извращенцы. В оконцовке в котел ненадолго попадают порционные куски филе, огромные, белые, чистые. Душистый перчик, лавр, чарочка водки… Мелко нарубленный лук подаётся отдельно, для присыпки в тарелку. Это так называемая «газпромовская» уха, отменная, очень плотная по вкусу, насыщенная ароматом, пожалуй, самая вкусная из тех, что я ел. Жаль только, что северной рыбы нет. И не притащишь, не будет она жить в такой тёплой воде…
Альфия работает спокойно, основательно. Вернётся ли она на Кристу? Думаю, восточная женщина поступит так же, как султан Самарин. Для неё он и дворец «Темза» – дом родной. Родню проведает, мужа-плотника уговорит и вернётся. А она уговорит. Или Самарин прикажет.
Вроде почувствовал! Чертовщина, ведь только что поел!
– Чуете, коллега? Экие соблазны…
– Ага. Эссенциально!
– Ну, вам, Герман Константинович, как я понял, беготня предстоит, а я пошёл, загляну под крышку, если Аля разрешит. Что-то опять аппетит проснулся! – решительно заявил профессор и направился к сходням.
Мне точно не разрешит, я ещё не физкультурничал.
Тяжко вздохнув, я оглядел берег и поредевший лес подковой.
Гавань просторная, тут четыре «Темзы» запросто встанут, и ещё место останется.
Ко второму причалу, небольшому и низкому, пришвартован металлический катер в цветах джунглей, найденный чуть северней Аракары в предпоследнем рейде. Судовые спецы до сих пор спорят, самострой это или продукция какой-либо фабрики. Пока сошлись во мнении, что нам досталась разновидность каспийской байды малого размера из числа тех, что осетровые браконьеры клепают по иранским чертежам. На транце стоит лодочный мотор Mercury-40. Получилась скоростная глиссирующая машина. Уже поставлен флайбридж, светотехника, рация. Катер здесь останется и надувной «Баджер» тоже, так что колонисты водным транспортом будут обеспечены. Боцману скоро предстоит везти металлические котлы, топоры и мотыги – это следующая акция предприятия «Зорготорг». Капнет золотишко, не пропадут мужики!
Двигатели – это хорошо, однако на низких стапелях у кустов стоит недавно купленная парусная джонка, мужики намерены осваивать новую практику. Имеется и небольшая пирога для плавания к левому берегу, я так и не смог освоиться в ней, два раза переворачивался. Могли бы и побольше размерчик присмотреть.
Вчера вечером Сашка, не знаю, в шутку или серьёзно, предложил со временем поставить на Каймане гостевой прибрежный трактир, где путникам, идущим вверх или вниз, можно будет перекусить и обогреться в непогоду. Торный водный путь непременно протянется дальше по мере освоения территорий. Пока это только яркие мечты, а всё равно заводит. Хочется посидеть вечером на берегу в матерчатых шезлонгах с охлажденным кокосовым орехом и трубочками для питья.
– Герман Константинович, не заводите тему за угол, доктор торопит! – раздался из динамиков громкий голос капитана.
Меня? Вот зараза, не удастся пошланговать! Наврать, что ли, будто сухожилие на ноге потянул? Или классически – голова болит! Где она там, мучительница, не вижу? Мужики за одним из домов возятся, что-то ставят… судя по используемой лексике, всё идёт не очень гладко. А доктор?
– Герман Константинович, доктор говорит, что нога с головой в прошлый раз были! – жестяным голосом захохотал шкипер.
Заставляет бегать по утрам трусцой, и всё тут. Всех под одну гребёнку. Опытных спецназеров заставляет! Уставших, вернувшихся после очередной сложнейшей операции. Ни грамма жалости. Чёрствые люди эти медики.
В прошлый раз нам целую выволочку устроила.
– Мало ходите, господа, ещё меньше бегаете! Судно маленькое, вся жизнь проходит на воде, отсюда нехватка здоровой физической нагрузки и развивающаяся гиподинамия. Поэтому вводим обязательный утренний моцион с зарядкой и пробежкой.
Я попытался сопротивляться:
– Ничего себе, маленькая нагрузка! Огневой контакт, захваты, засады!
– Это когда вы возле толчка спрятались от страха в сарае? – ехидно усмехнулась врач. – Сколько там сидели, ноги не устали? Не спорь с доктором, Герман, ты установленный порядок знаешь. Оздоровительные процедуры и занятия на свежем воздухе не обсуждаются просто потому, что они должны быть.
Впрочем, кроссовки я надел заранее. Белые. И трусы с полосками по бокам.
Уже в самом начале вялой пробежки за мной увязался Брашпиль, настоящий хозяин Каймана. После того, как парни вывели всех змей, пёс приспособился смело гавкать на всякую оставшуюся живность, за исключением семьи больших варанов, которых собака… уважает. Ядовитых тварей не осталось, поверхность острова практически стерильна, хотя из птиц выжили лишь имеющие гнёзда на деревьях.
Протоптанная бегунами на длинные и не очень дистанции жёлто-красная тропинка проклятого «маршрута здоровья» поначалу идёт вдоль западного берега острова, потом резко переходит на восточную сторону и змеится дальше, к северной оконечности. Ближний левый берег реки в этом месте почти свободен от деревьев и кустов, с тропинки на него открывается прекрасный вид. Ровная низкая терраса, можно высаживаться уверенно – для охоты, например. На огромную поляну выходят антилопы и здоровущие свиньи, на границе леса обитают стайки пернатой боровой дичи, я один раз уже охотился, когда была пауза в приключениях. Почти прямо напротив бухты с берега сбегает ручей, источник чистой питьевой воды, очень удобно.