– Что?.. Нет…
Во взгляде парня тоже читается полное недоумение. Наверное, в тот момент он решил, что перед ним окончательно съехавший с катушек человек. Что ж, он не так далек от истины.
– Дело в том, что глаза и нос связаны между собой. В носовые ходы открывается слезный канал, по которому в процессе плача поступает слезная жидкость.
Она оказывается настолько близко к нему, что почти наверняка видит собственное отражение в его зрачках.
– Обратите внимание, как она держит нож, – указывает пальцем детектив на острие, приставленное к ребрам.
– Он, как и другие игроки, умер в результате крайне точного удара в печень, – напоминает нам Антон.
Но я их практически не слышу, продолжая завороженно наблюдать за происходящим на экране.
– Слезная жидкость омывает слизистую носа и вытекает наружу. Интересно, правда?
На ее лице появляется пугающая улыбка. Неестественная настолько, что кажется, будто приподнятые уголки губ приколоты канцелярскими кнопками.
– Зачем ты это рассказы…
Она не дает ему договорить – ударяет под правое нижнее ребро, а затем уверенно проворачивает нож. Звук пронизываемой плоти едва слышен, но я все равно сжимаюсь от охватившего меня ужаса. В конце видео она возвращается к себе в кабину, кладет оружие в ящик, после чего быстро проверяет, не осталось ли на одежде следов крови.
Но самыми пугающими кадрами становятся последние секунды записи, когда, тщательно поправив растрепавшиеся волосы, она вдруг исчезает, и вместо нее появляюсь я. Мне бы хотелось забыть то, что происходило дальше, но, к несчастью, я отлично помню, как увидела на игровой панели информацию, что прошедшей ночью Маньяк убил Мафиози. Без остановки покусывая нижнюю губу, я выглянула наружу и практически сразу увидела труп того самого парня. Меня затрясло так сильно, что пришлось забиться в угол, чтобы успокоить дыхание.
– Что со мной? Почему я ничего не помню? – сквозь слезы шепотом спрашивала я у самой себя до тех пор, пока меня не стошнило на собственные ноги.
Именно тогда мне стало не по себе от того, что я не контролирую собственное тело и понятия не имею, как это остановить.
– Что ж, – прерывает мои размышления следователь, – предлагаю обсудить увиденное.
– Возможно, ей нужно время… – предполагает детектив.
– К сожалению, наше время на исходе. Итак, Аделина, это помогает вам заполнить пробелы?
Пытаясь прийти в норму, я вспоминаю все, чему меня учила Ева.
Теперь ты в безопасности. Тебе больше не нужно себя спасать. Почувствовав страх, делай глубокие вдохи и выдохи. Если покажется, что ты исчезаешь, вновь теряя свое тело, срочно найди опору и схватись за нее. Возьми кого-нибудь за руку, напомни себе, что ты существуешь. Обрати внимание на ноги, не забудь, что они прочно стоят на земле. Если что-то пойдет не так, попробуй вспомнить, что ты недавно видела, слышала или пробовала на вкус. Сосредоточься на этих воспоминаниях. Когда никого не окажется рядом и ты не найдешь опору, просто обними себя. Крепко-крепко, чтобы почувствовать границы своего тела. Не забудь приложить руку в область сердца. Это обязательно поможет. И помни, что ты не одинока.
Но паника и страх не отступают. Антон поднимается с места и, обойдя стол, опускается на корточки рядом с моим стулом.
– Ада, вы как? Я могу чем-то помочь? Может, вызвать скорую? Или позвонить вашему врачу?
Продолжая судорожно вдыхать воздух, я поворачиваюсь и в попытке найти так необходимую мне опору хватаю его за руку. От неожиданности он покачивается, но, сохранив баланс, крепко сжимает мою ладонь своей.
– Пожалуй, нам и впрямь стоит сделать перерыв, – говорит детектив, и они вместе со следователем выходят из допросной.
– Так лучше? – встревоженно спрашивает Антон, продолжая держать меня за руки.
– Да, это очень помогает, – все еще дрожащим голосом отвечаю я. – Совместить диссоциативное расстройство идентичности и посттравматическое стрессовое расстройство – не самая лучшая идея моего организма. Но приходится жить с тем, что есть.
На его лице появляется облегченная улыбка.
– Вы шутите, это хороший знак.
– Спасибо. Даже если это ваша очередная попытка задобрить меня, чтобы вытянуть нужную информацию. Все равно спасибо.
– Это не… – Он качает головой. – Впрочем, неважно. Главное, что все обошлось.
– Да, что удивительно после такого.
– Извините, что вам пришлось это смотреть.
– Вам и вашим коллегам нравится наблюдать за чужими страданиями.
– Это не так.
– Тогда зачем все это?
– Если вы вспомните, что случилось на игре, это поможет нам спасти этих людей.
– Не понимаю.
Медленно освободив ладонь из крепкой хватки младшего следователя, я отворачиваюсь.
– Вы наверняка знаете человека, который пригласил вас на игру. Возможно, он присутствовал там.
– Я бы точно запомнила, если бы кого-то узнала.
– Только если в тот момент вы были собой, а не… ею.
– То есть вы издеваетесь надо мной, заставляя смотреть эти записи, только ради призрачного шанса, что у меня получится вспомнить то, что видела другая я?
– В текущем положении мы обязаны хвататься за любую возможность.
– Мне все ясно.
Я даже не пытаюсь скрыть свое разочарование.
– Ада… – начинает Антон, но я отрицательно мотаю головой.
– Зовите коллег, будем досматривать кино.
– Но…
– Я серьезно! – срываюсь я на крик.
Мне не становится легче, но после услышанного общаться по-другому просто не получается. Пусть возвращаются.
– Ладно, схожу за ними.
Когда за Антоном закрывается дверь, я даю волю слезам и почему-то вспоминаю день, когда собралась себя убить.
Это случилось еще до переезда, сразу после того, как меня оправдали. Толком ничего не съев на обед, я вылила остатки грибного супа в раковину и, взяв пульт, включила первый попавшийся канал. От мытья посуды меня отвлекла ведущая, заговорившая об игре на выживание. Подойдя с тарелкой в руках к телевизору, я увидела собственное фото и подпись под ним: «Единственная выжившая в ужасающей трагедии оправдана, но заслужила ли она эту свободу?»
Мне следовало избегать просмотра новостей, таков был наш с Евой уговор. Но меня словно парализовало. Я представляла, как сотни тысяч человек пялятся на мою физиономию и обсуждают каждый сделанный мною шаг на игре. Мысленно я пыталась сосчитать, сколько из них, несмотря на оправдательный приговор, продолжают считать меня убийцей.
Когда на экране появились фотографии участников игры, включая моих друзей, тарелка медленно выскользнула из рук. Звук разбивающейся на осколки посуды довел меня до немой истерики. Опустившись на пол, я прислонилась спиной к шкафу, в котором хранились мамины заготовки.
Когда первым делом моя рука потянулась за телефоном, я вдруг осознала – по-настоящему осознала, – что у меня больше нет друзей. Некому позвонить. Некому написать. Не с кем встретиться.
Все, что у меня осталось, – родители, которым остаток жизни придется провести под гнетом моих поступков. Я не просто бросила тень на их репутацию. Из-за меня им пришлось перекроить собственную жизнь. И как бы они ни храбрились и ни убеждали меня в том, что это не так уж и сложно, я видела, как тяжело им это дается и как порой им больно даже смотреть на меня.
Взяв осколок тарелки в правую руку, я поднесла его к левому запястью и попыталась представить, как это будет. Дрожащее тело окутает холод, а в глазах начнет темнеть. Вместе с вытекающей кровью появится ощущение засасывания в воронку. А потом, когда мое тело найдут и об этом прознает общественность, мою смерть назовут справедливой и даже ироничной.
Я до сих пор не знаю, чем бы все закончилось, если бы не «она», ведь мои воспоминания обрываются на том моменте, когда осколок только начинает вскрывать кожу. Придя в себя и заметив небольшой пластырь на запястье, я искренне улыбнулась и вздохнула с облегчением.
– Спасибо, – прошептала я в пустоту, уверенная, что «она» непременно меня услышит.
15 глава
Несмотря на мои слова о готовности продолжать просмотр видео, в глубине души я надеюсь, что они передумают и уберут эти записи как можно дальше от меня. Но когда в комнату вместе с Антоном и детективом возвращается следователь, я понимаю, что дела мои крайне плохи. Не удивлюсь, если они предъявят мне обвинение и задержат как главную подозреваемую в организации новой игры.
– Нам нужен список всех, с кем вы контактировали после игры, – привычно резким тоном, торопливо заявляет следователь и протягивает мне стопку белоснежных листов.
– Всех? – переспрашиваю я, не совсем уловив данное мне задание.
– Всех, с кем у вас был непосредственный контакт. Мы хотим знать имя каждого, кто общался с вами после того, как вы оказались за пределами подвала.
– И по возможности подчеркните имена тех, кто особенно подробно расспрашивал вас об игре и о том, что вы чувствовали, находясь там, – дополняет Антон, явно стараясь не встречаться со мной взглядами.
– Но это… огромное количество людей! – восклицаю я, не в силах сдержать бьющие через край эмоции.
Уж лучше бы предъявили обвинение – хотя бы понятно, что с этим делать.
– Давай… давайте помогу.
Антон забирает у меня листок бумаги.
– Разделим всех на категории.
– На какие?
– Начнем по порядку. Сразу после игры вы оказались в больнице, так?
– Так.
– Значит, первая категория – медицинский персонал.
– Боже. Мой. Какой. Ужас!
Мне захотелось немедленно пуститься в бега или потерять сознание.
– Вторая, – продолжает младший следователь, – все причастные к расследованию: полицейские, адвокаты, свидетели по делу.
– Разве у вас нет этих имен?
– Есть, – кивает детектив. – Но важно понять, кого вы запомнили лучше всего. Как и было сказано ранее, сделайте акцент на тех, кто проявлял слишком большой интерес к игре. Тому, кого мы ищем, важно знать все в мельчайших деталях, чтобы ощутить эффект от собственных действий.