– Конечно. Просто это дело сводит нас всех с ума. Он на взводе, потому что у нас все меньше времени до начала игры. А мы толком не продвинулись на пути к спасению этих людей.
– И поэтому он решил обвинить во всем меня?
– Ада, просто постарайся не реагировать на его слова, – просит он.
– Это трудно, когда тебе под нос бросают снимки трупа и говорят, что это твоих рук дело.
– Согласен. Но слушай, до этого ты явно пыталась мне что-то сказать о чистильщике. Я ведь прав?
– Даже если и прав, теперь я точно ничего не скажу.
– Думаешь, это навредит тебе?
– Сказать честно?
– Конечно.
– Я думаю, что мне вообще стоит уйти. Мое нахождение здесь не только бессмысленно, но еще и вредит мне. Мало того, что вы заставили меня смотреть эти ужасные видео, так еще и продолжаете считать убийцей.
– Никто так не считает, Ада, с чего ты это взяла?
– С того, что это читается в каждом вашем вопросе. Вы пытаетесь подловить меня. Будто настоящая цель этого допроса – вывести меня на чистую воду. Вам вообще есть дело до людей в этих кабинах?
– Ты ошибаешься. Никто не пытается тебя уличить в том, чего ты не совершала. Но в нашей профессии приходится быть начеку, нам положено подвергать сомнению любую, даже самую непреложную истину.
– Значит, для вас ничего не значит оправдательный приговор? Вам позволено продолжать считать человека виновным, даже если с него сняли все обвинения?
– Конечно нет, но в текущей ситуации, когда все настолько запутанно, мы обязаны рассматривать все варианты. Прости, Ада, такая у нас работа.
Когда я собираюсь ответить очередной колкостью, на экране телефона, который все это время показывал безмолвную трансляцию игры, неожиданно происходит какое-то движение.
– Ты это видел? – спрашиваю я, быстро подвинув к себе телефон.
Антон наклоняется, чтобы тоже видеть происходящее в подвале.
– Что там?
Ведущий игры, лицо которого скрыто капюшоном, делает несколько шагов к камере и, не поднимая головы, машет нам рукой. После этого трансляция резко обрывается.
В изумлении я поднимаю взгляд на такого же испуганного Антона.
– Что это значит?
– Похоже, игра начнется раньше времени, – отвечает он и тут же выбегает из комнаты.
24 глава
Оставшись в одиночестве и полном смятении, я снова погружаюсь в приятные воспоминания о нашей с Бэль поездке на море.
– Поднимайся, соня, – скомандовала подруга.
– Еще рано, – проговорила я сонным голосом.
– Уже десять. Вставай давай.
В ответ на ее попытки разбудить меня я с головой укрылась одеялом.
– У меня есть для тебя сюрприз, – таинственно сообщила Бэль.
Ее старания подкупали. Никто, кроме родителей, уже давно не пытался меня порадовать. А она каждый день дарила мне новый повод для улыбки. Хотя на самом деле ей не следовало ухищряться, придумывая что-то особенное, потому что сама наша дружба уже стала самой большой отрадой в моей жизни.
Я выглянула из-под одеяла, ощущая, как внутри разгорается любопытство.
– Что еще за сюрприз?
Обрадовавшись моей заинтересованности, она хлопнула в ладоши.
– Скоро увидишь! Собирайся.
Больше всего я боялась начать воспринимать ее и все, что она для меня делает, как должное. Просыпаясь, я напоминала себе о том, как сильно мне повезло найти человека, в присутствии которого я не чувствую себя той самой Единственной Выжившей. Или той, кого оправдали присяжные заседатели из-за наличия диссоциативного расстройства идентичности. Или даже той, кем я была до игры.
Когда я уже собиралась выйти из номера, Бэль резко остановила меня.
– Накинь на себя что-нибудь еще.
Я взглянула на нее с подозрением.
– А что не так с моим купальником?
– Ничего. Просто надень что-нибудь еще.
Она подошла к моей сумке и, наклонившись, вытащила лежавший сверху салатовый сарафан.
– Например, вот это. Наденешь его?
– Так, мне это уже не нравится. Что ты задумала?
– Не могу сказать. Это часть сюрприза. Просто сделай как я прошу.
Я закатила глаза, но с радостью поддалась на ее уговоры.
В этот раз по дороге на набережную мы хранили молчание, хотя все дни до этого болтали без умолку. Казалось, что подруга нервничает, но я не понимала почему. Неужели боялась, что мне может не понравиться ее сюрприз?
На пляже нас встретил пожилой мужчина. Он стоял у мольберта и приветливо махал нам рукой.
– Александр, – представился художник, когда мы оказались рядом. – А вы, должно быть, Ада?
Я неуверенно кивнула, не понимая, для чего мы здесь.
– Присаживайтесь, – указал он мне на плетеное кресло под пляжным зонтиком.
Я даже не смогла возмутиться происходящим.
– А что, собственно, вы собираетесь делать?
– Буду писать ваш портрет, – объяснил Александр и еще раз попросил меня сесть.
Заметив мой недоумевающий взгляд, подруга невинно улыбнулась и развела руки в стороны.
– Та-да-а-ам! Сюрприз!
Осознав, что у меня нет выбора, я сдалась, даже не догадываясь, сколько мне предстоит там просидеть.
– Опусти немного голову и глаза, – попросил художник, как только я устроилась в кресле.
– Нет проблем.
В моем детстве папа часто говорил, что опущенный взгляд – признак забитости и неуверенности в себе. Но лично я этим жестом всегда выражала свое искреннее нежелание соприкасаться с окружающим миром. А после игры это стало еще и способом выжить, ведь именно так, по мнению других людей, мне следует себя вести: ходить понурив голову и стыдясь посмотреть кому-то в глаза.
Из-за поднявшегося ветра волосы спутывались в узлы. Я пыталась представить, каким получится портрет, но даже не решалась взглянуть на Александра. Оказалось, что мне совсем не хочется видеть, как на меня реагируют окружающие. Я боялась, что меня узнают, и не желала терять свободу, которую обрела вдали от дома.
Удивительно, но, погрузившись в собственные мысли, я не заметила, как пролетело время. Когда Александр с воодушевлением заявил, что портрет готов, мне показалось, что он шутит.
– Уже? Так быстро?
– Прошло почти два часа, – заметила Бэль, развалившаяся на шезлонге с пятым по счету коктейлем.
– Моя шея…
Помассировав затылок, я поднялась на ноги.
– Зато какой результат! – воскликнул довольный портретист и рукой подозвал нас к мольберту.
Увидев свой портрет на фоне необъятного светло-синего моря, я едва не расплакалась. Так и не найдя слов, чтобы выразить восторг и благодарность, я просто начала обнимать сначала Бэль, а затем и добродушного художника с лучезарными глазами.
– Это невероятно красиво! – сказала подруга. – Александр, вы просто супер!
Я уже давно не испытывала подобной радости. Странно, но то, что казалось окончательно умершим, вдруг начало оживать. Сложно было вообразить, что на самом деле еще ничего не кончено и что мне есть за что бороться.
Александр пообещал, что через три дня мы сможем забрать портрет уже в рамке.
Как только мы отошли от него в сторону, я снова крепко обняла подругу.
– Твой удушающий захват – это месть за ранний подъем или все же искренняя благодарность за крутой сюрприз? – уточнила она, смеясь.
– И то и другое.
Отстранившись, она внимательно посмотрела мне в глаза.
– Нет, Ада, серьезно, тебе правда понравилось?
– Я в восторге! Даже не думала, что это вызовет у меня такие сильные эмоции! Потрясающий сюрприз, честное слово!
Я схватила Бэль за руку, и мы побежали в воду.
После игры для меня словно потух свет. Где бы я ни оказывалась, куда бы ни заходила и с кем бы ни говорила, все вокруг казалось тусклым и мрачным. Даже когда происходило что-то по-настоящему хорошее, я не радовалась. На меня постоянно нападала тоска по той жизни, которую мне уже никогда не вернуть.
– Я думала, что лучшее время осталось позади, – призналась я Бэль в тот день. – Мои подруги и Стас… они были самыми лучшими, понимаешь?
В море падали капли моих слез, но легче от этого не становилось.
– Есть один хороший способ убрать слезы с твоего лица. Знаешь какой? – тихо спросила подруга.
– Нет. Какой?
– Придется нырнуть, как я тебя учила.
Испытывая ужас от этой идеи, я все же позволила ей взять меня за руку.
– Три, два, один! – сосчитала она, а затем мы синхронно погрузились под воду…
Когда в комнату возвращается детектив, я готовлюсь к худшему. Но, устраиваясь за столом, он умудряется ободряюще улыбнуться.
– Не переживайте, Аделина, мы с этим разберемся.
– С чем именно?
– С тем, что оборвалась трансляция. Это ничего не значит. Нам пришло очередное письмо от организаторов. Их условия остаются в силе.
– То есть они все еще хотят…
– Да, их основное требование – чтобы вы стали участницей новой игры. Но мы не собираемся сдаваться.
– Ладно. И что вы собираетесь делать?
Я специально не смотрю в сторону ноутбука, надеясь, что нам не придется смотреть последнее видео.
– Мы просили вас выделить в составленном списке тех, кто пытался с вами сблизиться. А теперь я бы хотел получить имена тех, кто, наоборот, открыто выражал свою ненависть.
– Меня ненавидел весь город, – без преувеличения отвечаю я. – И, может, ненавидит до сих пор.
– Я думал, что после вашего прошлогоднего интервью количество негатива уменьшилось.
– Вы смотрели его?
– Конечно, – кивает он. – И даже читал комментарии под ним.
– Это было не совсем интервью. Скорее, правда, которая рано или поздно должна была всплыть на поверхность.
После переезда в другой город мне стало проще выходить из дома и совершать небольшие прогулки. Иногда страх налетал вместе с порывом сильного ветра, но с каждым днем это происходило все реже, и я надеялась, что однажды этот кошмар и вовсе останется позади.
В одну из таких прогулок ко мне неожиданно подкралась незнакомая темноволосая девушка.
– Аделина, могу я задать вам несколько вопросов об игре?