Формально блок, названный прогрессивным, возглавил лидер крупнейшей фракции, кадетской, Милюков. 26 августа альянс обнародовал свою программу, предполагавшую умеренные либеральные реформы в сотрудничестве с кабинетом общественного доверия. И все понимали, что означает это сотрудничество – «умаление власти государя», а еще точнее, медленное преобразование наследственной монархии в парламентскую, на манер британской. Под чутким руководством Кривошеина…
Однако на подобную метаморфозу нужны не дни и недели, а месяцы и годы, которых у «серого кардинала» Романовых не было. По причине большой войны. Она не преминула внести существенные коррективы в планы фактического премьера: утром 23 июля 1915 года русская армия оставила Варшаву. Новость тем же вечером потрясла Николая II. Именно падение столицы Польши побудило царя вспомнить об отложенном год назад решении самому стать главковерхом русских войск.
Монарх понимал, что ни Кривошеин, ни дядя, великий князь, данный порыв не одобрят, потому и размышлял, и колебался десять дней, похоже, ни с кем не советуясь. Окончательно настроился вечером 3 августа, написав черновик послания пока действующему главнокомандующему. Первым утром 4-го о грядущей сенсации от Его Величества услышал военный министр А.А. Поливанов, которого Кривошеин, вообще-то, прочил в декоративные премьеры согласованного с Думой обновленного кабинета. Да, Поливанов попробовал осторожно разубедить августейшую особу, но безуспешно. Получилось одно: отсрочить на неделю-другую отъезд императора в Ставку, с 8 августа квартировавшую в Могилеве.
Увы, император явно не сознавал, что собирается совершить политическое самоубийство. Проблема заключалась не в том, что Николай II пожелал вступить в командование всеми фронтами (вполне имел на то право). К сожалению, одновременно он возвращался во власть, от которой в июне публично и вроде бы добровольно выразил готовность отстраниться, чтобы не мешать управлять государством правительству думского большинства. Общество считало сей казус аналогом полюбовной сделки или полюбовного развода между государем и народом. Благодаря чему один сохранял свой официальный статус, другой более не зависел от того, в ком давно разочаровался.
Николай II в роли главковерха – это несомненное нарушение такого компромисса, ибо управляющий армией царь автоматически будет управлять и всей страной. А как же «новый курс» Кривошеина, которому Романов совсем не симпатизировал? О нем можно забыть?! И что подумает о неожиданном экспромте государя обычный российский подданный, в июне приветствовавший примирение династии с Думой? Верно, он почувствует себя обманутым! Наконец, что делать инициатору политической разрядки? Промолчать или протестовать?! Между тем, обе линии поведения чреваты утратой доверия: либо у думских партий, либо у монарха. И тут надо выбирать, что для тебя важнее.
Впрочем, в отличие от царя, Кривошеин предвидел финал благородного безрассудства своего подопечного. Ему этого не простят, ибо и Дума, и силы, стоящие за ней, естественно, сочтут высочайшее рвение очередным актом вероломства, теперь уже последним… после которого низложение Николая II посредством дворцового переворота станет неминуемым. Погибать вместе с венценосцем Александр Васильевич, конечно, не жаждал, хотя спасти того от позорного краха попробовал.
Первая попытка основывалась на хитрости. Императора сообща старались убедить не переводить дядю наместником на Кавказ, а оставить в Могилеве в качестве помощника главковерха. Тогда великий князь продолжал бы командовать фронтами де-факто, а августейший племянник – де-юре. Иными словами, заключенный в июне «контракт» не разрывался, а лишь слегка корректировался. Поразительно! С 6 августа, когда Поливанов сообщил коллегам высочайший секрет, требования, просьбы, мольбы не отсылать Николая Николаевича из Ставки прозвучали отовсюду. Помимо Думы, оппозиции и министров о том же хлопотали даже очень близкие царю люди – мать, императрица Мария Федоровна, дворцовый комендант В.Н. Воейков, министр двора барон В.Б. Фредерикс… Никакого эффекта! 20 августа на заседании Совмина Николай II подвел черту под дискуссией: дяде рядом с ним не место!
Вечером 22 августа монарх выехал из Царского Села в Могилев, перед тем ознакомившись с письмом восьми министров (Харитонова, Кривошеина, Сазонова, Барка, Щербатова, Самарина, Игнатьева, Шаховского). Вежливый ультиматум гласил: либо государь позволяет Николаю Николаевичу участвовать «в верховном командовании армией», либо «мы» не сможем далее «служить Вам и Родине». Как бы позднее сами подписанты ни сожалели о дерзком поступке, логика в нем все-таки была.
Разумеется, император подобную наглость им никогда бы не простил. Тем не менее шанс поколебать его твердость имелся, и наверняка Кривошеин воодушевлялся примером Столыпина, в марте 1911-го обуздавшем упрямство царя. В августе 1915-го надлежало выиграть время, чтобы кабинет думского большинства сформировался и начал работать. Ради такой цели «друг» царской семьи и рискнул пожертвовать собой… Как оказалось, напрасно.
Николай II впал в какой-то религиозный, мистический экстаз. Вообразил, что выполняет божественную волю, и потому не хотел слушать никого и ничего. «Бунт министров» не испугал, а рассердил монарха. В то же мгновение отношение к Кривошеину – «душе» мятежа – изменилось кардинально. «Друг» восстал против Провидения! Горе «другу»! 23 августа государь возглавил армию. 25 августа прежний главковерх покинул Ставку. 30 августа император велел Думу 3 сентября распустить до 1 ноября, а 16 сентября в Могилеве отчитал бунтовщиков и согласовал с Кривошеиным дату прощания с ним: через месяц. В действительности оно состоялось 26 октября 1915 года.
То, как верховный правитель обошелся с Александром Васильевичем, наглядно демонстрировало всем, что договариваться о чем-либо с Николаем II бессмысленно. Не сдержит слова! А значит… такому царем быть не должно!! Эстафету от Кривошеина в деле создания правительства думского большинства принял «Прогрессивный блок». Фиаско идеального премьера выдвинуло в лидеры вожака крупнейшей фракции коалиции – кадетской, П.Н. Милюкова, которому понадобился год, чтобы подготовить оппозицию к борьбе за принуждение венценосца к образованию ответственного перед парламентом министерства. Причем допускалось любое развитие событий, в том числе наиболее радикальное – свержение отца в пользу сына и младшего брата (регента при мальчике). Если бы не предприимчивость одного из соратников Милюкова, весной 1917 года Николая II сменил бы Алексей II, и мечта русских либералов о парламентской монархии осуществилась. Но…
Кстати, в 1915 году застопорилась и аграрная реформа. По причине весьма прозаической: подавляющую часть землемеров призвали на войну с Германией. А вот политическая карьера Кривошеина на этом не закончилась. После революции ему довелось с мая по октябрь 1920 года руководить правительством Крыма и добиться многого для гражданского обустройства подвластного Врангелю полуострова. В принципе повторный премьерский стаж мог и превысить полгода. Однако другой генерал, А.И. Деникин, поглядывал на героя 1915 года с опаской и в течение года 1919-го проигнорировал все ходатайства подчиненных о поручении гражданской администрации Юга России бывшему царскому министру. Закончил свой жизненный путь Кривошеин в эмиграции, вечером 28 октября 1921 года в санатории Моммзен в Берлине.
Н.В. Некрасов – «злой гений» Февральской революции
Известен ли вам Некрасов Николай Виссарионович? Скорее всего, нет. Потому что его роль в глобальной политической катастрофе, которая случилась в России, явно недооценена. Постараемся восполнить этот пробел. Расхожая фраза – благими намерениями вымощена дорога в ад, это – про него. Инженер по призванию, уважаемый профессор превратился в политика, прежде всего чтобы изменить государственный строй, в дееспособности и эффективности которого он разочаровался. Пока вокруг шумно разоблачались преступления и изъяны «царского режима», отстреливались царские сатрапы и скандировались грозные лозунги по адресу самодержавия, молодой преподаватель Томского института, затем депутат Государственной Думы неспешно анализировал политические реалии родной страны в поисках верного средства реорганизации наследственной монархии в республику. Не спрятанную под королевскими регалиями, как в Англии, а в настоящую, как в Соединенных Американских Штатах или Франции.
Впрочем, вначале ничто не предвещало такого поворота. Молодой человек, родившийся 20 октября 1879 года в семье петербургского священника, по окончании обычной столичной гимназии № 10 поступил в Институт инженеров путей сообщения, который с успехом окончил в 1902-м, после чего в августе того же года был приглашен на должность преподавателя черчения в Томский технологический институт. Также ему поручалось вести со студентами и практические занятия по математике и механике. Едва Некрасов освоился на новом месте, как руководство учебного заведения в мае 1903-го отправило его в командировку с целью осмотра ведущих строительных заводов в России. А в сентябре он уехал за границу, в Германию и Швейцарию, на стажировку, чтобы подготовиться к защите профессорского звания по кафедре статики сооружений и мостов. Вернулся к 1 сентября 1905-го в государство, охваченное революцией.
Хотя в департаменте полиции зимой 1904/05 годов и зафиксировали контакты юного вояжера с эмигрантами из партии эсеров и либералами из «Союза освобождения», скорее всего, не они повлияли на решение молодого ученого принять активное участие в политике. По возвращении в Томск, в родную альма-матер, Некрасов неожиданно встал перед дилеммой. В течение весны – лета 1905 года подавляющее число его коллег вступило в Союз деятелей высшей школы, организацию, ставшую, во-первых, составной частью Союза союзов (политического объединения профессиональных сообществ), а во-вторых, основой для образованной той же осенью партии народной свободы (партии конституционных демократов или кадетов). Присоединиться к нему отказались лишь педагоги со стажем, убежденные консерваторы. Понятно, что двадцатилетнему Некрасову надлежало тоже определиться, и м