Рабочие встретили объявление локаута дружным решением не уступать, и избрали стачечный комитет. Стачка солидарности и экономическая превращалась в политическое событие огромной важности. Остановка завода-гиганта в 30 тысяч рабочих рук в столице, переполненной оппозиционным настроением рабочих и солдат, не могла пройти без вмешательства в эту борьбу всего питерского пролетариата. Сами путиловцы решили обратиться за поддержкой ко всем рабочим Петербурга.
Кое-где в рабочих районах в эти дни отсутствовал хлеб, постепенно исчезали и другие продукты питания. На рынках рабочих кварталов цены на продукты поднимались. Это положение чрезвычайно тяжело отзывалось, прежде всего, на работницах, многие из которых были одновременно и хозяйками дома, имели детей или других членов семьи на попечении. Наступавший “женский день”, или “день работницы”, имел уже подготовленную жизнью тему для протеста. Организованные нашей партией, женщины требовали от Выборгского районного комитета, чтобы в день 23-го февраля были устроены митинги. Тема для ораторов была: “Война, дороговизна и положение работниц”. Нелегальная типография Петербургским Комитетом еще не была налажена, а поэтому листовки, посвященной “женскому дню”, выпущено не было. По городу кое-где ходил один листок “Междурайонного комитета”, посвященный этому дню…
Митинги в день 23-го были устроены на многих заводах и фабриках, где эксплуатировался женский труд. Собрания всюду проходили удачно, с подъемом и под нашими революционными и антивоенными требованиями. Напряженная атмосфера последних дней выражалась в боевых предложениях. Пущенный и пропагандированный нами лозунг борьбы – “на Невский” – прививался в сознании широких масс. Женщины, работницы Выборгской стороны, были первыми активными проводницами этого нашего решения. Митинги закончились приостановкой работ, съемкой работающих. По выборгским улицам ходили толпы демонстрировавших работниц. По пути к городу они снимали работающих и с криками “Долой войну! ” и “Хлеба! ” направлялись к центру города. Кое-где были стычки с полицией. На мостах, соединяющих Выборгскую сторону с другими частями города, и особенно на Литейном, были сосредоточены усиленные отряды конной и пешей полиции, не пропускавшие никого из рабочих в город. Производились аресты. Над городом‚ особенно над его рабочими кварталами, навис полицейский террор.
Большую часть этого дня я провел на квартире Бюро Центрального Комитета по Сердобольской улице, д. 35, у т.т. Павловых. Туда стекались сведения со всего Выборгского района. Постоянными посетителями были старые партийные руководители района и представители Петербургского Комитета нового состава: товарищи Скороходов, Каюров, Чугурин, Александров, Куклин и др. К вечеру известия с заводов говорили о том, что на следующий день район Выборгской стороны будет весь охвачен забастовкой, настроение было бодрое‚ революционное и боевое не только у рабочих, но и у работниц.
Часу в шестом вечера я покинул квартиру и двинулся в путь, в город, чтобы там получить сведения о положении дела в других кругах, о готовящихся мероприятиях власти…
В пятницу 24 февраля по фабрикам и заводам всей Выборгской стороны были устроены митинги. Рабочие призывались к забастовке и демонстрациям в центре города. Наши товарищи выступали с предложениями братанья с солдатами, проникновения к ним в казармы. Рабочая масса с энтузиазмом приветствовала эти предложения и, в свою очередь, непосредственно проводила их в жизнь. Вокруг солдатских казарм, около часовых, патрулей и цепей стояли кучки рабочих и работниц, дружески перекидывались словами…
Наше Бюро Центрального Комитета в составе трех товарищей – П. Залуцкого, В. Скрябина и пишущего эти строки – собиралось в эти дни очень часто. События развивались с головокружительной быстротой… Движение с каждым часом росло вширь и вглубь, вовлекая десятки тысяч рабочих, и никто не был в силах, кроме наших партийных организаций, его остановить. Мы приняли решение развивать движение в сторону вовлечения в него солдатской массы и отнюдь не ограничивать это выступление каким-либо механическим постановлением, определяющим всеобщую стачку трехдневной, как это было в моде у Петербургского Комитета. Проведение этого решения в Петербургском Комитете поручили нашему представителю в Петербургском Комитете т. П. Залуцкому. Петербургский Комитет в лице отдельных членов – товарищей Кирилла Шутко, Скороходова – был согласен с нами по вопросу о необходимости развития движения до максимальных размеров».
Шляпников А.Г. Семнадцатый год. Кн. 1 (январь, февраль и три дня марта). М. – Пг., 1923. С. 73—75, 86, 87.
II вариант
«18 февраля вспыхнула забастовка на гиганте, Путиловском заводе. Стачечники выставили ряд экономических требований, и повели переговоры с администрацией. Конфликт обострился еще заносчивостью администрации и угрозой увольнения “зачинщиков”. С 22 февраля правление Путиловского завода перешло в наступление, объявило рабочим завода локаут.
После проведения кампании о выступлении рабочих в день двухлетней годовщины суда над депутатами, Петербургский Комитет и его районные организации повели агитацию за празднование 23 февраля в Международный день работницы. Работницы откликнулись чрезвычайно живо на предложение Петербургского Комитета об устройстве специальных митингов, посвященных обсуждению вопросов о положении наших работниц. Листовки, посвященной этому дню, выпустить не удалось. Дело с техникой у П.К-та еще не наладилось. У Бюро Ц.К. также еще только велись изыскания средств и конспиративных путей для постановки тайной типографии…
Развернутая нашими партийными коллективами агитация в пользу выступления в “женский день” ударила по самым больным местам положения рабочего класса. Темой массовой агитации был вопрос о дороговизне и положении женщины-работницы в нашей стране… В своих выступлениях наши агитаторы связывали ее бедствия с продолжавшейся войной, указывали на эту мировую бойню, как на основу всех зол, усугубляемых еще и варварством русского царизма.
Работницы в этот день выступили застрельщиками забастовки, ходили от одного предприятия к другому и, под крики “долой войну” и “хлеба” снимали работавших. Движение началось с утра на Выборгской стороне и быстро перешло в другие районы. Во многих местах выход рабочих на улицу сопровождался короткими демонстрациями, кое-где закончившимися частичными столкновениями с полицией.
Значительную часть этого дня я провел на Выборгской стороне, на квартире Ц.К (у Д.А. Павлова), куда стекались сведения со всего района. Под вечер я решил отправиться в город… По пути виднелись патрули городовых. По Невскому проспекту разъезжали конные городовые. Пешие городовые охотились за отдельными рабочими, появлявшимися на Невском проспекте. Было ясно, что они решили принять энергичные меры борьбы против наших призывов в центр, против наших лозунгов демонстраций.
Перед этим выступлением в нашей среде усиленно обсуждался вопрос о том, каким путем возможно вовлечь солдатскую массу в революционную борьбу рабочих. Все соглашались с тем, что без присоединения солдат рабочие своими силами сломить самодержавие не смогут. Однако вопрос о вовлечении солдат в революционное движение казался столь трудным, что некоторые товарищи высказывали пожелание добиться хотя бы того, чтобы солдаты “держали нейтралитет”, не выступали бы на помощь полиции, и при этом условии рабочие могли бы справиться одни.
Чтобы победоносно завершить революцию, кое-кто из партийных товарищей выдвигал вопрос о создании боевых дружин, о добыче оружия и вооружении части активных товарищей, в целях отпора полицейским силам. На Бюро Центрального Комитета мы обсуждали эти предложения и пришли к заключению, что эти боевые дружины могут только породить иллюзии у рабочих, отвлечь их внимание от основной задачи завоевания, путем пропаганды, агитации самых широких солдатских масс. На почве вооружения мы не могли конкурировать с царским правительством. Наши “боевые” дружины могли бы не привлечь, а, при некоторой доле провокации или бестактности, способствовать натравливанию солдат на рабочих. Всем товарищам, искавшим оружие для дружин, нами было отказано. “Возьмите казармы! – говорили мы им, – там находится оружие”.
Завоевать солдат мы предполагали через улицу. Мы учитывали, что у питерских властей не хватит полиции для подавления всеобщей стачки, к которой мы приближались с каждой неделей. Выходя массами на улицы, митингуя и демонстрируя наши лозунги, мы предполагали вовлечь в это движение и солдат. У нас были кое-какие сведения о военных мероприятиях по подавлению “беспорядков”, к которым готовились власти. Мы знали, что солдаты будут выведены из казарм на улицы против “внутреннего” врага. И мы рассчитывали, что у “запасного” солдата, горожанина или крестьянина, не может быть удали и рвения к истреблению “внутренних” врагов, в виде питерских пролетариев. Теперешний солдат, оторванный от семьи, видящий горе и бедствия трудовых масс, не сможет выдержать длительных пыток, какими несомненно является для него участие в подавлении “беспорядков”. Мы были убеждены, что в результате применения войск для подавления революционного движения, может быть, не сразу, может быть, дорогой ценой, ценой крови пролетариев, мы все же будем иметь отказ солдат быть орудием подавления. От отказа же был только один шаг до активного выступления на стороне рабочих. И всю нашу работу в эти дни мы направляли по этому руслу…
В пятницу 24 февраля по фабрикам и заводам всей Выборгской стороны были устроены митинги. Рабочие призывались к забастовке и демонстрациям в центре города. Наши товарищи выступали с предложениями братанья с солдатами, проникновения к ним в казармы. Рабочая масса с энтузиазмом приветствовала эти предложения и, в свою очередь, непосредственно проводила их в жизнь. Вокруг солдатских казарм, около часовых, патрулей и цепей стояли кучки рабочих и работниц и дружески перекидывались словами.
Наше Бюро Центрального Комитета, в составе трех товарищей П. Залуцкого, В. Скрябина (Молотова) и меня, собиралось в эти дни очень часто. События развивались с головокружительной быстротой… Движение с каждым часом росло вширь и вглубь, вовлекая десятки тысяч рабочих, и никто не был в силах, кроме наших партийных организаций, его остановить. Мы приняли решение развивать движение в сторону вовлечения в него солдатской м