Так Халли и сделала, а он приблизился к ней с таким видом, будто намеревался поцеловать, но в последний миг приблизил губы к ее уху и шепотом спросил:
— У вас есть сотовый телефон?
Затем, приложив указательный палец к губам, протянул ей ладонь второй руки.
Халли отдала ему телефон. Он выключил его, завернул в лист алюминиевой фольги и положил внутрь стального ящика для хранения инструментов.
— Зачем вы сделали это? — так же шепотом спросила Халли.
— Вот теперь мы можем говорить, — произнес он нормальным голосом и облокотился на раму своей койки.
Раньше Халли считала, что ее сотовый телефон окажется здесь бесполезным, но ей сказали, что Национальный научный фонд установил в нем особую операционную систему, удобную для использования на полюсе. После прибытия на полюс Лиленд выдали специальную сим-карту, которую она должна была вернуть перед отлетом.
— Вы думаете, что в моем телефоне «жучок»?
— Вы инсталлируете программу, когда производите звонок. Эта программа может делать все: аудиозаписи, фотоснимки, даже видеозаписи. И все это будет пересылаться куда положено. Вы ничего и не заметите.
— А мне ведь никто не звонил.
— Я дважды пытался вам позвонить. А кроме того, посылал письмо по электронной почте.
— Что вы говорите!
— Да, именно так.
— Я не слышала ни одного вашего звонка. Да и из дома тоже не звонили. И никаких электронных писем я до сих пор не получила.
— Возможно, ваш телефон неисправен.
— И мой ноутбук тоже?
— Я не хочу, чтобы вы подумали, что… Ладно, оставим это. — Взгляд доктора снова стал вялым и рассеянным, как прежде. — Так как, вы сказали, вас зовут?
— Халли Лиленд. Какое-то время я была лучшей подругой Эмили. Мы вместе работали в одной из лабораторий Центра контроля заболеваний.
— Эмили не называла меня Фидо. — Мужчина изучающим взглядом посмотрел на Халли. — Но вот сейчас я кое-что припоминаю. Она очень тепло отзывалась о вас. Она работала с вами, и вам вместе доводилось бывать в горах.
— Причем неоднократно. Во время одного восхождения Эмили спасла мне жизнь. Если бы не она, я бы сейчас здесь не сидела.
— Ее невозможно было не любить, — задумчиво произнес Фида, и его глаза наполнились слезами.
— Я не могла бы выразить свои чувства лучше, чем вы это сделали сейчас. — Халли с трудом сдержала собственные слезы. — Мне сказали, что Эмили умерла от передозировки наркотиков. В это трудно поверить.
Пристально глядя на дверь, Фида облизал губы, потом поймал взгляд собеседницы и долго смотрел ей в глаза. Халли понимала, что он ее изучает. Она уже давно пришла к убеждению, что внутреннее чутье никогда не подводило ее в оценке того или иного человека. Сейчас интуиция подсказывала, что доктор Фида утомлен работой, выжат как лимон, убит свалившимся на него горем, возможно, даже сожжен дотла, — но верить ему можно. В его глазах Халли заметила некую перемену: пусть слабое, но облегчение, расслабление. Вероятно, одной из причин этого было то, что он встретил ее.
— Я тоже не думаю, что Эмили умерла от передозировки наркотиков.
— Вы правда так не думаете?
— Не думаю.
— И что же, по-вашему, случилось?
— Я уверен, что кто-то ее убил.
21
У Халли перехватило дыхание.
Фида, глядя на ее реакцию, поднял вверх обе руки:
— Подождите. Я и сам знаю, как я выгляжу. И как я говорю. Я ведь страшно устал. Вы наверняка думаете, что я не совсем в себе. Но я…
— Все-все! Постойте! Я с вами согласна.
Доктор растерянно замигал.
— Согласны? Но почему?
— Вы первый сказали о том, что ее убили. Поэтому сначала вы расскажите мне все, а потом я расскажу вам то, что мне известно.
Он согласно кивнул.
— Начну с двух важных обстоятельств. Я не думаю, что Эмили употребляла наркотики. И причиной этого был «Вишну».
Услышав это, Халли буквально оторопела.
— Индуистский бог-творец?
— Тот, кого моя религия называет «великим избавителем».
— Я не понимаю, о чем вы.
Фида сделал глубокий вдох, затем глубокий выдох.
— Этот экстремофил, который Эмили обнаружила в криопэге, является супергалофилом.
— Способным существовать в среде с таким содержанием натрия, при котором гибнет все живое. А какая концентрация соли в этой среде?
— Тридцать шесть процентов.
Халли было трудно в это поверить.
— Ведь даже Salinibacter ruber не выдерживает концентрацию соли выше двадцати пяти процентов.
— Вы правы. И вам наверняка известно, что это единственная из всех известных на земле бактерий, способная выдержать такую концентрацию соли.
— Да, — ответила Халли, думая о последствиях погружения в такую воду. Сейчас это было для нее главным.
— А кем в действительности является «Вишну»?
— Он существует вечно в этой промерзшей абсолютной тьме.
— На чем же основан его обмен веществ?
— Он перерабатывает диоксид углерода.
Для нее это было чем-то неслыханным.
— Когда я училась в Стэнфорде, Джеймс Ляо пересадил гены четырех разных бактерий цианобактерии. И этот новый микроорганизм потреблял диоксид углерода.
— Ну это нечто совсем другое.
— Почему?
— Они потребляли его в микродозах.
— А «Вишну»?
— «Вишну» может потреблять CO2 в количестве, на порядки больше того, что известно науке.
Халли потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оценить последствия того, о чем поведал Фида. Диоксид углерода растворяется в воде. Фактически океаны, являющиеся гигантскими «углеродными могильниками», поглощают до половины диоксида углерода, содержащегося в атмосфере. Она понимала, что в будущем — скорее раньше, чем позже, если дело пойдет в том же темпе, — вода океанов перенасытится углекислым газом. Когда это произойдет, на Земле начнется медленный процесс горения, который в конце концов превратит ее в безжизненную планету, подобную Марсу.
— А вы знаете, какая концентрация CO2 в океанской воде? — спросил Фида.
— Разные исследования дают разные цифры. Но можно принять ее равной девяноста частям на миллион с некоторой поправкой в ту или иную сторону.
— А вы хотите узнать, какая концентрация CO2 в этом криопэге?
— Если знаете, скажите.
— Примерно десять частей на миллион.
— Постойте. Так это же в ней океанская вода, верно? Ведь весь континент лежит под замерзшим слоем океанской воды толщиной в несколько миль.
— Да.
— Я не понимаю.
— А вы знаете, какой может быть возраст этого льда?
— Понятия не имею.
— Он сформировался в эоценовую эпоху. Палеонтологи определили это, проведя исследования пылевидных вкраплений в пробах льда.
— Это примерно пятьдесят миллионов лет назад, так?
— Около того. А вам известно, какая концентрация CO2 в атмосфере была в то время?
— Думаю, что высокая.
— Очень высокая. В Вайоминге росли пальмы. В Гудзоновом заливе плавали крокодилы. Для этого там должен был быть такой климат, как во Флориде. Полярных льдов не было. Льдов вообще нигде не было. Концентрация CO2 в атмосфере была где-то на уровне тысячи трехсот частиц на миллион.
— А сегодня она примерно на уровне трехсот восьмидесяти частей на миллион? — спросила Халли.
— Да, вы правы. И вы видите, что это значит.
Она как раз начинала видеть то, что это значит.
— А какая концентрация CO2 во льду над криопэгом?
Фида улыбнулся. Это была первая улыбка на его лице за все то время, что они провели вместе.
— Около тысячи трехсот частиц на миллион.
— И вы сказали, что в воде этот показатель равен десяти частям на миллион?
— Да. Проверяли и перепроверяли эти данные, поскольку сначала не могли поверить. Но это так.
— Я сдаюсь. Просветите меня.
— Это «Вишну».
— Галофилия?
— Да.
— Они усваивают диоксид углерода из воды? В таком объеме?
— Да.
— Боже мой. Это же невероятное количество.
— Эмили говорила, что это напоминает систему коралловых рифов. И уходит в глубину намного дальше, чем мог достичь свет ее фонаря. Возможно, на сотни футов.
Халли потребовалось меньше секунды, чтобы переориентировать мысли в иное направление.
— Вы представляете себе значимость того, что здесь происходит?
— Подождите, это еще не все.
— Есть что-то еще?
— Есть. Образец, который мы исследовали, усваивает не только диоксид углерода; он производит еще и некий горючий побочный продукт, который на молекулярном уровне отличается от дистиллятов нефти.
— И в чем его отличие?
— При его сгорании выделяется на семьдесят пять процентов меньше отходов, чем при сгорании топлива, получаемого из нефти.
— Это может остановить изменение климата. Если сжигать этот побочный продукт в промышленных объемах.
— Значит, вы поняли суть. Все правильно. Это сможет замедлить глобальное потепление, одновременно вытеснив нефтяное топливо. Конечно, пока нельзя говорить о каком-либо практическом применении этого продукта. Но возможность, хотя и весьма отдаленная, все-таки существует.
— «Вишну» — хорошее имя для него.
— Я тоже так думаю.
— Несколько минут назад вы выглядели счастливым. А теперь нет. Мне показалось, вы будете прыгать до потолка.
— Я думаю, это и могло послужить причиной убийства Эмили.
Его слова потрясли Халли.
— Вы имеете в виду контакт с экстремофилом?
— Нет. Мы работали в соответствии со строжайшими правилами биозащиты, и мы работали вместе. Если бы ее убил «Вишну», я бы сейчас здесь тоже не сидел.
— Тогда я вообще ничего не понимаю.
— Ее убил кто-то, кто боится «Вишну».
— Кому может прийтись не по нраву открытие, подобное этому?
Но еще до того, как Халли озвучила этот вопрос до конца, она уже знала ответ — ответ такой очевидный и ясный, что она поняла всю глупость заданного ею вопроса.
— Самые богатые люди на земле — это те, кто производит топливо из нефти. Следом за ними идут те, кто продает это топливо.