— Нет, вы только ее послушайте: «Вернуться к своим коллегам»! Воображаешь теперь много о себе, да? Раз королеве служишь…
Я почувствовала, как во мне поднимается возмущение:
— Я ничего о себе, как ты выразился, не воображаю. Я воспитывалась в приличной семье и всегда так разговариваю. Вспомни, я говорила тебе об этом. А потом меня отдали в услужение, хоть я была еще ребенком, и мне пришлось потрудиться, чтобы добиться своего нынешнего положения.
— Может, так, а может, кто-то из господ тебя приметил. — Теперь его глаза изучающе смотрели на меня. — Ты девчонка хоть куда, даже жаль, что моя сестричка, а то, может, я бы и сам за тобой приударил. Так вот, про приударить… принц тобой недоволен.
— Недоволен? — с трудом выдавила я.
— Когда он сказал, что возьмет меня на работу, ты пообещала навещать дорогого любимого братца, да так ни разу и не пришла.
Я постаралась говорить непринужденно:
— Мистер Бартон, я думаю, что принц, вокруг которого столько женщин, едва ли интересуется простой поварихой.
— Тут ты ошибаешься. Ты ж ему отказала, а ему нравится принимать вызов. Он несколько раз меня спрашивал: «Ну, и где твоя сестра? Почему не приходит тебя навестить?», и мне приходилось врать: мол, тебе не вырваться. Ну да ничего, теперь я могу ему сказать, что ты тут, поблизости.
Я схватила его за руку:
— Пожалуйста, не делай этого!
Теперь он начал ухмыляться:
— Что ж ты выгоды своей не видишь? Побудешь у принца в любовницах, войдешь в высшее общество, потом он от тебя устанет и подкинет деньжат, чтобы на жизнь хватало. Мужа хорошего найдешь. Тебе больше никогда не придется надрываться на кухне.
Я высокомерно посмотрела на него:
— Мистер Бартон, мое тело не продается. Пока я не полюблю кого-то, ни один мужчина меня не коснется.
— Нет, ну вы посмотрите на нее! Ты чопорная маленькая мисс, верно?
— Ты же не скажешь ему, правда? Пожалуйста, не говори! — Я немедленно пожалела о своих словах. Ронни был из тех, кто кормится чужими страхами. — В любом случае, сейчас здесь великая Сара Бернар. Он с нее глаз не сводит.
— Она для принца вчерашний день, — сказал Ронни. — Ему нравятся молоденькие и свеженькие. Бедный старина принц! У него так мало радостей в жизни, правда? Работать не нужно, вообще ничего не нужно, знай себе развлекайся. Мать его к своим делам не допускает, ни к иностранным, ни к правительственным. Думает, он слабак и будет плохим королем, и поэтому собирается прожить так долго, как только сумеет.
— А ты думаешь иначе? — спросила я.
— Мне сдается, он будет вовсе даже неплохим королем, — сказал Ронни. — Он, знаешь ли, неглуп. И с людьми хорошо ладит. Мне-то только на пользу, чтобы он королем стал, ведь так? — Тут он шагнул ко мне ближе, хоть мы и были совсем одни в темном дворе. — Только между нами: он заподозрил, что его старая мамаша выживает из ума. Дряхлеет помаленьку.
— Ну, не думаю… — начала было я.
Но он продолжил:
— А этот индийский малый, мунши. Она ведь от него голову потеряла, разве нет? И знаешь, что мы слышали? Она показывает мунши важные бумаги — секретные документы, которые даже ее сын в глаза не видел. Принц говорил с докторами о том, чтобы признать ее невменяемой. Мол, она не способна принимать решения, которые касаются безопасности нашей страны.
— Похоже, тебе немало известно о том, что говорит или делает принц, — сказала я. — Вряд ли он обсуждает свои дела с простым шофером.
Ронни почесал нос:
— Ты удивишься, сколько всего можно услышать, когда ведешь автомобиль. В это время ты вроде как невидимка: все разговаривают, будто тебя и нет вовсе. В машине хорошо начинать по-настоящему тайные разговоры, там ведь никто не подслушает. Поверь, я там такого наслушался, что у тебя волосы на голове дыбом встали бы. Так что я знаю, что он сыт по горло тем, как ведет себя его мамаша, и готов начать кое-какие действия.
Я знала, что мунши мешает не только принцу Уэльскому, но не склонна была делиться тем, что нечаянно услышала, с человеком вроде Ронни Бартона.
— Я должна идти, — сказала я, поворачиваясь к дверям.
Теперь уже он схватил меня за рукав.
— Знаешь, я тут думал, — сказал он, — ты можешь помочь в этом деле.
— Я тебе уже помогла и больше ничего не должна.
— Я не про себя. Ты можешь помочь принцу. И всей стране.
— Каким же образом?
Он придвинулся ближе:
— Ты ведь повариха. Можешь чего-нибудь подсыпать в еду ее величества.
— Ты хочешь сказать, что я должна отравить королеву? Ты в своем уме?! — Я произнесла все это громче, чем собиралась, настолько меня потрясли его слова.
— Да не отравить совсем уж, — возразил он. — Я больше думал о чем-то таком, от чего начнется расстройство желудка и понос проберет. Она ослабнет и подхватит какую-нибудь болезнь, их же тут полно. И тогда ее прикончит простая инфлюэнца. Обещаю, тебя хорошо наградят.
— Мне бы и в голову не пришло сделать что-то подобное, — сказала я. — И, к твоему сведению, желудок у королевы, похоже, луженый. Она ест и пьет столько, сколько нам с тобой не переварить.
— Есть всякие патентованные лекарства… — Он замолчал.
— Неужели принц говорит такие вещи? Он действительно хочет убить собственную мать?
— Нет, это я только что придумал, пока мы с тобой болтали. Но я знаю, что его нынешнее положение ему поперек горла. Я знаю, что принц думает про этого индийца, которого его мамаша таскает за собой, так что, если она вдруг сыграет в ящик, он особо убиваться не станет. Вот мне и пришло в голову, что, может, ты окажешь ему такую услугу.
Пришла моя очередь улыбаться:
— Ты только что оступился, мистер Бартон. Теперь у меня есть против тебя оружие. Если ты хотя бы заикнешься обо мне принцу или кому-нибудь еще, я буду только рада рассказать о том, что ты просил меня отравить королеву. Полагаю, за такое и повесить могут, ты согласен?
— Я вовсе не говорил… — Теперь испуганным выглядел он. — Я только подумал…
— Давай просто в будущем станем держаться друг от друга подальше, — предложила я. — Если я вдруг увижу тебя возле нашей кухни, то расскажу главному повару о том, что ты замышляешь.
— Ты этого не сделаешь. — Он злобно уставился на меня. — Потому что тогда я расскажу всем правду о тебе и о том, что ты сделала с моей бедной сестрой.
— Ты хочешь сказать, что тогда повесят нас обоих? Думаю, что и у тебя, и у меня есть причины хранить молчание, мистер Бартон. А теперь я ухожу и надеюсь больше никогда тебя не увидеть.
Я развернулась и вошла в отель, оставив его стоять во дворе.
ГЛАВА 25
Я постаралась выбросить из головы встречу с Ронни Бартоном, решив, что мне удалось сорваться с его крючка. Стоит рассказать кому-то о его предложении, и у Бартона будут серьезные проблемы. Такое чувство, будто гора наконец свалилась с моих плеч. Но я тревожилась за королеву. Если человеку вроде Ронни, который стоит так низко на социальной лестнице, приходит в голову подобные мысли, они могут появиться и у других людей. Возможно, даже сам принц не прочь помочь своей матери воссоединиться на том свете с ее возлюбленным Альбертом. Я решила, что теперь стану строго следить за всем, что отправляется к ее столу.
Но вообще-то я надеялась, что опасность невелика. Наша кухня была замкнутым мирком. Мы редко видели посторонних, а единственным членом королевской свиты, с которым мы сталкивались, был омерзительный мунши, который регулярно заявлялся, чтобы пожаловаться, что не может есть ничего из нашей еды, и столь же омерзительный граф Вилли, который, похоже, считал, что может заходить к нам каждый раз, как почувствует голод в промежутках между трапезами. Такое происходило довольно часто. Мистер Анджело пытался жаловаться сэру Артуру, но тщетно — граф Вилли был сам себе закон. Впрочем, судя по всему, его визиты на кухню были связаны не только с едой.
— Я по горло сыт этим типом, — пробормотал Джимми, когда мы вместе с ним нарезали овощи.
— Каким типом?
— Да этим немецким придурком. Он вчера вечером опять перехватил меня в коридоре, — объяснил Джимми. — Можешь поверить, прямо к стенке прижал и давай талдычить, какой я красавчик и как мы с ним можем отлично поразвлечься. Я сказал, что не охоч до таких развлечений, но он мне не поверил. Мол, большинство люди маленько того… Ну, могут получать удовольствие и так и сяк, если ты понимаешь, о чем я.
Я, скорее, не понимала. У меня было самое смутное представление о том, что происходит за дверями спален, но гордость мешала мне признаться в своем невежестве.
— Полагаю, что это один из рисков при работе с королевской семьей, — сказала я, сочувственно кивая ему. — Они думают, что стоят выше всех законов, которым подчиняются обычные люди. Ко мне, например, принц Уэльский приставал.
— Ну он куда лучше, чем этот проклятый Вилли, разве нет? — ухмыляясь, ответил Джимми. — Он хотя бы не извращенец, и к тому же англичанин.
— А еще он толстый старый дед с бородой, — проговорила я. — Не могу представить себе ничего противнее его прикосновений. И потом, я намерена сама выбрать себе пару, когда придет время.
— Похоже, я не могу претендовать на то, чтобы стать этой парой? — Джимми нахально улыбнулся мне: — Нельсон нам хорошенько намекнул, чтобы мы держались от тебя подальше.
— Нельсон — отличный парень, — сказала я. — Но для меня он не больше чем друг, и пока я не готова к чему-то большему.
— Ну ты даешь, Хелен! Его послушать, так он уже музыкантов выбирает, которые будут играть вам свадебный марш.
— О нет! Неужели? — Мое сердце пропустило удар. — Честное слово, Джимми, я его не поощряла!
— А он сказал, что ты дала себя поцеловать.
— Это правда, — признала я. — Но все случилось под омелой накануне Рождества. Ты же понимаешь, что я не могла сказать нет.
— Тогда, я думаю, тебе лучше признаться ему в этом, когда мы вернемся домой, — ответил Джимми. — А пока что, может, ты не против прогуляться со мной? Я слышал, тут скоро будет карнавал.