Хеди и ее новый друг скрылись из виду. Осорио положила ноги на балконную решетку, пытаясь устроиться поудобнее. Хотя какое уж тут удобство на металлических стульях. Аркадий обратил внимание на то, что подошвы ее ступней были нежно-розового цвета.
— Я знаю, что доктор Блас убежден в том, что у Приблуды был сердечный приступ, и он прав, говоря о том, что рыболовные снасти были не тронуты. Но возможно, есть и другие доказательства, помимо рыболовных снастей. Если бы вы сказали мне, что Приблуда упал во время марафонского пробега, я бы вам, возможно, поверил. Но наслаждаясь прогулкой по морю, увольте. Могу я спросить, хорошо ли вы знаете доктора Бласа? Вы можете положиться на его честность?
Она не сразу ответила.
— Блас слишком честолюбив, чтобы ошибаться. Если он говорит — сердечный приступ, значит — сердечный приступ. Если хотите, проведите исследование тела в Москве, они скажут вам то же самое.
— Но есть другие вопросы, на которые можно найти ответ только здесь.
— Расследования не будет, — отрезала Осорио.
— А по факту смерти Руфо?
— Нет.
— В отношении Луны?
— Нет.
— Хоть что-нибудь будет?
— Нет.
Ее надменная непреклонность могла бы охладить любой, даже самый горячий пыл.
Черная волна катилась под лучом света маяка. Иногда ему казалось, что море накрывает его подобно глубокому освежающему сну. Балкон выходил на север, и он мог видеть знакомые созвездия. Он больше не верил в бесконечность вселенной, он верил в то, что она скоро взорвется. Все полетит в тартарары, ничего не останется. Осорио продолжала рассматривать его.
— У меня две дочери: Мюриель и Марисоль, — сказала она. — У вас есть дети?
— Нет.
— Женаты на своей работе? Преданы делу до самозабвенья? Че был таким. Хотя он был женат, были дети, но он отдал всего себя революции.
— Я, скорее, разведен со своей работой. Я не такой, как Че, совсем…
— Потому, что у вас есть такие же?..
— Такие же что?
— Ничего, — и после небольшой паузы: — Вам нравится кубинская музыка?
— А она всем нравится?
— В ней есть ритм.
— В ней есть ритм?
— Да, почти всегда…
Наступила более длительная пауза.
— Наверное, вы играете в шахматы?
Аркадий прикурил сигарету.
— Нет.
— Занимаетесь спортом?
— Нет.
— Бейсбол изобрели на Кубе.
— Что?..
— Бейсбол изобрели на Кубе. Индейцы, которые здесь жили, ну те, которых открыл Колумб, они играли в мяч с палкой.
— Неужели?
— Вы не знали об этом?
— Об этом ничего, но в Москве говорят, что это русские изобрели бейсбол. Есть одна старинная русская игра с мячом и палкой. Русские, эмигрировавшие в Штаты, привезли игру с собой.
— Уверена, прав только один из нас.
— …Разница только в том, что сержант Луна использовал не деревянную палку, а стальную биту.
— Алюминиевую.
— Ну, я мог ошибиться.
Осорио переложила одну ногу на другую. Аркадий откинулся и выпустил длинную струйку дыма.
— А если бы расследование все-таки началось, с чего бы вы начали? — спросила она.
— С хронологии. Первым в тот день Приблуду видела его соседка, танцовщица, это было в восемь утра. Последним его видела между четырьмя и шестью сотрудница посольства. Она рассказала, что он разговаривал здесь на улице с чернокожим рыбаком, из тех, что уходят в гавань на старых автомобильных камерах. Если бы я владел испанским, я бы ходил по Малекону с фотографией Приблуды до тех пор, пока не нашел кого-то, кто запомнил его в тот день.
— Думаю, мы можем переговорить с агентом КЗР этого квартала.
— Я знаю ее, это Абуелита.
— Хорошо, так и сделаем.
— И еще раз осмотрел бы место, где был найден труп.
— Но мы нашли его за заливом, в Касабланке. К тому же и вы там были.
— Не при дневном свете.
— Но это все-таки не расследование!
— Это точно.
— Вы не боитесь, что на вас опять нападут?
— С вами нет!
Даже в темноте создалось ощущение, что ее глаза потемнели.
— Идиот, — сказала Осорио с таким равнодушием, будто произнесла его имя.
В конце концов, он уснул прямо на стуле, но аромат ее духов с легким привкусом ванили продолжал щекотать ноздри.
11
Предрассветные сумерки таяли над Малеконом, море будто слегка подсвечивалось из глубины. Аркадий и Осорио подошли к дому Абуелиты, которая наслаждалась первой утренней сигарой, стоя у окна. Она пригласила их зайти в квартиру. Стены ее, покрытые множеством слоев краски, были выщерблены от старости. Абуелита предложила им кофе по-кубински в стаканах из толстого темного стекла и усадила рядом с гипсовой статуей Девы Марии, украшенной павлиньим пером. В ногах у статуи стояла медная чаша в форме монаршего венца, набитая резными фигурками из сандалового дерева и долларами. Аркадий почувствовал себя лучше, подбодренный тем, что Луна так и не вернулся среди ночи с бейсбольной битой или ножом для колки льда. Детектив Осорио переоделась в синюю униформу и приняла свой привычный вид. Раскаленные угли, которые Абуелита выхватила из огня прошлой ночью, не оставили следов ожогов на ее руках. Она вела себя, словно юная девушка, притворяющаяся пожилой. Тут же принялась кокетничать с Аркадием, жеманно благодаря его за то, что он защитил ее прошлой ночью, позволяя поднести огонь к потухшей сигаре. Хотя сигарный дым, запахи и полутьма сбивали с толку, он смог объяснить ей, что его интересует Приблуда и то, как он проводил свое время, живя здесь. Она одна могла помочь ему как бдительный агент Комитета по защите Революции.
— Его жизнь была скучной. Иногда ваш друг исчезал на несколько недель, но когда он был здесь, все выглядело обычно. В семь утра уезжал со своим атташе-кейсом, а возвращался в семь вечера. Кроме четвергов. По четвергам он приезжал в середине дня — уходил, приходил. По субботам он отправлялся за покупками и всегда приносил что-нибудь для меня: шоколад или джин. Добрый человек. По воскресеньям он любил порыбачить на дамбе вместе с Монго или привязывал автомобильные камеры к машине и ехал на рыбалку куда-то в окрестности Гаваны.
— Вы очень наблюдательны.
— Это моя обязанность, я ведь в КЗР.
— Так по четвергам он был очень занят?
— Да. — Ее улыбка стала шире.
Он явно упускал какие-то намеки с ее стороны, но все же продолжил:
— Было ли что-то еще, что отличало четверги от других дней?
— Да, по четвергам он брал другой портфель.
— Другой?
— Тот отвратительный из зеленого пластика. Наш, кубинский.
— Именно по четвергам?
— Да.
— Когда вы в последний раз его видели?
— Надо подумать, дайте вспомнить…
Аркадий, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке, но он не был полным идиотом.
— Для чего в чаше деньги?
— Подношения от людей, которым нужен совет, погадать на раковинах или на картах.
— Мне нужен ваш совет, — он положил пять долларов в чашу.
Абуелита приобрела сосредоточенный вид.
— Теперь, когда я подумала, по-моему, две пятницы назад. Да. Он уехал немного раньше, чем обычно, и вернулся чуть раньше, около четырех.
— В четыре дня?
— Да, потом около шести он уехал вновь. Я это отлично помню, потому что он переоделся в шорты. Он всегда надевал шорты, когда они с Монго уходили к заливу. Но Монго с ним не было.
— Вот видите, все указывает на то, что это тело Приблуды, — не смогла сдержаться Осорио.
— Пока да.
Аркадий был доволен, потому что каждый что-то получил. У него была картина последнего дня Приблуды. Осорио получила свою минуту торжества. Абуелита — пять долларов.
Снаружи занимающийся день сделал тени более отчетливыми. Когда Осорио и Аркадий шли вверх по Малекону, группка людей впереди оказалась четырьмя сотрудниками ПНР, покуривающими в предрассветном томлении. Из любопытства они двинулись было к Аркадию, но, узнав Осорио и перехватив ее суровый взгляд, отступили. В форме ПНР и фуражке, с широким ремнем и висящей на нем кобуре она производила внушительное впечатление.
Единственным судном во всем заливе был паром из Касабланки, приближающийся к гаванской пристани. Его окна вспыхнули, поймав солнечные лучи, а затем погасли и стали видны лица пассажиров. Вспенивая воду, паром притирался к пирсу, обложенному покрышками. Как только выдвинули мостик, стали сходить первые пассажиры, некоторые несли в руках атташе-кейсы, показывая свою занятость офисной работой, другие толкали перед собой велосипеды, нагруженные мешками с ананасами и бананами, проходя мимо плаката, призывающего «Уважаемых пассажиров» не проносить на борт оружие.
Встречный поток новых желающих ринулся на паром, увлекая с собой Осорио и Аркадия. Внутри было душно, сиденья протянулись по бокам, места для велосипедистов в конце парома, решетки закрывали проходы, не предназначенные для пассажиров. Пальто Аркадия притягивало недоуменные взгляды. Ему было все равно.
— Вы любите корабли?
— Нет, — ответила Осорио.
— Парусники, рыбацкие суда, гребные лодки?
— Нет.
— Это мужская стихия. Я думаю, что их привлекательность в независимости, в ощущении того, что ты сам можешь решать, куда тебе плыть, хотя все наоборот — ты должен трудиться, как каторжный, чтобы не утонуть.
Осорио никак не отреагировала.
— В чем дело? Вас что-то беспокоит?
— По законам Революции, турист не имеет права снимать комнату у кубинца. Абуелита должна была доложить о нем. Он прятался среди других, потому что был шпионом.
— Если вас это утешит, не думаю, что Приблуду когда-нибудь принимали за кубинца. Он хотел жить в квартире с видом на воду, и в этом я его понимаю.
Чем дольше Аркадий смотрел на залив, тем сильнее было его впечатление от размаха и от отсутствия признаков жизни — панорама полного оцепенения: доки и грузовые терминалы Гаваны с одной стороны, с другой — зеленеющий отвесный берег Касабланки с розовым зданием метеостанции и белой статуей Христа. Во внутренних водах залива стояло несколько заброшенных грузовых судов, неподвижное скоп