— Откуда вы узнали о «Каса де Амор»?
— Эта девушка сказала мне. Как вам известно, она далеко не девственница.
— Давайте говорить прямо. Вам сорок девять. Вы переспали с четырнадцатилетней школьницей. Вы это сделали, нарушив кубинский закон о защите прав детей. Вам известно, что срок тюремного заключения за это преступление составляет шесть лет?
— Сомневаюсь в этом.
— То есть вы не боитесь.
— Нет.
Она открыла паспорт немца и пролистала отмеченные штампами визы.
— Вы много путешествуете.
— Я езжу по делам бизнеса.
— В Таиланд и на Филиппины?
— Я коммивояжер.
— Живете?
— В Гамбурге.
Его фотография в паспорте — почтенный бюргер в темном костюме и галстуке.
— Женаты?
— Да.
— Дети?
Молчание.
— С какой целью здесь?
— Бизнес.
— Не для развлечения?
— Нет. Хотя я уважаю другие культуры, — у него были выступающие лошадиные зубы. — Я был в баре отеля «Ривьера», когда эта девочка подошла и попросила купить ей Колу.
— Девушка может войти в лобби отеля «Ривьера» только в сопровождении мужчины. Кто это был?
— Понятия не имею. В Гаване ко мне подходят самые разные мужчины с вопросами о том, не нужна ли мне машина, сигара или что-нибудь еще.
— В холле отеля были полицейские?
— Не обратил внимания.
— Вам известно, что гражданам Кубы вход в номера отеля запрещен законом?
— Неужели? Иногда мне приходится ночевать в пригородных отелях. Их хозяева служат в Кубинской армии. Когда я привожу девочку, то просто плачу по двойному тарифу. Вы первая, кто поднимает шум из-за такого пустяка.
— Вы вышли из отеля «Ривьера» и отправились в «Каса де Амор», вы и Тереса. В гостевой книге «Каса де Амор» вы записаны как ее супруг, сеньор Гитерас.
— Тереса позаботилась об этом, я даже не подходил к стойке регистрации.
Офелия посмотрела на записи, которые она сделала во время телефонного разговора.
— Согласно регистрации в отеле «Ривьера», вы прибыли туда с вашим другом итальянцем.
— Да.
— По имени Мосса. Он поселился в соседней с вами комнате?
— Ну и что?
— Он был с вами в соседней комнате в «Каса де Амор»?
— И что?
— Вы оба встретили Тересу и ее дружка?
— Нет, я встретил Тересу, а он встретился со своей подружкой.
— Вы помогли ему найти ее?
— Они сами нас находят. И вообще, какая тут, к черту, разница. Кубинские девчонки очень быстро взрослеют. — Он нервно пригладил волосы. — Послушайте, я всегда поддерживал кубинскую Революцию. Вы не можете арестовать меня за то, что мне нравятся кубинские женщины, они ведь такие сексуальные.
— Вы пользовались презервативом?
— По-моему, да.
— Мы осмотрели мусорные корзины.
— Ну ладно, нет.
— Полагаю, что для вашей же безопасности мы должны провести медицинское обследование и направить отчет в ваше посольство.
Улыбка на его губах застыла. Он придвинулся к столу, ворот рубашки открылся, обнажив толстую золотую цепь, пахнуло распаренным телом и запахом выдохшегося одеколона.
— Знаешь, ты даже красивее, чем Тереса, — выдохнул он жарким шепотом.
В этот момент Офелия вдруг представила, что Ренко, русский, появляется здесь, сгребает немца, как Луну, и впечатывает его в стену.
— Наш врач проведет тщательное обследование, — сказала Офелия и вышла из комнаты.
Комната детективов уже не пустовала, когда она вернулась туда. Плакат с Шэрон Стоун вернулся на прежнее место, а Тереса крутила головой, бросая томные взгляды на двух детективов — Сото и Тей, одетых в гражданское. Они склонились над бумагами на рабочем столе и периодически обменивались тихими репликами и сальными ухмылками. Если бы у Офелии была другая комната, чтобы продолжить опрашивать девушку, она бы с большой радостью ею воспользовалась.
— Я не буду давать показания против своих друзей, — громко заявила Тереса.
— Молодец, девочка, — отозвался Сото. — С нужными друзьями не нужно давать никаких показаний.
— Детектив Осорио путает секс с преступностью, — вступил Тей. — Она против того и другого.
— Ведь это было так давно, правда? — сказал Сото.
— Я с радостью помогу вспомнить, — предложил Тей.
— Вы не имеете права задерживать меня, — сказала Тереса. — Я не обязана вам ничего рассказывать.
— Не слушай их, — Офелия почувствовала, что ее накрывает волна ненависти к этим кобелям.
— Не слушать их? Это не они меня прессуют, а ты. Это ты сука, а не они. Я зарабатываю в десять раз больше, чем ты. Какого же черта я буду слушать тебя?
— Поздравляю. Я вношу тебя в официальный список потаскух. Тебя осмотрит врач, и мы вышлем тебя из Гаваны.
— Ты этого не сделаешь, сука!
— Я это уже сделала.
Когда Офелия вышла в холл с Дорой, все, о чем она могла думать, это о своих дочерях. Конечно, она не смогла поместить имя бедной девочки в этот ужасный список.
— Все-таки скажи ей, что я это сделала. И пусть врач осмотрит ее и этого немецкого сластолюбца. Пусть он обследует его с ног до головы. Пусть возьмет у него кровь на анализ. И… пусть это будет болезненно.
— А какой смысл в том, что мы делаем, если мы ее отпустим? — Дора устала ходить с метлой по улицам.
— Я не против девочек, я против продажных полицейских.
— В таком случае, ты против мужчин, а в полиции их тысячи, а нас с тобой — двое. Все они повязаны сверху донизу. Они думают — ты одержима. Но настоящая проблема в том, что это не так.
Офелия вернулась в «Каса де Амор». Она подумала о том, что хотя и не смогла ничего добиться от Тересы, оставалась возможность того, что итальянский друг Лохманна и его подружка еще оставались в мотеле. На этот раз она решила опросить их прямо в комнате мотеля. Это было против правил… Ну, что ж, правила приносили только унижение и неудачу. Ей не нужна Дора! Ей никто не нужен! Она будет работать одна!
Когда Офелия сердилась, она перешагивала через две ступени. Комнаты отделялись между собой перегородками. На ручке двери номера, соседнего с комнатой Лохманна висела пластиковая табличка «Не беспокоить!»
Двое мальчишек во дворе отеля продолжали свою нескончаемую игру в пинг-понг, больше никого не было видно. Возможно, ей повезло. Хотя, скорее всего, она полная идиотка. Естественно, ее появление никого не обрадует, особенно, если девушка того же пошиба, что и Тереса. Любая бедная кубинская девушка думает, что она попала в рай в мотеле такого класса. Затем можно пройтись по магазинам в поисках купальника, обнажающего ее аппетитные формы. Или примерить кошачьей формы «Ray-Ban» или шарф от «Gucci».
— Обслуживание номеров, — постучала она в дверь.
Радио не умолкло. Вода в бассейне отражала яркое солнце. Мальчишки продолжали играть, мячик звонко отскакивал от ракеток. Легкий бриз колыхал закрытые жалюзи. Офелия сделала глубокий вдох, уловила запахи скотного двора и подгоревшего масла. Никто не ответил на ее стук.
— Полиция, — громко сказала она.
Офелия толкнула дверь. Она не была закрыта на ключ, но что-то блокировало ее изнутри. Налегла на дверь со всей силы, та поддалась. Кто-то выключил кондиционер. Поскольку температура воздуха была в районе 30 градусов, создалось ощущение, что она вошла в раскаленный духовой шкаф, наполненный запахами крови и человеческих испражнений. Открывая дверь, она сдвинула лежащее на полу тело. Опрокинутый стул, выпотрошенные ящики комода, одежда и простыни разбросаны по всей комнате. Офелия прошла к окну, аккуратно обходя необходимые для следствия улики, раскрыла оконные шторы. Солнечный свет ворвался в комнату и открыл взгляду ужасающую картину.
Тело, лежавшее у двери, принадлежало обнаженному мужчине, темноволосому европейцу. На руках, спине и голове видны глубокие рубленые раны. Офелия однажды видела труп мужчины, упавшего под ножи комбайна и перемолотого ими, — именно так выглядел труп иностранца, за исключением того, что характер ран, их длина, глубина и изгибы говорили о том, что чудовищные удары наносились мачете. На кровати лежал труп обнаженной женщины, руки и ноги вывихнуты, голова вывернута, как у куклы и наполовину отрублена. Кровать и ковер густо залиты черно-красной кровью. На стене над изголовьем короной растеклось огромное багровое пятно. Однако мебель цела, и на стенах нет кровавых следов.
Появиться первым на месте убийства, как всегда говорил доктор Блас, это подарок судьбы. Если вы не самый пытливый следователь, если вы не в состоянии уловить ни малейшего намека на исчезающую, растворяющуюся тень убийцы, если ваши глаза и ваш ум не будут сосредоточены на все сто процентов, тогда не следует открывать дверь. Растите детей, водите автобус, скручивайте табачные листья, занимайтесь чем угодно, но не отнимайте этот подарок судьбы у людей, рожденных для работы следователя.
Степень трупного окоченения обоих тел свидетельствовала о том, что смерть наступила давно. С учетом кубинской жары, как минимум тридцать шесть часов назад. Раны на теле мужчины говорили о том, что он пытался защищаться, отползая к двери. Если он был в сознании, и у него хватало сил, чтобы защищаться, то почему он не кричал, не звал на помощь? Кто погиб первым? Ноги девушки — в луже крови. Волосы на голове и лобке — золотисто-медового цвета, и, хотя ее лицо было наполовину закрыто подушкой, Офелия узнала в ней изуродованную версию Хеди, той красавицы — одержимой, что танцевала на углях.
Сделав все, что можно без резиновых перчаток, Офелия пошла в ванную комнату, обходя кровавые пятна на полу, наклонилась над унитазом — ее вырвало. Когда она нажала на кнопку спуска, вода образовала воронку, но затем поднялась опять, и рвотная масса всплыла на поверхность. Прежде чем она выплеснулась за края унитаза, Офелия сунула руку как можно глубже в горловину и вытащила пропитанный кровью плотный комок туалетной бумаги. Терзаемая приступами сухой рвоты, она разложила на полотенце то, что ей удалось выудить из унитаза: итальянский паспорт на имя Франко Лео Мосса, 43 лет, проживающего в Милане, а также кубинское удостоверение личности на имя Хеди Долорес Инфанте, 25 лет, Гавана. А еще половину грубо порванной фотографии. Ее, должно быть, сделали неожиданно — на фоне такси, чемоданов и озабоченных лиц. Это были русские! Из центра половинки фотографии на Офелию смотрел Ренко в своем черном пальто и с грустной полуулыбкой на лице. Неожиданно для самой себя Офелия положила фотографию в карман, прежде чем выйти из ванной и дотащиться до балкона, где она жадно начала глотать свежий воздух, глядя на океан и раскачивающихся на волнах