«Мальчишка?» Вид этого маленького бандита вывел меня из спокойного созерцания. Что делает этот пацан, совсем еще ребенок, на «чеховской» базе? Оружия у него не было, разве что висевший на поясе нож, но это несерьезно…
Еще два боевика выбрались следом за мальчишкой и, уйдя вправо, скрылись за кустами орешника. Еще четверо выползли из схрона, что располагался почти под нами, и, разделившись по двое, поползли вверх по склонам.
«Ага, – догадался я, – эти пошли менять дежурную смену. А вот зачем и куда потопали двое предыдущих? Третья фишка? Если да, то где? Там дальше, в глубине леса? Возможно. Что ж, пока наблюдаем и ждем. Ждем и наблюдаем».
Глава 4. Казнь
Смерть на войне неизбежна, но когда к ней начинают относиться с пренебрежением…
Мысли вслух
Егор Красильников
Звякнула щеколда, дверь скрипнула и распахнулась. Егор приподнял голову: почему-то он не сомневался в личности вошедшего.
– Ты не передумал? – Заурбек кинул в рот комочек насвая.
– Нет, – прохрипел Красильников и, опустив голову, закрыл глаза. К чему видеть мир, которого скоро не станет?! Для него (слава богу!), для него одного. По спине побежали совсем уже было утихомирившиеся мурашки. Егор ощутил, как шевелятся на голове волосы.
– Значит, нет? Значит, ты сделал свой выбор? Окончательно? – едва уловимо усмехнулся Заурбек. – Что ж, посмотрим, что ты скажешь, когда тебя выведут наружу и привяжут к дереву. Что скажешь, когда будешь смотреть на палача…
– Вы не посмеете! – вскричал Егор, перебивая Заурбека и не давая ему договорить. – Вы не сможете! Вам, вам… – Тут голос его сник, Красильников понял, что все то, о чем он говорит, на что еще продолжает надеяться – не более чем иллюзии. Для бандита такого уровня, как Умаров, уже не существует моральных препон. Грань давно пройдена, зверь давно победил.
– Ты так думаешь? – прошипел Заурбек, и лед в его голосе подтвердил выводы Егора. Умаров повернулся к выходу: – Рустам, позови Лечо и Ибрагима.
Мальчишка, вошедший в помещение вслед за Заурбеком, которого, как выяснилось, звали Рустамом, опрометью кинулся выполнять приказание. Минутой позже дверной проем закрылся чьей-то большой тенью, и в кошару вошел широкоплечий Ибрагим. Следом за ним появился Лечо.
– Когда все будет готово к казни, выведете его и привяжете к дереву. – Умаров ткнул пальцем в дрожащее тело Красильникова – сдерживать свои чувства сил у него больше не было. – Но не бить. Я хочу, чтобы он не отвлекался на боль от побоев.
– Пусть прочувствует момент! – хихикнул Ибрагим. К удивлению, у него оказался высокий, почти женский голос.
– Пусть прочувствует, – согласился Заурбек, поправил висевшую на поясе кобуру с «АПС» и пошел по своим делам. А Егор остался наедине с его помощниками.
– Несговорчивый оказался, да? – мерзко ощерился Ибрагим. – Я предлагал для начала беседы исполосовать тебе ножом бедра и посыпать солью. А можно натереть перцем или оставить бедра в покое и прижечь промежность железом. Или запихать в зад перчик. Ты любишь острое?
– Пойдем, – потянул его за руку Лечо, – вернемся позже. Я думаю, тебе еще представится возможность продемонстрировать свои фантазии. Этот урод, – Лечо ткнул стволом автомата в направлении Красильникова, – никуда от тебя не денется. Идем.
– Сейчас, подожди. – Ибрагим сделал шаг вперед и со всего маху ударил пленника под дых. Егор сдавленно вскрикнул и скрючился. Дыхание перехватило, он широко разинул рот в попытках ухватить губами воздух, но где там, боль в солнечном сплетении не давала это сделать. Ибрагим замахнулся вновь.
– Оставь его! – Лечо дернул своего напарника назад в сторону двери. – Заурбек велел не бить его. Если он узнает?
– Что мне Заурбек? Да и как он узнает? – Ибрагим взглянул на Лечо и недовольно поморщился: – Ладно, чего уж там, идем. Подготовим место для казни. А ты жди, тебе предстоит познать еще очень много интересного! – Боевик плюнул в пленника и, оставшись довольным тем, что не промахнулся, пошел к выходу.
Старший прапорщик Ефимов
Рыжеволосый боевик, тот, что первым выбрался из подземного убежища, подойдя к сараю, открыл дверь и вошел вовнутрь. Мальчишка сунулся следом, скрылся в помещении, но затем вновь оказался в дверном проеме. Да так и остался стоять, поглядывая то вовнутрь, то наружу. Какое-то время ничего не происходило, затем мальчишка вышел из сарая и опрометью бросился куда-то в глубину леса.
«Похоже, заложник внутри этой кошары». Пришедшая мне в голову мысль была вполне здравой, хотя, конечно, там могли находиться и отдыхающие боевики, да и вообще кто и что угодно. Но все же, все же…
Мальчишка вернулся через минуту, следом за ним с южного края базы из кустов вылезли еще два боевика, но вовсе не те, что уходили в ту сторону несколькими минутами раньше. Похоже, там, в глубине леса, находился еще один схрон. Или это была стоявшая на охране смена? Как бы в подтверждение этих мыслей с хребтов начали спускаться отдежурившие свое бандиты. Они не торопились, значит, можно сделать вывод, что вновь на пост им заступать еще не скоро, а следовательно, личного состава на базе хватает. Вот только сколько их всего? Пятнадцать, двадцать? Или больше?
Пока я размышлял, бандиты скрылись в кошаре, после чего оттуда вышел рыжебородый и, в свою очередь, отправился в глубь леса.
Заурбек Умаров
Собравшись устроить публичную казнь, Заурбек, наверное, этим хотел показать свою решительность, непреклонную волю и жестокость в моменты, когда того требовали интересы «священного джихада». А возможно, имело место банальное устрашение. Во всяком случае, на место казни Лечо и Ибрагим вывели Егора загодя и, привязав к дереву, оставили под охраной еще двух бандитов, немного позже появившихся близ сарая и вооруженных новенькими «калашниковыми».
Предоставленный самому себе Егор повис на притягивающих к дереву ремнях и, уронив голову, закрыл глаза. Сердце бухало с неимоверной скоростью. Казнь должна была состояться ближе к вечеру – при свете клонящегося к горизонту солнца, в момент, когда еще светло, но жара уже схлынула и кипение жизни на земле достигает своего апогея.
«Обидно умирать вот так, когда в небе солнце, среди деревьев мелькают мелкие птицы, а налетающий ветерок не холодит, а лишь освежает распарившееся от солнечных лучей тело. Хотя, впрочем, едва ли лучше умирать в пасмурную погоду», – размышлял Егор, но вскоре его мысли растворились в бесконечном хаосе, он почти умер, смирился с неизбежностью, полностью погрузившись в мелькающие перед глазами образы. Дрожь, бившая его последние двадцать минут, куда-то исчезла, оставив после себя лишь умиротворяющее бессилие. Даже боль, терзавшая сердце, спряталась, напоминая о себе лишь легким, время от времени пробегающим по груди жжением.
Старший прапорщик Ефимов
Я оказался прав. Когда зашедшие в кошару боевики вновь появились, таща за собой связанного пленника, я ничуть не удивился. Удивление пришло позже – боевики отвели заложника чуть в сторону (в бинокль мне отчетливо было видно его лицо, однозначно принадлежавшее человеку на фотографии, показанной нам фээсбэшником) и, о чем-то весело переговариваясь, привязали к толстому дереву. Жаль только, что, хотя они и разговаривали на русском, мне удалось расслышать лишь несколько раз повторенное на разные лады слово «казнь».
«Неужели они собираются его казнить? Значит, без огневого контакта не обойтись». Я посмотрел на Гордеева. Он уже поудобнее устраивал снятый с предохранителя автомат. Что ж, похоже, не мне одному пришла в голову такая мысль. Справа суетился Виталик, значит, и он в курсе. Хорошо. Впрочем, что тут хорошего, непонятно. Мы еще не знаем толком, сколько на базе «чехов». Или как там у великих: «Главное – ввязаться в драку»? Конечно же, неплохо бы сейчас подтянуть сюда остальных бойцов, чтобы ударить всем вместе, но успеем ли? Да и кто в этом случае будет прикрывать наши задницы, то бишь тылы? Мы и без того здесь сжаты как клещами. Если «чеховское» охранение на хребтах не струсит и вовремя сориентируется, мало нам не покажется. И что совсем уж яснее ясного – в случае огневого контакта заложника нам не спасти. Ясен пень, его грохнут при первых же наших выстрелах. Так и так конец один – провал задания. С другой стороны, может, все еще переменится? Боевики передумают? Может быть, они вообще не собираются его казнить, а это просто акт устрашения? Возможно. Значит, стоит выждать. Судя по всему, о том же подумал и ротный, во всяком случае, взглянув в мою сторону, он успокаивающе поднял руку – «Ждем». Я кивнул, переглянулся с Виталиком, увидел в его глазах понимание ситуации, и мы продолжили наблюдение.
Время шло. На открывшейся нашим взорам полянке суетились «чехи». О чем-то весело переговаривались, бросали косые взгляды на привязанного к дереву человека и постепенно образовывали небольшой полукруг. Мы пока не вмешивались, не совсем или даже совсем не понимая происходящего. Гам усиливался, складывалось впечатление, что мы находимся не близ вражеской базы, а на рыночной площади. Затем, словно по мановению волшебной палочки, шум стих. Взгляды собравшихся обратились в одну сторону. Мы тоже замерли, ожидая чего-то необычного. Но, как оказалось, ничего необычного не случилось.
Откуда-то из глубины леса двое бандитов вывели шатающегося, в изодранной одежде, высокого и худого, как жердь, чеченца. Не знаю почему, но я сразу решил, что это чеченец. Он был черноволосый, бородатый, но не это показалось мне в тот момент главным. Было что-то еще, чего я не могу понять до сих пор – но едва увидев его, я понял, что это чеченец, настоящий сын гор. Может, все дело во взгляде? Во взгляде, полном презрения к собственным мучителям? А может, в чем-то другом? Не знаю… Одет он был в темный свитер и солдатские камуфлированные штаны, обуви на ногах не было. Через все лицо пролегал старый, уже давно зарубцевавшийся шрам. Второго пленника подвели ближе, и я, отложив бинокль, вновь потянулся к автомату.