— Так ты чё хочешь? — спросила она неожиданно. — Чё позвал? Фигню эту свою излагать? А она мне до лампочки. Ну, в школе я обязана слушать, а так… извини. Чао!
— Погоди, не торопись. Я действительно посоветоваться кое о чем с тобой хотел. Это касается твоего класса. Мне сказали, что вы в школе не очень-то дружно живете. Почему? Это действительно так?
— А с кем дружить? Одни козлы…
— Ну уж, чтоб все, так же не бывает. Есть, наверное, и исключения? Или нет? Сама-то с кем водишься?
— Брось, дядя. — Тамара некрасиво сплюнула и отстрельнула окурок себе за спину. — В общем, так. Тебе чё надо от меня? Если капнуть на кого, гони баксы. Полтинник, больше не возьму. А если сам кайф словить желаешь, тогда стольник.
— А ты не боишься так со мной разговаривать?
— Чего бояться-то? Ты только попробуй, дядя, грабки свои ко мне протянуть, я так заору, что вон те пердуны вмиг свидетелями заделаются. И клизма тебе будет, дядя!
— Смотри-ка, предусмотрительная. Я думал, ты дура, а получается, что нет.
— А то! Я уж наученная такими, как ты.
— Ну, это ты мне потом расскажешь. Кайф-то у тебя откуда?
— А тебе какой нужен? — Она взглянула на него глазами опытной шлюхи и вдруг понимающе хихикнула: — Ах, тебе вон чего! Тогда двести. Тачку имеешь? Могу исполнить. Но баксы вперед. Так чего сидим?
— Ладно, может, в самом деле о чем-нибудь договоримся, — сказал Филя, однако не двигаясь с места и закуривая следующую сигарету. Девице он не предложил. — Не торопись, время у нас с тобой еще есть. Так что же получается? На весь класс и ни одного тебе приличного человечка?
— Да зачем тебе приличные, дядя? — с вызовом засмеялась Тамара и повернулась к нему совсем не впечатляющим своим «фасадом». — На приличных у тебя никаких баксов не хватит. Прикид не тот. Это просто я такая… шалая. А та же Светка мимо пройдет и не глянет.
— Да? Есть, значит, и такие? А кто она?
— Банкирская. У них — своя компания, а у меня — своя.
— Ладно, про Светку мне неинтересно, ты лучше про ваших ребят расскажи. Они-то хоть как, в порядке?
— А чё ты называешь порядком?
— Ну, сильные ребята? Физически-то как? Работать есть с кем? Или хиляки, вот вроде меня? — засмеялся он.
— Не-а, они, дядя, не по этой части. Крупно не повезло тебе с нами. Банкирские, так те у себя дома качаются. Другие — в секциях. А для этой твоей ОБЖ у них личные охранники имеются. Сечешь? Так что на сегодня одна я у тебя такая.
— Какая?
— А которая согласна, чтоб ты отвез меня куда-нибудь и быстренько защитил. Но баксы вперед. А про свои ОБЖ ты мне больше туфту не гони, из тебя такой же учитель, как из меня классная руководительница. Я ведь вижу, куда ты все посматриваешь и чего хочешь… педагог!
— Странно… — задумчиво сказал он.
— Чего странно-то?
— Да я тут днями разговаривал как раз с вашей классной… с Татьяной Кирилловной. Так она про вас хорошо говорила. Вполне, мол, достойные мальчишки. И девчонки умные. Ну, есть у некоторых, конечно, не без этого… Но это, мол, чисто возрастное, со временем пройдет. Гонор там, грубость, хамство мелкое.
— Ага! — словно обрадовалась Тамара. — Уж кому и рассуждать бы, да только не ей!
— Почему? — удивился Филя. — А она мне приглянулась даже…
— Ну, раз приглянулась, хватай за ухи и волоки в кусты… Кириллица у нас тетка способная. И молчать будет. Как рыбка.
— Да как же тебе не стыдно! Как можешь-то такое про свою учительницу?! — прямо-таки возмутился Филя, спровоцировав протест.
— А вот так и говорю! И знаю, про что! Своими глазами видела…
— Что ты видела?
— Между нами, хочешь? А ну поклянись!
— Гад буду! — усмехнулся Филя и сделал известный воровской жест — чиркнул большим пальцем по нижним зубам. — А почему Кириллица? Отчество ее не нравится?
— Да грамотная она больно… И несовременная. А ты сам ее раком поставь и поймешь, дядя, — сказала тоном заговорщика, почти шепотом. И хихикнула при этом.
— Да ты чего несешь-то, девочка?! — тут уж всерьез возмутился Филя.
— А вот и знаю, своими глазами видела. Мы на новогодний праздник с Ленкой поругались, я в «биологию» поднялась и сижу там. Злюсь на эту сучку. А тут Найк с Пушком нашу классную заводят. Она — им: «Так о чем у вас вопросы, мальчики?» А они ее будкой на стол, Пушок плечи прижал, держит, а Найк сзади порет. А потом поменялись местами. Я за шкаф спряталась, слышу только, как Кириллица соплями хлюпает да тихонечко так повизгивает, даже закричать и то боится! А чего ей еще оставалось-то? Если бы шум подняла, Ванятка наш вмиг бы ее саму из школы выпулил!.. Ну и отодрали они ее оба, а потом, слышу, Найк: «На, говорит, пару „франклинов“, заработала, сопли подотри да помалкивай. А вякнешь кому, скажем, что это ты сама нас с Пушком совратила. И вылетишь отсюда с „волчьим билетом“. И хохочут. А оба под таким кайфом! Как пьяные. Ну, ушла она, а тут я еще… Скрипнуло что-то. Они и услыхали. Вытащили меня из-за шкафа и говорят: „Чего с этой делать будем?“ Я взмолилась… „Да ладно, говорят, вали, нам сегодня все равно больше не надо, но пасть про то, что видела, не раскрывай. А то мы тебя из окна уроним…“
— Ничего себе! — покачал головой Филя. — Ну и мальчики!.. Они что же, такие здоровые? Сильные?
— Качки. Найк на физкультуре на спор стойку согнул. Вот базару было!
— А классной, значит, угрожали? И она испугалась… понятно.
— Да чё им угрожать? У них в охране такие амбалы, задавят — и не пикнешь. Но ты поклялся, смотри, вот я и вспомнила.
— Это хорошо, что ты и мне напомнила. Молодец. Я чуть было не забыл, что диктофон свой не выключил. И все у нас с тобой, оказывается, записалось. На всякий случай, мало ли, как ты себя дальше вести будешь. Верно?
— Да ты чё? — прошептала Тамара, белея от страха.
— А ты не бойся, я ж тебе зла не хочу. Ну, маленько обманул я тебя, девочка. В самом деле не учитель я ваш, а из милиции. На вот, смотри удостоверение.
Филя достал ярко-алые корочки с золотым орлом и раскрыл. На удостоверении «Глории» он был еще в форме капитана.
А Тамара и не читала, она с нарастающим ужасом глядела на фотографию человека в военной форме и понимала, что влипла. Наконец вскочила, словно снизу ее подбросила пружина.
— Успокойся и сядь, — тихо и строго сказал Филя. — Не будешь суетиться, ничего плохого с тобой не произойдет. Сядь, сядь… вот так. А теперь слушай внимательно. О нашем с тобой разговоре никто знать не должен. Ни одна живая душа. Если кто видел и спросит, скажешь, просто знакомый твоего отца, Леонида Матвеевича. А я, выходит, очень правильно сделал, что из всего вашего класса выбрал именно тебя. Ты — умная и наблюдательная девушка. Дело же все заключается в том, что Света, которую ты упоминала, убита. Причем ее сначала изнасиловали, а потом убили и закопали в лесу.
— О-ой!.. — с каким-то странным испугом отреагировала Тамара. — Когда?..
— Ты так спрашиваешь, будто заранее знала? Или, может, догадывалась?
— Да вы чё?! — Она делала явные успехи, уже на «вы» перешла. — И ничего я не знала… Просто Найк… — И она будто прикусила язык.
— Нет уж, голубушка, — спокойно сказал Филя, — мы с тобой серьезные и взрослые люди, у тебя и паспорт имеется гражданина Российской Федерации Тамары Леонидовны Кулиной, верно? Значит, и отвечать будешь как взрослый человек. Так что этот ваш Найк говорил? Или делал? И почему ты его боишься? После той грязной истории с вашей учительницей?
— Да не знаю я, что он там делал… — Ее даже передернуло, словно от жуткого отвращения. — А говорил, что трахнет Светку, и все. Она у нас на весь класс была последняя целка. Дура ненормальная… Дала б — и забот себе не знала.
— Это так просто?
— А какие сложности? Вы что, не современный человек, как вас…
— Я уже назывался, Филипп Кузьмич.
— Во! И это тоже несовременное. Куда вам до Найка!.. Он, если чего захочет, всё…
— Что, и до тебя тоже добрался?
— А я чё? Дурная, что ль? Не как все?
— Да-а, гляжу, далеко мне до него, однако… А как же насчет Димона? Ну, этого, который Харатьян?
— Там вообще… нечего делать, — убежденно сказала Тамара.
— Может быть… — печально покачал головой Филя. — Дай-ка ручку, девочка.
Он бережно взял ее ладонь и несильно, двумя пальцами сжал. Она взвизгнула, из глаз ее едва не брызнули слезы боли.
— Ты чё?! — с новым страхом посмотрела она на свою ладонь, а потом на него.
— Не «ты», а теперь уже давай-ка будем на «вы», девочка, — поправил Филя. — Я, к твоему сведению, две войны прошел — афганскую и чеченскую. Своими руками врагов душил. Чуешь теперь, где будет твой Найк, если попробует на меня задрать… эту свою… писюльку? Вместе с Пушком и компанией? Поэтому все хорошенько запомни, но никому не говори о нашем с тобой уговоре. Так тебе самой будет спокойней. И безопасней. А вот это, — Филя похлопал себя по карману, в котором лежал диктофон, — твердая гарантия того, что ты не захочешь делать глупости. Тебе же самой лучше, дурочка ты еще. Хоть и уверена, будто совсем взрослая.
— А вы меня в ментовку не потянете?
— Зачем? Чтоб опозорить на весь белый свет? И чтобы Леонид Матвеевич тебя с собой в Штаты не взял?
— Все знаете… — зло сказала Тамара.
— Ну и что? Мне-то какая от этого польза? А никакой. Зато тебе один сплошной вред. Так что завязывай, девочка, со своей говенной компанией, пока я обещал держать слово.
— Ну да… — хотела возразить она, но подумала и вынуждена была признать, что этот странный мент в самом деле ничего ведь еще не нарушил. И на все ее примочки реагирует нормально, не прет рогами и не давит авторитетом.
А еще она подумала, что, если он соврет и попробует шантажировать ее, она всегда имеет возможность сказать, да хоть где угодно, что врала нарочно, чтобы позлить наглого и противного мужика, который пялил на нее жадные и… похотливые… во, точно! — глаза. Пусть тогда он сам покрутится, доказывая, что не имел в виду ничего такого… этакого. Хорошо еще, что в сумку к ней не полез, гад, где лежали на всякий случай две сигаретки с травкой… Такой может. Он как показал, что из ментовки, у нее все сразу и опустилось. Надо же, чуть не сгорела! А Штаты точно бы накрылись… Но теперь можно успокоиться. Мало ли что? Ну соврала, придумала, наябедничала, когда на самом деле ничего подобного и близко не было. И про «училку» тоже наврала, потому что терпеть ее не может за постоянные придирки. И про Найка с Пушком — за то, что не берут в свою компанию.