Стокгольм, 12:15
Министр впервые вызвал Фредрику для беседы с глазу на глаз. Ни жива ни мертва после чтения свежих новостей в Интернете, она спешила к нему в кабинет. Теперь вся история просочилась наружу. Фредрика еще не успела расспросить Алекса, удалось ли уговорить летчика на вынужденную посадку. Что может быть нужно от нее министру сейчас, когда весь мир с замиранием сердца следит за развитием событий? «Кому выгодна эта утечка информации? — спрашивала себя Фредрика. — Нет ли у угонщиков своего человека, отслеживающего информацию в СМИ?»
Зазвонил мобильный, на дисплее высветился номер Спенсера.
— Весь мир сошел с ума, да?
— Похоже на то.
— И когда ты планируешь быть дома?
— Ни малейшего представления. Здесь не понимают слова «поздно», ведь я уже не в полиции.
— Значит, забирать детей из детского сада придется мне?
— Была бы тебе за это признательна.
Кольцо на пальце, дети в саду — как быстро все получилось! Не было ни дня, чтобы Фредрика не удивлялась этому. В отличие от Спенсера, не склонного к такого рода размышлениям.
— Думаю приготовить сегодня что-нибудь из индийской кухни.
— Звучит заманчиво. Но мне пора, перезвоню позже.
Поздоровавшись с секретарем, Фредрика постучала в кабинет Хаддада и вошла, не дожидаясь ответа. За столом, кроме министра, сидел ее шеф.
— Спасибо, что не задержались, присаживайтесь, — пригласил Мухаммед Хаддад.
Фредрика опустилась на стул.
— Не вижу смысла объяснять свою обеспокоенность последними событиями, — начал министр.
Присутствующие закивали, соглашаясь с тем, что это излишне.
— Проблемы множатся, — продолжал Хаддад. — Помимо того что четыре сотни шведских и американских граждан находятся сейчас в захваченном самолете компании «Скандинавские авиалинии» на высоте десять тысяч метров, мы, оставшиеся на земле, не можем скоординировать свои действия.
Фредрика насторожилась, пытаясь взять в толк, к чему он клонит.
— Я понимаю, когда наши американские коллеги хотят получать от нас информацию, ничего не давая взамен, — продолжал Хаддад. — Но боюсь, сотрудничество между ответственными за операцию шведскими организациями также оставляет желать много лучшего. Нам предстоит несколько часов напряженной работы, и, признаюсь честно, мне не нравится, что мы общаемся с СЭПО и полицией только по телефону или во время коротких встреч. — Хаддад повернулся к Фредрике. — Мы должны иметь своего представителя в полиции. Кого-нибудь, кто стал бы нашим связным и посылал бы оперативную информацию пресс-секретарю и другим сотрудникам министерства, включая, разумеется, и меня. Что скажете, если я поручу это вам?
— Мне? — Фредрика моргнула.
— Помимо всего прочего, вы курируете в министерстве вопросы безопасности. Кроме того, вы хорошо знакомы с работой в полиции. Учитывая ваш опыт, я не могу подобрать лучшей кандидатуры.
— А СЭПО?
— Я прослежу, чтобы вам предоставили доступ ко всем нужным документам. Что скажете?
— Я согласна, — ответила Фредрика почти без колебаний.
Вопрос был решен. Фредрике Бергман на время предстояло вернуться в полицию.
Меньше чем через час она постучалась к Алексу. Теперь он сидел в другом кабинете, тем не менее Фредрику не покидало чувство, что она вернулась на два года назад.
— Это ты? — удивился Алекс.
— Я ненадолго, — ответила она.
— Я так и понял.
Фредрика стояла посреди комнаты. Сумочка соскользнула с ее плеча и со стуком упала на пол.
— Присаживайся, — пригласил Алекс. — Мы с СЭПО только что распределили задачи на ближайшее время. Что-то доверили им, а что-то оставили себе. Мне предстоит визит в семью Карима Сасси в компании одного сотрудника СЭПО. Хочешь с нами?
Фредрика растерянно наморщила лоб:
— Не знаю. Думаю, меня прислали сюда не для того, чтобы я выезжала с вами на задания.
— А зачем же? — В голосе Алекса послышалось раздражение.
— Ну… — замялась Фредрика, — полагаю, я должна стать чем-то вроде связного. Передавать информацию о делах полиции в министерство, чтобы мои коллеги были в курсе всего.
— Но что ты будешь делать? Просто сидеть в кабинете?
Фредрика сглотнула. В самом деле?
— Я поеду с вами. — Она заметила, как сразу обрадовался Алекс. — Вот только заскочу в СЭПО узнать, как у них дела.
— Я только что оттуда и могу поделиться с тобой последними новостями.
Он направился к двери. Фредрика вышла следом.
Коридор в криминальном отсеке весь пропитался запахом крепкого кофе и ничем не отличался от других в помещении полицейского участка.
— Приятно вернуться на старое место? — усмехнулся Алекс.
— Я и не думала возвращаться, — возразила Фредрика. — Возможно, пробуду здесь всего несколько часов.
Он молчал, но Фредрика и так знала, о чем он сейчас думает. Что она обманывает себя и его и что она просто создана для работы в криминальной полиции.
«Бог знает для чего я создана, — мысленно отвечала ему Фредрика. — Мне везде комфортно, и в то же время я почему-то нигде не приживаюсь».
Она снова вспомнила Нью-Йорк, где днями напролет толкала детскую коляску вниз и вверх по улицам Манхэттена и чувствовала себя самой богатой женщиной планеты. Эта поездка пошла на пользу им обоим. У Спенсера появилась возможность настоящей работы и шанс исправить прошлые ошибки. Собственно, к тому времени он уже почти достиг пенсионного возраста, однако сумел доказать и своему шефу, и Фредрике, что, во всяком случае в ближайшие несколько лет, сдаваться не намерен.
Гараж почти не изменился. Все те же несколько холодных этажей под землей, пропахших выхлопными газами. Фредрика не любила здесь задерживаться и сразу направилась к машине. Алекс рассказал последние новости о Кариме. Она побледнела:
— Так вы подозреваете его в сообщничестве с террористами?
— Мы ни в чем его пока не подозреваем. Однако есть свидетельства в пользу того, что Карим Сасси выходил на связь с человеком, предупреждавшим нас о четырех взрывах на территории Стокгольма. И поэтому мы должны поговорить с его родными, расспросить их, не заметили ли они чего-либо подозрительного в поведении Карима накануне рейса, не нервничал ли он, не выглядел ли напряженным?
— А почему вы не побеседовали об этом с самим Каримом по телефону?
— Это рискованно. — Алекс выруливал из гаража, маневрируя между машинами. — Он почувствует себя загнанным в угол и может совершить какую-нибудь глупость. Мы ведь не знаем, замешан ли он в этом. Если да, расспрашивать его об этом по телефону тем более бессмысленно.
Алекс был прав. Но если подозрения подтвердятся, ситуация станет безнадежной. Если пилот на стороне террористов, никакой бомбы не требуется.
— Мы не представляем себе, в каком положении оказались, — вздохнула Фредрика.
Оба они замолчали.
— Алекс… — осторожно позвала она.
— Да?
— А что, если тебе позвонить Эрику и попросить его взять на себя управление самолетом?
Взглянув на Алекса, Фредрика поняла, что и сам он думает о том же.
— Не знаю, — пожал плечами Алекс. — Если ему передадут командование, боюсь, меня тут же отстранят от дела. Ты ведь помнишь Петера…
Фредрика кивнула. Два года назад Петер Рюд застрелил убийцу своего брата. Дело вылилось в длительное внутреннее расследование. Дискуссиям не было конца: как так получилось? Можно ли было этого избежать? В результате Петер потерял работу, а полиция лишилась одного из лучших следователей. «Что изменилось в мире после этой трагедии?» — снова и снова спрашивала себя Фредрика. Насколько она знала, убитого никто особенно не оплакивал.
Но с четырьмя сотнями пассажиров на борту «боинга» все иначе.
Фредрика не жалела, что поехала с Алексом домой к Кариму. Чем он живет, этот отец двух маленьких детей? Что представляет собой человек, от которого зависят жизни четырехсот пассажиров?
Должен же хоть кто-то понимать, что сейчас происходит.
Если Карим в сговоре с террористами, это скоро выяснится.
23
13:00
Дальше откладывать некуда. Они должны поговорить с Захарией Келифи. Ему было известно, что ради него захватили самолет, — Эден Лунделль об этом знала.
Она часто думала, что предпочла бы иметь дело с угрозой теракта где-нибудь на земле. Ситуация стремительно выходила из-под контроля, и Эден не видела возможности это поправить. Так же необратимо истекало отпущенное им время.
Журналисты не указали номер рейса, и это привело к настоящей панике среди тех, у кого кто-то из родственников или знакомых находился в это время на борту самолета, и, как следствие, к шквалу звонков в полицию. Правда, в газетах было сказано, что захваченный «боинг» направляется в США, однако это не спасало положения. «Как взрослые люди могут так себя вести!» — удивлялась Эден, успокаивая человека, чья семья летела в Лансароте.
Себастьян призывал ее к самокритичности. Ведь руководство СЭПО само не пожелало огласить подробности, чем способствовало всеобщему замешательству и переполоху.
— Так нельзя, мы должны сказать им больше, — убеждал он.
— Что именно? — поинтересовалась Эден.
— Что угодно. Подтвердить, что угроза взрыва действительно существует. Что речь идет о рейсе на Нью-Йорк и ни о каком другом. В этом нет ничего опасного.
Люди осаждали полицию и Министерство иностранных дел. Эден отказывалась оглашать список пассажиров, поэтому звонившие не получали удовлетворительных ответов на свои вопросы. Долго так продолжаться не могло, ситуация требовала разрешения.
Эден хотела принять участие в допросе Келифи, или Захарии, как она все чаще про себя его называла, однако против этого имелось много возражений. Начальник Эден просто не находил слов, чтобы выразить, насколько глупой кажется ему эта идея.
— Эден, шеф антитеррористического подразделения не проводит допросов! — горячился он.
— С каких это пор? — возмущалась она.
— С первого дня существования СЭПО и навсегда. Доверь это кому-нибудь из людей Денниса.
Эден просила передать Деннису, что охотно возьмет к Келифи одного из его следователей, но самой ей непременно надо увидеться с Захарией. Любой ценой! Покидая кабинет, Эден услышала за своей спиной тяжелый вздох начальника.
Однако это волновало ее меньше всего. Эден знала, чего хочет, и уверенно добивалась своего. Алекс и Фредрика Бергман уже отправились домой к Кариму Сасси. Самое время для СЭПО заняться Захарией Келифи — главным действующим лицом разыгравшейся в небе драмы.
Эден не могла избавиться от мыслей о Фредрике. Она видела, как Алекс смотрит на эту женщину. Влечение не обязательно должно быть сексуальным. Иногда это просто необходимость иметь человека рядом или потребность общения с ним. Чувство Алекса к Фредрике можно было назвать интеллектуальным влечением. «Странно! — думала Эден. — Они такие разные. Удивительно, как они вообще работали вместе».
Следователь из отдела Денниса уже ждал в здании тюрьмы. Едва поздоровавшись, Эден устремилась в камеру Захарии.
Охранник открыл тяжелую дверь. Эден вошла первой, человек из отдела Денниса осторожно последовал за ней.
Келифи сидел на койке. Эден представилась и выдвинула на середину комнаты стоявший в углу стул. Она села, в то время как следователь по-прежнему стоял позади. Он уже понял, что в предстоящем действе ему отведена роль статиста.
Услышав, кто перед ним, Захария как будто удивился. Руководители подразделений СЭПО действительно не участвовали в допросах. Но Эден — особый случай.
— У меня к вам несколько вопросов, — начала она. — Вы ведь не откажитесь помочь нам?
Бледное лицо Захарии на фоне зеленой футболки выглядело болезненным. Сейчас он смотрел на Эден с вызовом и злобой, что было неудивительно в его положении. Какого еще взгляда можно ожидать от человека, в одночасье потерявшего то, на что потратил годы жизни?
— Я не имею никакого отношения к захвату этого самолета, — ответил Захария.
— Хотите? — Эден достала пачку сигарет.
Стоявший за ее спиной следователь разинул от удивления рот, но тут же взял себя в руки.
Помедлив несколько секунд, Захария потянулся за сигаретой. Эден тоже взяла одну сигарету и щелкнула зажигалкой.
— Так вот, — продолжала она, выпуская через плечо струйку дыма, — независимо от того, сотрудничаете вы или нет с этими людьми, вы можете располагать важной для нас информацией.
Захария жадно затянулся, откинувшись на кровати. Потом стряхнул пепел в пустую кофейную чашку. Эден сделала то же самое.
— Если вы отправите меня обратно в Алжир, я погиб, — сказал он.
Это прозвучало как заявление. Захария как будто ни о чем не просил и не пытался пробудить у нее жалость.
— У нас другие сведения, — возразила Эден.
— Все вы сумасшедшие. — Захария отвернулся к стене.
Эден положила ногу на ногу. Она чувствовала себя неуютно без сигареты в руке, как иная женщина — без сумочки.
— Мы отвечаем за вашу жизнь, — сказала она.
— И все это ради национальной безопасности? — усмехнулся Келифи.
— Что-то вроде того. — Она затушила сигарету. — Послушай меня, Захария. Сейчас на борту «боинга» в заложниках четыре сотни с лишним человек, и мы подозреваем, что тот, кто стоит за всем этим, находится рядом с ними. Все может кончиться трагедией.
Эден выглянула в окно. Неба отсюда видно не было, однако, судя по всему, его заволокли тучи.
— И что самое страшное, для вас в этом нет никакой пользы, — продолжала она. — Вы вернетесь домой, Захария. Правительство не собирается пересматривать свое решение, это выяснилось всего несколько часов назад. Они не пойдут на переговоры с террористами. Если вы планируете остаться в Швеции, вам надо действовать иначе.
Он повернул к ней злое лицо:
— Сколько раз повторять, что я не имею к этому никакого отношения!
— Я уже сказала, что это не важно. — Эден пожала плечами. — Я просто хочу предупредить, что, если в числе затеявших все это есть кто-нибудь из ваших родственников или знакомых, он рискует погибнуть вместе со всеми или получить большой тюремный срок, и главное — все это будет совершенно напрасно. Вы окажете большую услугу этому человеку, если согласитесь с нами сотрудничать.
— Вы говорите, сотрудничать? — недоверчиво переспросил Захария.
— Именно. Как раз об этом мы вас просим.
— И что я должен делать? — Захария отложил в сторону сигарету и кофейную чашку.
— Об этом мы еще поговорим. Вы не догадываетесь, кто мог устроить все это?
— Понятия не имею. — Захария покачал головой. — Никто из моих знакомых на такое не способен. Я не вращаюсь в таких кругах.
— Да ладно, — махнула рукой Эден. — Рассказывайте сказки кому-нибудь другому. У нас есть и камеры слежения, и записи телефонных разговоров. Нам известно, кто ваши друзья.
Некоторое время Захария удивленно смотрел ей в глаза, а потом вдруг расхохотался:
— А теперь я вам скажу: дурите кого-нибудь другого. Сидите там со своими камерами и строите теории похлеще, чем вокруг смерти Элвиса. Ничего у вас на меня нет! И вы ничего не знаете о том деле с Эллисом и Хасаном.
— Должна заметить, улик против вас достаточно. То, что вы забирали из бутика пакет, — лишь одна из них.
— Но я же говорил, что не знал, что в нем!
— Кроме того, ваш приятель Эллис оказался настолько неблагодарен, что дал против вас показания.
Захария смотрел на нее исподлобья.
— Рассудите сами, — продолжала Эден, наклоняясь к нему. — От вас зависит жизнь четырех сотен человек. Помогите нам, докажите, что вы не такой, как Хасан с Эллисом. Кто, по-вашему, может за всем этим стоять?
Захария потер пальцем лоб. Он выглядел усталым. Когда он поднял глаза, Эден впервые стало его жалко.
— Я действительно ничего об этом не знаю, совсем ничего, — повторил он.
На этот раз она ему поверила:
— Плохо.
Эден продолжала сидеть на стуле. Следователь стоял в дверях. Похоже, он смирился со своей ролью. Наконец Захария снова повернулся к ней.
— Послушайте, — сказал он. На этот раз его голос звучал умоляюще. — Я не террорист. Я догадываюсь, где мог всплыть мой номер, и повторю еще раз: тогда он принадлежал не мне.
Эден был хорошо известен этот его аргумент, но сейчас он прозвучал совсем иначе, чем раньше.
— Но ведь вы утаиваете от нас, кому он принадлежал, — сказала она. — На суде вы говорили, что забыли, у кого купили телефон, сколько заплатили и когда это произошло. Вы и сами понимаете, что все это выглядит неправдоподобно, ведь так?
Захария молчал, с лица его не сходило жалостливое выражение.
— Ну что? — Эден сощурила глаза. — Все еще не припоминаете?
Захария молчал. Все понятно, он не станет отвечать на ее вопросы. Он лгал с самого начала. Он столько раз переиначивал историю с телефоном, что было бы наивно воспринимать очередной вариант всерьез.
— Нет? — Эден встала. — Прекрасно. У меня нет времени играть в загадки. Если надумаете что-нибудь нам сообщить, обратитесь к охраннику, он тут же нам позвонит. Спасибо, что уделили нам время. — Она поставила стул обратно в угол.
— Спасибо за сигареты, — отозвался Захария.
— Не за что.
Эден вышла из камеры. За ней безмолвной тенью следовал ее спутник.