13:45
На обратном пути оба молчали. Шагая по коридору, Эден Лунделль думала о телефонном номере, который не принадлежал Захарии, когда несколько лет назад всплыл в одном из расследований СЭПО.
Почему Келифи не хочет назвать имени его прежнего владельца? Или он все-таки в чем-то замешан?
Эден прямиком направилась в свой кабинет. Был еще риск, точнее, шанс, что Захария одновременно лжет и говорит правду. Он помнит, когда и у кого купил этот телефон, но произошло это позже 2010 года. В этом случае он кого-то покрывает, рискуя лишиться вида на жительство или даже попасть в тюрьму. Следовательно, этого человека он либо до смерти любит, либо страшно боится. Или же он помогает ему по каким-то другим причинам.
Эден включила компьютер и открыла папку с материалами о Захарии. Когда она поступила на работу в СЭПО, операция «Рай» была на завершающей стадии. О деле Захарии Эден знала только из бумаг и по рассказам коллег.
Если верить документам, в Алжире у Захарии остались родители и две сестры. Здесь же, кроме подруги-шведки, никого не было. Эден помнила протокол ее допроса. Девушку звали Мария. На следователей она произвела самое благоприятное впечатление и на вопросы отвечала как будто искренне. Но с Захарией они знакомы не больше года. Есть основания сомневаться, что этот телефон ее, хотя не исключено и такое. Кроме нее и родителей в Алжире, близких у Захарии нет. Правда, он общался с двумя приятелями, но к тем служба безопасности никакого интереса до сих пор не проявляла. Мог ли кто-нибудь из них продать этот телефон Захарии?
«Если бы нас только не поджимало время…» Эден в задумчивости намотала на палец прядь волос. Потом представила себе захваченный «боинг», петляющий в небе без цели и без курса, вздохнула и позвонила Себастьяну:
— Кто-нибудь из твоих аналитиков может снова заняться списком телефонных разговоров Келифи?
— Из моих горе-арабистов, ты имеешь в виду? — мрачно отозвался Себастьян.
Эден подавила вздох. Для ссор и объяснений время было самое неподходящее.
— Я страшно сожалею о том, что сказала.
— Это радует.
Значит, с плеч долой, по крайней мере пока.
— Пусть еще раз просмотрят весь список, — продолжала Эден. — Меня интересует момент, когда контакты Келифи резко изменились, то есть он вдруг стал общаться с совершенно другими людьми.
Эден услышала, как пальцы Себастьяна забегали по клавиатуре.
— Так ты ему веришь? — раздался голос главного аналитика. — Ты действительно думаешь, что до две тысячи одиннадцатого года этот номер принадлежал кому-то другому?
У Эден зачесались глаза. Чертовы контактные линзы!
— Я не знаю. — Она ответила чистую правду. — Всего лишь хочу предотвратить возможные ошибки. Даже если в две тысячи десятом году этот номер был не его, в чем я, если честно, очень сомневаюсь, само по себе это не делает Захарию лучше.
Эден завершила разговор и снова погрузилась в работу.
Нужно срочно выяснить, кто пользовался этим номером до 2011 года. Этого человека необходимо найти, если только он не сам Захария Келифи, и узнать, какое отношение он может иметь к захвату «боинга».
Таким образом, получилось, что Фредрика Бергман, без малейших усилий со своей стороны, получила место и в криминальной полиции, и в СЭПО. По крайней мере, на время. Вернувшись из Сольны, они с Алексом прямиком направились в отсек антитеррористического подразделения. Эден сидела в своем кабинете одна.
— Я все уже знаю, — кивнула она. — Хорошо, что вам подвернулась эта соседка.
— На обратном пути мы разговаривали с женой Карима, — сообщил Алекс. — Она в шоке и сегодня же вечером возвращается в Стокгольм.
— Что говорил ей муж, отправляясь на работу? — поинтересовалась Эден.
— Что и всегда, — ответил Алекс. — Ничего особенного. Он не выглядел ни напуганным, ни взволнованным. Мы не делились с ней нашими подозрениями.
— А как он вел себя в последние дни? Ничего странного она не заметила?
— Нет, ничего такого, — покачал головой Алекс.
— А что она сказала насчет той девушки, которая расстроила ее младшую дочь?
— Жена Карима слышала ее через дверь, но не видела. По большому счету, эта девушка не представляет для нас никакого интереса.
Эден сосредоточенно смотрела сквозь стеклянную стену кабинета. Слишком много оставалось в этой истории того, что в сущности не представляло никакого интереса. Например, то, что Карим категорически отказался от вынужденной посадки, или то, что он звонил по номеру лжеинформатора.
— Не хотела бы я сейчас оказаться в этой чертовой машине, — пробурчала Эден.
Фредрика посмотрела на Алекса. Он побледнел как смерть. Фредрика вспомнила о его сыне и подавила в себе желание обнять бывшего коллегу.
— Простите. — Это прозвучало неловко. — Было неосторожно с моей стороны.
— Все в порядке, — отозвался Алекс. Однако по лицу его было видно, что это не так.
— Разве САЛ не может отдать Кариму приказ? — поинтересовалась Фредрика. — Вы говорили с ними об этом?
— Может, — ответила Эден. — Но в такой ситуации нельзя принуждать летчика действовать вопреки его видению ситуации. Решение принимает он, и никто другой.
— А то, что летчик подозревается в сообщничестве с террористами, разве не причина это правило нарушить? — спросил Алекс.
— Звучит разумно, — согласилась Эден. — Но если командир экипажа заодно с террористами, вряд ли можно рассчитывать на его повиновение.
Фредрика заметила, как взволновали Алекса эти слова Эден.
— Надо выйти на связь с Эриком, — заявил он. — Он штурман и сумеет посадить самолет не хуже Карима.
— Да, но как передать ему управление? — всплеснула руками Эден. — Или он должен для начала убить Карима? Штурман занимает место пилота, если тот демонстрирует, например, признаки психического или физического расстройства. Но это явно не наш случай. А добровольно Карим не передаст Эрику своих полномочий.
Эден встала и в обход стола направилась к Алексу и Фредрике. В туфлях на каблуках она была выше Алекса.
— Надо соблюдать осторожность, потому что времени осталось совсем немного, — сказала она. — Сейчас мы не имеем возможности тайком попросить Эрика обезвредить Карима и взять управление машиной на себя. А стоит последним новостям насчет Карима дойти до СМИ, начнется настоящее безумие, особенно если наши подозрения не подтвердятся.
«И тогда все они погибнут», — закончила Фредрика про себя ее мысль.
Только представить себе, что всем этим людям, которые сейчас обрывают телефоны в полиции, будут отвечать, что их родные и близкие лежат на дне Атлантического океана!
Фредрика вздрогнула.
— А записка в туалете? — напомнила она. — Если Карим заодно с террористами, то это все объясняет.
— Я тоже подумала об этом, — кивнула Эден.
Их разговор был прерван появлением Себастьяна, который ворвался в кабинет без стука.
— Быстро, — похвалила Эден, принимая от него бумаги. — Уже просмотрели все телефонные списки?
— Какие списки? — недоумевал Алекс.
Эден оставила его вопрос без ответа.
Себастьян отрицательно помотал головой:
— Это касается вчерашней угрозы.
На некоторое время на лице Эден отразилось разочарование. «Что за списки, которых она так ждала?» — спросила про себя Фредрика. Наблюдая за Себастьяном, Фредрика подумала, что с ним, должно быть, приятно работать. Он показался ей сговорчивым, исполнительным и не таким непредсказуемым, как его начальница.
— Наши люди выезжали в Арланду на поиски этих четырех телефонов, — продолжал главный аналитик.
— Все верно, — задумчиво согласилась Эден. — Эти телефоны, которые кто-то забыл отключить, надо было найти.
— Нам помогла полиция Арланды. Все четыре лежали в картонной коробке на парковке внутреннего терминала.
Алекс прислонился к стеклянной стенке:
— А исказитель голоса?
— Не найден. Но аппараты мы уже взяли в оборот. Все они новые, только на одном криминалисты обнаружили отпечатки пальцев.
— Одного человека и только на одном телефоне? — переспросила Эден.
— Да.
— Вы провели их по нашим базам?
— Да.
— И что?
— Их не удалось идентифицировать. Но, судя по размерам отпечатков, аппарат побывал в руках мужчины.
— А вы подозревали, что за этим стоит женщина? — Эден рассмеялась.
«Почему бы и нет? — мысленно возразила ей Фредрика. — Хотя, согласно статистике, особо тяжкие преступления чаще совершают мужчины, ничего нельзя исключать».
Фредрика вспомнила дело об убийстве священника с женой, которое они с Алексом расследовали несколько лет назад. Тогда все вышло совсем не так, как предполагали вначале.
— Мы должны добыть отпечатки пальцев Карима, — заявила Эден.
— Каким образом? — спросил Себастьян.
— Звони прокурору. Нам надо проникнуть в его дом.
— Но его машина стоит в аэропорту, — вспомнила Фредрика. — Об этом говорила его жена.
— Замечательно. Тогда пусть сообщит нам ее номерной знак. Так она сохранит свой дом в неприкосновенности, по крайней мере еще некоторое время.
— Я не согласен. — Голос Алекса звучал необычно глухо. — У нас нет времени составлять пазлы. Нужно немедленно требовать ордер на обыск дома Сасси. Пора наконец перейти к решительным действиям.
Фредрика испугалась, что Эден станет возражать и поставит Алекса на место. Но этого не произошло: Эден поняла, что коллега прав.
— Именно так мы и поступим. Сейчас же позвоним прокурору и сделаем запрос на ордер.
27
14:30
Алекс снова уехал в Сольну, а Фредрика осталась в СЭПО. Эден на один день выделила ей стол в офисном зале. На больший срок это не имело смысла, потому что в течение ближайших суток разыгравшаяся в небе трагедия так или иначе обретет завершение. И быть может, самолету с четырьмя сотнями пассажиров на борту никогда не суждено приземлиться.
Когда Фредрика об этом думала, внутри холодело от ужаса. Вариантов действий было не так много. Первый — заставить летчика совершить вынужденную посадку и каким-то образом незаметно для находящихся вне самолета злоумышленников эвакуировать пассажиров. Второй — добиться выполнения изложенных в записке требований. Наконец, третий — выявить и обезвредить тех, кто за всем этим стоит. Никаких новых стратегий так и не появилось. Но если подозрения против Карима подтвердятся, вариантов не останется. Если за штурвалом самолета сидит террорист, уже не важно, есть ли у него сообщники на земле.
Поэтому вмешательство Эрика оставалось запасным вариантом. Лишь полная уверенность в виновности Карима может заставить СЭПО пойти на эту крайнюю меру. Но если Карим заодно с террористами, вероятность наличия на борту бомбы уменьшается, потому что в этом случае необходимость в ней просто отпадает.
Фредрика включила компьютер: просмотреть последние новости в газетах. Пресс-конференция у премьер-министра потерпела фиаско. Журналисты так и не получили ответов на интересующие их вопросы. Однако самое главное для Фредрики премьер все-таки сказал: что правительство не намерено идти на поводу у преступников и не собирается пересматривать свое решение относительно отзыва вида на жительство Захарии Келифи. «Если террористы хотят вступить с нами в диалог, пусть выйдут к нам с открытым забралом», — повторял премьер-министр.
Однако брать на себя ответственность за случившееся никто не торопился.
Фредрика перешла к сайтам американских газет. У них, как выяснилось, также были веские основания уделить внимание этой новости: из четырехсот тридцати семи пассажиров на борту «боинга» сто пятьдесят один были американские граждане. Среди них — футбольная команда юниоров, численностью в двадцать два человека, возвращавшаяся после товарищеского матча с командой шведского клуба «Брумма». Этих цифр Фредрика до сих пор не знала, — должно быть, утечка информации произошла по ту сторону океана.
Американские граждане на борту оказались жителями не менее десяти штатов. Вопрос о захвате самолета конгрессмены собирались обсудить в течение дня. Фредрика представляла себе, что все это значит: накаленная обстановка, мощное политическое давление, которое рано или поздно вынесет на поверхность излюбленное американское требование: «Do something!» (Делайте же что-нибудь!) Не важно что. Что угодно и любой ценой. Как будто деятельность имеет смысл для американцев сама по себе, независимо от результата. Фредрике такой подход к решению проблемы казался по меньшей мере странным.
В Швеции, похоже, наблюдалось совершенно противоположное. Шведы, пожалуй, даже больше, чем жители других стран Европы, доверяли своим государственным структурам и уж очень полагались на власть. Порой Фредрику это раздражало, в то время как самостоятельность американцев и их вера в собственные силы приводили ее в восхищение. Прожив год в Нью-Йорке, она нисколько в них не разочаровалась. Американцы ни на кого не перекладывали своих проблем и как будто излучали энергию.
Есть даты, которые не забываются. Например, родители Фредрики и их друзья на всю жизнь запомнили, где были и что делали в тот день, когда застрелили президента Кеннеди. То же касалось и убийства Улофа Пальме.
Для Фредрики и ее поколения таким днем стало 11 сентября 2001 года. В тот день они со Спенсером отправились путешествовать. После обеда сняли комнату в отеле, где долго не могли оторваться от экрана телевизора. Кадры с обрушением здания Всемирного торгового центра до сих пор стояли перед глазами Фредрики. Все это можно было бы принять за голливудский кинотрюк, когда бы сердце не холодело от ужаса.
Вину за ту катастрофу Фредрика возложила не на террористов, а на тогдашнего американского президента, совершенно не способного, как ей казалось, к управлению такой страной.
Чем только не запятнал себя этот человек! Сначала Афганистан, потом Ирак. О многочисленных случаях злоупотребления властью в охоте за террористами лучше не вспоминать. Он вел войну, которую невозможно было выиграть, а его многочисленные поражения и огрехи оплачивали своей кровью ни в чем не повинные люди.
Фредрика позвонила в министерство, чтобы рассказать о последних шагах в расследовании. О возможной причастности к теракту Карима она умолчала, решив дождаться в этом вопросе большей ясности.
Фредрика надеялась, что Алекс и его коллеги будут достаточно осторожны в доме Карима. Стоит соседям прознать, что полиция приезжала с обыском в квартиру Сасси, как тут же их подозрения станут достоянием общественности и журналистов, а это сильно усложнит работу. Правда, до сих пор не обнародован номер злополучного рейса, но, как утверждают те же газетчики, вариантов здесь не так много.
В таком расследовании она участвовала впервые. При мысли о захваченном самолете и пассажирах-заложниках Фредрику охватывал панический страх, с которым она боролась, пытаясь сосредоточиться на той или иной проблеме. Особенность дела состояла в том, что оно будто бы складывалось из ряда сомнительных случайностей. Было ли совпадением, что именно Карим Сасси оказался за штурвалом самолета, взявшего курс на Нью-Йорк через день после того, как Захария Келифи заключили под стражу? А может, Сасси просил назначить на этот рейс именно его?
Фредрика спросила Эден, говорили ли об этом с работодателем Карима?
— В САЛ ответили, что рейс пятьсот семьдесят три стоял в летном расписании Карима. Он знал о нем по меньшей мере за два месяца, — сказала Эден.
— То есть он ни с кем не менялся.
— Похоже, что так, — кивнула Эден. — Остается предположить, что он давным-давно спланировал все это.
— Но это невозможно, — возразила Фредрика. — Решение по делу Захарии Келифи вынесли за день до того.
— Все верно. Однако заседание Верховного суда состоялось в начале августа, а дальнейшие события можно было предвидеть. На обвинительный приговор Келифи террористы ответили бы точно такими же действиями. Теперь уже ясно, что поведение правительства не имело для них решающего значения.
Фредрика погрузилась в размышления. С одной стороны, это преступление было продумано до мелочей, с другой — слишком много в нем казалось оставленным на волю случая.
— Как это выглядит в газетах? — поинтересовалась Эден.
Фредрика поморщилась:
— Мы должны как можно скорей объявить номер рейса.
— Понимаю…
— В новостных статьях нет недостатка в деталях. — Фредрика вздохнула. — Они сообщили нечто большее, чем просто номер рейса и время вылета. Утечка полная. Изложены требования террористов, газетчики пишут о листке бумаги, приклеенном скотчем к стене в туалете салона первого класса…
— Что вы сказали? — перебила ее Эден.
— Я сказала, что подробностей в журналистских материалах и без того достаточно, — рассеянно повторила Фредрика.
— Нет, про бумагу, которая приклеена к стене.
Фредрика кивнула.
— Вы не понимаете? — Эден округлила глаза. — О приклеенной скотчем бумаге. А вы?
Фредрика разинула рот. Только сейчас она поняла, что означают ее слова.
— И я, — ответила она Эден.
— Идемте за мной!
Эден вскочила. Она неслась по офисному залу как метеор.
— Где вы это прочитали?
— Писали в нескольких газетах.
Отыскав Себастьяна, Эден обо всем ему рассказала. Он также до сих пор ничего не слышал о том, что листок был приклеен скотчем.
— Но какая из газет написала об этом первой? — волновалась Эден.
— Никакая, — ответил Себастьян. — Полагаю, источник информации для всех них — новостное агентство ТТ.
— Я позвоню в САЛ и спрошу, знали ли они об этой детали раньше.
Эден исчезла с телефоном в руке. Фредрика осталась с Себастьяном. На мониторе мелькали страницы разных газет.
— Везде одно и то же, — бурчал Себастьян. — Черт знает что!
Когда Эден появилась снова, по ее лицу было видно, что новости из САЛ неутешительные.
— В контрольно-диспетчерском пункте удивлены не меньше нашего, — сообщила она. — Они связались с экипажем, и все подтвердилось. Бортпроводница нашла записку приклеенной скотчем к стене. Но до сих пор Карим не упоминал об этом.
Все замолчали. Выходило, что единственный, кроме стюардессы, человек, который с самого начала знал, что записка приклеена к стене скотчем, находится на борту.
— Итак, сливший информацию не имеет никакого отношения ни к полиции, ни к правительству, ни к Арланде, — подытожила Эден.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то позвонил с самолета и проинформировал ТТ? — спросил Себастьян. — Такого не может быть.
— Давайте рассуждать, — предложила Эден. — Этот информатор находился либо в воздухе, либо на земле. В последнем случае его осведомленность можно объяснить либо тем, что он контактирует с кем-то на борту «боинга», либо тем, что этот план был известен ему с самого начала.