Стокгольм, 19:55
Дело было, однако, не только в том, чтобы выиграть время. Шла борьба за каждую крупицу информации. Выйти на связь с дядей Захарии Келифи не представляло труда, гораздо сложнее его разговорить. Голос старика звучал устало, и на некоторое время Фредрике Бергман стало стыдно за то, что она его беспокоит.
— Простите, — робко начала она. — Меня зовут Фредрика Бергман, и я из полиции.
Она солгала, но иначе было нельзя. Правда представлялась слишком сложной. Если бы Фредрика сказала старику по телефону, что работает связным между Министерством юстиции и полицией, это потребовало бы дополнительных объяснений. Фредрика вспомнила свой последний рапорт в министерство и заключительное предложение, которое она в него вписала, прежде чем отослать факс: «Есть сомнение в справедливости принятого относительно Захарии Келифи решения».
Фредрика не могла отправить документ без этой фразы. Теперь нужно было собирать другие доказательства невиновности Келифи, чтобы успеть принять меры.
— А в чем дело? — спросил дядя Келифи. — Я беседовал с полицией только вчера.
— Знаю, — ответила Фредрика. — И мне очень неудобно вас беспокоить. Но речь пойдет о Захарии, и дело не терпит отлагательств.
— А что с ним случилось?
По голосу Фредрика поняла, что старик взволнован не на шутку.
— С ним все в порядке, — сказала она.
Так ли это? Фредрика не имела ни малейшего представления о том, что сейчас творится с Захарией. Быть может, он себя не помнит от страха, ведь ему грозит возвращение на родину.
— Но нас интересует один человек, которого вы упомянули в прошлый раз в разговоре с моими коллегами.
— В самом деле? — В голосе старика слышалось подозрение.
— Я имею в виду сестру Захарии.
— У него много сестер.
— И сколько их живет в Швеции?
Дядя Келифи тяжело вздохнул:
— При чем здесь она?
— Собственно, ни при чем, — поспешила успокоить старика Фредрика. — Мы просто хотели знать, как ее зовут.
«А заодно и как нам на нее выйти».
Поскольку дядя Келифи не отвечал, Фредрика продолжила:
— Это ради Захарии. Мы полагаем, что она сможет ему помочь.
На этот раз Фредрика сказала правду. Разве не ради этого они хотели выйти на эту девушку?
— Помочь в чем?
— К сожалению, я не могу сейчас вдаваться в подробности. Однако уверяю, что ваши сведения пойдут вашему племяннику на пользу.
Большего Фредрика сказать не могла. Оставалось надеяться, что она его убедила.
— София, — послышался голос Келифи. — Ее зовут София Келифи.
— Спасибо, — оживилась Фредрика. — Большое спасибо. Не знаете ли вы, как с ней связаться?
— Нет. Когда она в Швеции, останавливается у разных друзей. А иногда, как я слышал, жила у Захарии или его девушки.
— «Когда она в Швеции»? — удивилась Фредрика. — Разве она не живет здесь постоянно?
Однако дядя Захарии, как видно, решил, что с него достаточно.
— Этого я не знаю, — проворчал он. — Я виделся с ней от силы несколько раз в году. Хотите узнать больше — спросите кого-нибудь другого. Я сказал вам все, что мог.
Под конец разговора Фредрика попросила у старика фотографию Софии.
— Вы получите ее, если приедете за ней сами, — ответил он.
Фредрика позаботилась о том, чтобы кто-нибудь забрал снимок.
«София Келифи». Она разглядывала запись в своем блокноте. Сестра, которая иногда наезжает в Швецию и непонятно где обитает остальное время.
Фредрика взяла блокнот и направилась к Себастьяну. Он разговаривал с кем-то из своих аналитиков.
— Сейчас проверю, — сказал он Фредрике. — Подождите.
Себастьян сел за компьютер, а Фредрика устроилась сзади, чтобы заглядывать ему через плечо. Поиски результатов не давали, Софии Келифи нигде не было. Фредрике это не нравилось. Трудно оставаться невидимой в такой стране, как Швеция.
— А может, она живет где-нибудь за границей?
— Не исключено, — согласился Себастьян. — Тем более дядя Келифи говорит, что она бывает в Швеции наездами. Если она поселилась где-нибудь в Шенгенской зоне, может пересекать границу совершенно незаметно.
— Объявим ее в розыск?
— Не уверен, что это возможно. Ведь мы ни в чем ее не подозреваем. Нам остается лишь навести справки у коллег. — Он сглотнул и снова уставился на монитор. — Правда, есть риск, что ответ придет слишком поздно.
Фредрика поплотнее запахнула куртку. Новая информация по этому делу поступала словно толчками, и каждый новый грозил вывести все из равновесия. Когда расследование не имеет четкого направления, а раскрывается подобно вееру, оно становится неуправляемым. И вот теперь еще эта София…
— Эден не вернулась?
— Нет.
Возможно, Алекс был прав, когда говорил, что они сосредоточили свои усилия не в том направлении. С другой стороны, не так уж бессмысленно в этой ситуации разобраться с причиной захвата самолета.
«Кстати, куда подевался Алекс? — вспомнила Фредрика. — Что-то о нем давно ничего не слышно».
Себастьян сидел, погруженный в свои мысли.
— Нам надо дождаться Эден, — сказал он.
За окнами стемнело. Фредрика оглядела оставшихся в офисе энтузиастов. Ей нравилось в отделе Себастьяна. Здесь не было ощущения суматохи, как в том зале, куда она попала, впервые появившись в СЭПО. Каждый знал свое место, каждый делал свое дело четко и профессионально, так, по крайней мере, казалось со стороны. Кроме того, здесь, как ни в каком другой отделе, чувствовалась дружеская атмосфера, даже если не в отношениях начальников и подчиненных, то, по крайней мере, между сотрудниками равного ранга. В СЭПО тоже, похоже, набирали людей с гражданским прошлым. Некоторые оставались здесь после стажировки. Фредрика видела объявления. Одно время она и сама думала записаться на собеседование, но так и не решилась. К той поре она уже несколько лет проработала в полиции и не могла представить себе, что придется все начинать сначала.
Себастьян извинился и вышел в туалет, а Фредрика снова вспомнила о дяде Захарии. Итак, у Келифи есть сестра, которую никто никогда не видел. Логично было предположить, что она не в ладах с братом и дистанцируется от него именно поэтому. Однако Фредрика чувствовала, что София скрывается от них по другой причине.
Вскоре вернулся Себастьян в сопровождении одного из своих аналитиков. Речь зашла о тех трех номерах, которые Фредрика дала ему с целью установления прежнего владельца мобильника Захарии.
— Один из звонков был сделан с незарегистрированной предоплаченной карты, поэтому установить владельца номера невозможно, — сообщил коллега Себастьяна. — По второму никто не отвечает. Функционирует только третий.
Фредрика посмотрела на аналитика с благодарностью. В той части расследования, которая касалась Захарии, самым важным оставалось установить прежнего владельца его телефона и разобраться с Софией Келифи. По крайней мере, здесь намечались хоть какие-то подвижки.
47
19:55
На этаже, где находился кабинет генерального директора СЭПО, царила совсем другая атмосфера. Интерьеры, скорее, напоминали частную клинику. Сотрудники не сидели в офисных залах, а занимали каждый свой кабинет. На пороге приемной Эден столкнулась с шефом контрразведки Хенриком. Завидев ее, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки и вежливо улыбнулся.
— Горячий денек выдался? — осведомился он, поздоровавшись.
— Да уж, не скучаем, — ответила Эден и постучала в дверь.
То, что ГД приветствовал ее сухо, Эден списала на недавний визит скучного Хенрика.
— Полагаю, вы явились ко мне, чтобы обсудить информацию, которой нас огорошили в Розенбаде? — предположил шеф. И продолжил, не дав ей возможности ответить: — Теперь нам не остается ничего другого, кроме как связаться с Каримом Сасси и сообщить, что его грандиозный план провалился. Требования не будут выполнены. Врезаться в Капитолий ему, по-видимому, также не удастся. Не вижу смысла в дальнейшей игре в прятки.
Не дожидаясь приглашения, Эден уселась за стол напротив шефа.
— Интересная мысль, — похвалила она. — Но у меня есть другое предложение.
— Какое?
— Передать штурвал в руки штурмана Рехта, с тем чтобы он посадил самолет вместо Карима.
Эден долго размышляла, прежде чем высказать это Бустеру, и пришла к выводу, что другого выхода нет.
— А вы уверены, что Эрик Рехт на нашей стороне?
— Абсолютно.
— И что будет, если у него не получится? Карим поймет, что его замысел раскрыт. Впрочем, если мы с ним свяжемся, произойдет то же самое.
— Именно, — подтвердила Эден. — И я не думаю, что в последнем случае мы рискуем меньше.
ГД удовлетворенно хмыкнул, но Эден чувствовала: его беспокоит что-то еще. Нечто такое, чем он не хочет с ней делиться.
Эден тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Был еще один вопрос, который она планировала обсудить с Бустером. Но он говорил только о самолете:
— Вы полагаете, на борту есть бомба?
— В самолете? Нет, — ответила Эден. — По крайней мере, я в это не верю. Если за штурвалом сидит сообщник террористов, в этом нет необходимости.
— Но что, если она находится там именно поэтому? — возразил Бустер. — Ведь злоумышленники могли предвидеть, что мы будем подозревать Карима. Или они просто не доверяют ему.
— Вы считаете, они оказывают на него давление таким образом?
— Я ничего не утверждаю, а лишь предполагаю, — поправил Бустер.
— Интересная мысль, — повторила Эден. — Но я думаю, что участие Карима в угоне — едва ли не единственная вещь, в которой мы можем быть уверены.
— Разумеется, — согласился Бустер. — Однако даже у самых закоренелых преступников нервы сделаны не из стали.
«То есть они протащили на борт бомбу, чтобы Карим не сбежал?» — переспросила про себя Эден. Этот вариант представлялся ей маловероятным. К тому же версия Бустера не объясняла отказ Карима запрашивать посадку в другой стране. Ведь террористы вряд ли узнали бы об изменении маршрута. Даже находясь на борту, трудно заметить что-нибудь, кроме того, сохраняет ли самолет высоту или идет на снижение.
— Но я пришла сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать с вами намерения американцев, — объявила наконец Эден.
— Я догадываюсь.
В голосе ГД слышалось разочарование, причины которого Эден не понимала.
— Захария Келифи, — выдохнула Эден.
— И что с ним? — Бустер смотрел на нее удивленно.
Эден повторила то, о чем уже сообщала ему по телефону, и поделилась ближайшими планами. Она предупредила шефа, что решение правительства относительно Захарии Келифи, возможно, придется пересмотреть, если проверка телефонных номеров подтвердит его невиновность. Они не должны исключать и такой поворот дела, именно за этим Эден и явилась к Бустеру.
— Итак, телефоны, Эллис и сестра, — подытожил ближайшие задачи ГД.
— Надо навести ясность в этом деле, — кивнула Эден. — Это чертовски срочно, извините за выражение.
— Разумеется, эти вопросы надо снять немедленно, — согласился шеф. — Однако странно, что Келифи отказывается нам в этом помогать.
— Вы имеете в виду Захарию?
— Да. Если он действительно чист, с чего бы ему скрывать имя прежнего владельца телефона?
— Возможно, потому, что он не так чист, как кажется, — предположила Эден, которая размышляла на эту тему не один раз. — Или кого-нибудь покрывает. Или и то и другое.
ГД поднялся и подошел к окну. Едва ли затем, чтобы полюбоваться роскошным видом. Эден было неприятно, что он стоит к ней спиной. Она не могла понять, что тревожит ее шефа.
Эден нащупала в кармане связку ключей от дома. «Интересно, — подумала она, — Микаэль все еще на меня сердится?» Она почти не сомневалась, что это так. Будучи ее мужем, он так и не понял, что́ для нее важнее. Точнее, что в жизни самое важное.
Видеть чуть дальше собственного носа.
— Эден, вы никогда не задумывались, почему я взял вас на это место? — спросил ГД.
Его голос звучал грубо, как будто Бустер сердился или сильно нервничал. Вопрос только — из-за чего?
— Потому что я компетентный работник, — ответила Эден.
ГД повернулся к ней:
— Отчасти да. Но, кроме того, потому, что вы имеете репутацию терпеливого и сговорчивого человека. Терпение и лояльность — вот что мне от вас было нужно.
На несколько мгновений Эден задержала дыхание.
— Я вас в чем-то разочаровала?
— Тем не менее… — покачал головой Бустер.
Что означает это «тем не менее»?
Эден не знала, что и думать. Может, ГД не понравилась какая-нибудь из ее шуток? Что заставило его усомниться в ее лояльности?
— Что касается моих личных качеств, скажу вам следующее, — твердо ответила она. — Моя задача здесь — делать свое дело. Не уживаться с начальством, коллегами или американцами, а делать свое дело. Если у меня это не получается, только скажите. Меня не будет здесь через десять минут.
ГД сказал правду: такое с ней уже было. Когда-то Эден уволилась со своей первой работы в доме престарелых. Его персонал так плохо обращался с подопечными, что с тех пор Эден стала бояться старости.
А потом она так же ушла из газеты, куда устроилась на время летних каникул в студенческие годы. В этой газете любой ценой стремились увеличить тираж, и под конец Эден давали такие задания, что она стыдилась их выполнять.
Далее была британская контрразведка MI5. Но об этом ей меньше всего хотелось дискутировать с ГД.
На мгновение лицо Бустера стало печальным.
— В мои планы не входит расстаться с вами, — сказал он. — Я просто хочу как можно скорее разобраться с этим самолетом.
— И я даю вам слово, — ответила Эден, — что делаю для этого все возможное.
Поглаживая подбородок, Бустер следил, как она направляется к двери.
— Отлично, — подытожил шеф. — Значит, мы договорились.
Эден на это надеялась; во всяком случае, она говорила искренне. Сейчас дело об угоне самолета заслонило все остальные. Но судьба Захарии была его частью.
— Мне надо еще раз допросить Эллиса, — сказала она, остановившись на пороге. — Выведать, почему он отрекся от своих показаний относительно Захарии.
ГД одобрительно кивнул. Поговорить с Эллисом большой проблемы не составляло. Другое дело Карим, Эден сразу же о нем вспомнила.
Как можно воздействовать на летчика, сидящего за штурвалом самолета?
Ответа на этот вопрос Эден не знала.