13:12
Захария Келифи приехал в Швецию из Алжира в 2008 году. На родине его якобы преследовала семья, с представительницей которой у него одно время был роман. Женщина забеременела, не успев выйти замуж, за что ее убили разъяренные родственники. Захария попросил убежища в Швеции.
— Весной мы получили информацию о террористических группах, действующих скоординированно на территории нескольких европейских стран, и взрывах, готовящихся в разных населенных пунктах Швеции. Однако только в одном случае нашлось достаточно подтверждений, чтобы воспринимать угрозу всерьез.
Новый слайд. Фредрика узнала этих людей по фотографиям в газетах. Двоих из них Верховный суд недавно признал виновными в подготовке теракта. Третьего, Захарию Келифи, оправдали.
— В первое время у нас не было никаких оснований подозревать в чем-либо Захарию Келифи. Однако потом его все чаще стали видеть в компании наших главных подозреваемых. Один из них как-то сказал по телефону Захарии, что тот должен «съездить и забрать то, о чем говорили вчера». И Захария поехал и получил пакет. В нем, как выяснилось позже, находились вещества, которые могли быть использованы как компоненты взрывчатой субстанции.
— На суде он сказал, что не знал о содержимом пакета, — напомнил госсекретарь.
— Нет сомнений в том, что ему это было известно, — возразила Эден. — На кадрах, отснятых скрытой камерой, он выглядел уж слишком беспокойным, забирая пакет из бутика. Он несколько раз обернулся и взмок от пота, прежде чем донес его до машины и сел за руль. К этому можно добавить, что один из двух главных фигурантов, Эллис, указал на него как на сообщника.
— Но впоследствии он отрекся от своих слов, не так ли?
— Да, и это нас удивило. До суда он достаточно определенно разъяснил нам роль Келифи во всей этой истории. Келифи оказывал им большую помощь. Для нас осталось загадкой, почему Эллис пошел на попятную, когда прокурор стал его допрашивать. Мы пробовали выяснить, не подвергался ли он угрозам, но Эллис отказывался отвечать на наши вопросы. Он перепутал людей и имена и, к сожалению, дезинформировал нас — вот единственное объяснение, которое удалось из него вытянуть. Разумеется, никто этому не поверил. Эллис говорил правду на допросах предварительного следствия и солгал на суде.
Министр юстиции молчал. Эден продолжила:
— И как потом выяснилось, это был не единственный случай сотрудничества Келифи с террористами. Задним числом мы установили, что он фигурировал в аналогичном деле еще в две тысячи девятом году, то есть сразу после того, как получил вид на жительство. Тогда мы преследовали нескольких человек по подозрению в финансировании террористических группировок за границей. К сожалению, дело закрыли за недостатком улик.
На экране появилось новое изображение. Фредрика и остальные подняли глаза.
— Мы собрали информацию о телефонных контактах подозреваемых. Несколько номеров так и не удалось идентифицировать. Однако впоследствии выяснилось, что одним из этих номеров пользовался Келифи. Благодаря этому задним числом было установлено, что он являлся фигурантом еще по крайней мере в одном расследовании, а именно том, которое мы инициировали в связи с террористической угрозой во Франции в прошлом году.
Министр перевел недоверчивый взгляд на Эден:
— И в том деле он тоже оказался замешан?
— Точно сказать нельзя. Но нам известно, что еще до совершения теракта Келифи вступал в контакт с одним из главных подозреваемых, который был весной осужден французским судом. Хотя, как я уже упоминала, владельца этого номера установить так и не удалось.
Фредрика насторожилась. Прослушивание и отслеживание телефонных разговоров — кропотливый труд, отнимающий много времени. Она знала это по работе в полиции, где когда-то сама занималась чем-то подобным. Нелегко бывает понять, как связаны между собой на первый взгляд совершенно разрозненные факты.
— А вы спрашивали об этом самого Келифи? — поинтересовалась Фредрика. — Что он говорит по поводу того контакта и своего участия во французском деле?
— Он утверждает, что купил свой первый мобильник в феврале-марте две тысячи одиннадцатого года, — ответила Эден. — До того этот номер принадлежал кому-то другому.
— И вы можете это опровергнуть? — подал голос госсекретарь.
— Нет, но этого и не требуется, — покачала головой Эден. — Он не может назвать ни более-менее определенное время покупки, ни продавца, ни цену. Очевидно, все это придумано задним числом.
— Так-так… — вздохнул министр, не скрывавший желания покончить с этим вопросом. — Захария Келифи оправдан судом, а вы хотите лишить его вида на жительство?
— Именно, — подтвердила Эден. — Мы полагаем, того, что вы здесь услышали, достаточно для отзыва его временного вида на жительство. Захария Келифи должен быть задержан для последующей депортации на родину, в Алжир. Так или иначе он фигурировал в трех расследованиях, а один из главных обвиняемых по последнему делу показал на него как на своего сообщника в подготовке теракта.
Министр откинулся на спинку стула:
— И что его ждет в Алжире? Нет ли там препятствий для исполнения подобного решения, если оно будет принято?
— Миграционный суд считает, что препятствий нет. Алжирские спецслужбы не были вовлечены в нашу работу и не имеют собственных причин преследовать Келифи. Опасаться, что он будет убит или подвергнут пыткам, нет никаких оснований.
— А как же угроза, которая стала причиной выдачи вида на жительство? — снова вмешался госсекретарь.
— Уже не актуальна, — ответила Эден. — Отец и брат его бывшей гражданской жены погибли в автокатастрофе. Оставшиеся члены семьи не выказывают намерения мстить Келифи.
Фредрика молчала. То, что рассказывала сейчас Эден, напоминало ей историю из жизни инопланетян.
— А чем живет этот Захария? — поинтересовался министр.
— Работает в клубе.
Фредрика вспомнила портрет Келифи в одной из газет: парень с честным лицом, любимец молодежи. Помогает юным иммигрантам интегрироваться в шведское общество. Свободно говорит по-шведски и может считаться образцом для подражания во многих отношениях. Такой вот клубный работник, в свободное время помогающий террористам. Фредрика не понимала, как один человек может это совмещать.
— И как будет выглядеть в массмедиа наша почтенная организация? — Министр заерзал так, что ножка стула шаркнула по паркету. — Один раз Захария Келифи был оправдан в зале суда, в другой раз отпущен за недостаточностью улик, тем не менее СЭПО высылает его из страны.
— А что вы предлагаете? — задала встречный вопрос Эден. — Оставить все как есть? Держать его под наблюдением? Сделать лидером парней из предместий с иммиграционным прошлым? О, ему есть на что их вдохновить! Конечно, можно и так. Но и для вас, и для нас это было бы непростительной профессиональной ошибкой. Потому что это наша с вами задача — избавить страну от присутствия людей, представляющих угрозу ее безопасности. — Она тряхнула головой. — Вы знаете, что такое эффект домино? Мы не имеем права так рисковать и должны четко обозначить свою позицию. Плевать на негативные отзывы в газетах! Пусть те, кто смотрит в рот таким, как Захария Келифи, поймут главное: со шведской демократией шутки плохи.
Министр юстиции задумался, а Фредрика в очередной раз задалась вопросом о происхождении Эден. Акцент и манера выражаться выдавали в ней иностранку. Кроме того, руководитель антитеррористического блока, похоже, немного стеснялась своей нешведской риторики.
Повисшую паузу прервал телефонный звонок.
— Извините, я забыла отключить мобильный. — Эден полезла в карман.
Коллеги уставились на нее с недоумением. Отключать телефоны на подобных встречах было правилом хорошего тона.
Но Эден, похоже, мало волновало, что о ней думают коллеги. Она невозмутимо посмотрела на дисплей и прочла сообщение.
— Некий информатор предупреждает нас о взрывах, готовящихся в разных районах Стокгольма. Кстати, и в здании Розенбада тоже.
Менее чем через минуту совещание закончилось, и группа СЭПО исчезла из кабинета словно по мановению волшебной палочки.
5
13:35
Когда-то Алекс Рехт ничего не хотел так сильно, как получить место в Национальной службе безопасности. Однако много званых, да мало избранных. Из года в год Алекс ждал звонка, который должен был изменить его жизнь. Он представлял себе голос, который объявит ему, что его ждут, что он один из тех, перед кем откроются заветные двери.
Наконец они объявились. Было воскресенье, Алекс и Лена красили забор. Звонивший не представился, но Алекс сразу все понял. Ему сообщили место и время встречи. Он опоздал на пять минут и первым делом намекнул, что больше не заинтересован в сотрудничестве. К тому времени Алекс завел кое-какие связи в этой организации. Почти все его знакомые были недовольны службой в СЭПО. Разумеется, он не стал говорить об этом прямым текстом. Просто объяснил, что доволен своим нынешним местом и предпочел бы остаться обыкновенным полицейским.
— Но вы ведь всегда сможете вернуться, — заверил его вербовщик.
Алекс ему не поверил. Он знал, что для поступивших на работу в СЭПО риск остаться там навсегда очень велик.
Тогда, повернувшись спиной к коллегам из «секретного корпуса», он дал им понять, что не передумает. Шли годы, Алекс Рехт заработал себе репутацию одного из лучших следователей страны. Не то чтобы он ждал их сейчас, но где-то в глубине души надеялся, что когда-нибудь они объявятся снова. Однако этого не происходило. Вероятно, они по-прежнему считали, что он не заинтересован в сотрудничестве.
Алекс размышлял, развалившись в офисном кресле. Четыре бомбы в разных районах Стокгольма. Первым был звонок о взрыве, готовящемся в Королевской библиотеке в Хумлегордене. Потом — в здании Центрального вокзала, универмаге «Оленс» и, наконец, в Розенбаде. Без СЭПО здесь не обойдется. Они позвонят, как только более-менее определятся с собственной версией. Так сказал начальник Алекса.
Дело требовало немедленной реакции. Интуиция подсказывала Алексу, что в данном случае речь идет о пустой угрозе, когда кто-нибудь выдумывает бомбу от скуки или из желания устроить в городе кавардак. И все-таки надо было держать ухо востро. Полицейские не имели права на ошибку. Слишком много терактов пережила Швеция в последнее время.
Согласно анонимному информатору первый взрыв должен был произойти уже в пять часов пополудни, второй — в четверть шестого, третий — в половине шестого и четвертый — без четверти шесть. Где именно заложена каждая из бомб, не сообщалось. О причинах теракта звонивший также умолчал.
Единственное, что можно утверждать с большой долей вероятности, — это то, что после пяти вечера указанные места будут кишеть народом.
Попытки выследить информатора также ни к чему не привели. Все звонки были сделаны с разных телефонов при помощи незарегистрированных предоплаченных карт. Звонивший использовал исказитель голоса. Это показалось Алексу особенно удивительным, даже смешным. Последний раз он сталкивался с подобной ерундой в восьмидесятых годах.
Алекс не сомневался, что звонил один и тот же человек, хоть и с разных телефонов. Однако, уверенности ради и чтобы выяснить местонахождение аппаратов, попросил определить АТС, на которых проводились соединения. Временны́е промежутки между звонками составляли в каждом случае меньше трех минут. Если это был один и тот же человек, сигналы должны были поступить на одну и ту же станцию.
На столе Алекса зазвонил телефон. В трубке раздался женский голос:
— Это Эден Лунделль из Национальной службы безопасности. По поводу сегодняшних угроз. Ваш номер дал мне Йерпе.
Йерпе был начальник Алекса. Если контактную информацию предоставил он, значит все в порядке. У Алекса сложилось впечатление, что Эден Лунделль звонит ему с улицы: в трубке раздавался треск.
— Я знал, что вы объявитесь, — ответил Алекс. — Чем могу вам помочь?
СЭПО — это так близко и в то же время бесконечно далеко. Отдельная вселенная в здании полицейского управления.
— Это не телефонный разговор. Нужно встретиться.
Алекс не мог припомнить случая, когда СЭПО обращалась к нему за помощью. Он понимал, что работа предстоит серьезная. На повестке дня дело, по крайней мере, не меньшей важности, чем убийство министра иностранных дел Анны Линд.[4] Но почему именно он?
Алекс пообещал подойти.
— Отлично, я спущусь и заберу вас у дверей со стороны Строкета.
Строкетом назывался длинный коридор, проходящий через все унылые здания, составляющие квартал Крунуберг.
— Через пять минут я буду на месте.
— Давайте через десять. Сейчас я возвращаюсь с совещания в Розенбаде.
Итак, об угрозе взрыва в Розенбаде предупреждали за день до дебатов по вопросам иммиграции. Это казалось странным и оттого, что менее часа тому назад Эден Лунделль уверяла министра юстиции, что назначенная дискуссия не повод для усиленной охраны риксдага.
— Должно быть, ничего серьезного, ложная тревога, — на бегу предположил главный аналитик Себастьян.
Они собирались забрать Алекса Рехта и направлялись к лифту.
Дамскую сумочку с косметикой Эден намеренно оставила в кабинете. Только что они решали судьбу потенциального террориста, теперь им предстояло разбираться с угрозой четырех взрывов. Как ни прихорашивайся, этот мир не станет лучше.
— Будем принимать меры? — Она посмотрела на Себастьяна.
— Нет. — Главный аналитик выглядел подавленным. — Этого мы делать не будем.
Эден нетерпеливо нажала кнопку вызова.
— Только представь себе, какая шумиха поднимется, если мы эвакуируем весь Центральный вокзал и Розенбад!
Себастьян кивнул:
— Значит, проигнорируем эвакуацию и отдадим людей на растерзание террористам?
— Выходит, так.
Эден усмехнулась, но сразу посерьезнела. Двери лифта открылись.
— И все-таки, почему Розенбад? — Эден повернулась к коллеге. — Ведь дебаты будут проходить в риксдаге. Завтра, помимо всего прочего.
— Потому что дело не в дебатах.
— А в чем?
— Понятия не имею. Быть может, кто-то решил протестировать систему или просто скучает.
Эден шагнула в лифт.
— Кстати, — обратилась она к Себастьяну, — ты что-нибудь знаешь об инспекторе криминальной полиции Алексе Рехте?
— Он такой же, как ты.
— Женщина?
— Легендарная личность.
Двери закрылись.
Фредрика Бергман получила задание выяснить политические условия возможной депортации Захарии Келифи. Другими словами, прозондировать почву. Что именно нужно делать, ей никто объяснить не мог, но в случае неудачи полетели бы многие головы. Фредрика постоянно думала о взрывах, о которых говорила Эден в конце совещания. Она спрашивала себя, работает ли Алекс с этим делом?
Черт возьми, какая разница! Они с Алексом больше не коллеги. Она занимается совсем другим.
Подперев голову руками, Фредрика читала обоснование предоставления политического убежища Захарии Келифи. Она сняла копию.
Захария Келифи встретил свою любовь весной 2006 года. Она принадлежала не к той семье, с которой хотели породниться его родители, но, по словам Келифи, отец смирился с выбором сына и благословил молодых.
Поначалу все шло хорошо. Даже родители девушки благосклонно относились к их союзу. Захария происходил из уважаемой семьи. Он получил образование в университете и надеялся найти хорошее место. Девушка тоже училась. После свадьбы оба собирались работать. Мать девушки обещала помощь в случае рождения внуков.
Однако потом все изменилось. Неожиданно папа девушки решил выдать дочь за сына своего компаньона. По крайней мере, сказал он, она должна хотя бы на время оставить Захарию и дать молодому человеку шанс. Девушка противилась, что привело к громкому семейному скандалу. Если верить Захарии, его невеста сбежала от родителей в другой город, где имела проблемы с работой и деньгами.
Потом обнаружилось, что она беременна. Захария говорил в миграционной службе, что оба они радовались ребенку и одновременно опасались реакции родственников, потому что еще не успели вступить в брак.
Итак, нужно было срочно пожениться. Каким-то образом до родителей девушки дошли слухи, что их дочь в положении. Это стало началом кошмара, который закончился гибелью возлюбленной Захарии в автомобильной аварии. Она была посредине срока беременности.
Вскоре после этого, если верить показаниям, Келифи позвонил старший брат его невесты и сообщил, что аварию устроил он вместе с ее отцом и что скоро они доберутся и до Захарии. Они мстили за поруганную честь, в Алжире такое случается. Захария покинул страну спустя пару месяцев.
Прошло всего несколько лет, а молодой алжирский иммигрант уже фигурирует в последнем расследовании СЭПО, и ему грозит депортация за сотрудничество с террористами. И это несмотря на стабильный заработок, новую невесту и решение миграционной службы предоставить ему постоянный вид на жительство. Государству многое дозволяется, когда речь идет о безопасности его граждан.
Фредрика старается успокоиться. Иногда депортация неблагонадежных иностранцев вполне оправданна. Но это крайняя мера: она может иметь катастрофические последствия для того, к кому ее применяют. Впрочем, статистика показывает, что СЭПО ею не злоупотребляет. Таких, как Захария Келифи, немного.
В то же время нельзя игнорировать социальный контекст его дела.
Страх перед международным терроризмом достиг апогея, и теперь высылка из страны — своего рода легитимная форма возмездия за него. На ком еще отыгрываться, как не на беззащитных людях? Для многих такие выводы не новость, но об этом надо говорить снова и снова. Силы правопорядка всегда рискуют наказать невинного человека, независимо от того, о каком преступлении идет речь. Но в случаях с терроризмом надо проявлять особую осторожность, слишком высокой может оказаться цена ошибки.
Собственно, в чем притягательность СЭПО? Отвечая на этот вопрос, Фредрика понимала, что дело вовсе не в том, чем здесь занимаются. Деятельность подобных секретных организаций всегда окутана мифами. Вероятно, в этом состоит ошибка властей. Несмотря на декларируемую в последние годы политику прозрачности, спецслужбы не утруждают себя выступлениями в СМИ.
В дверь постучали.
— Нам звонят из газет, — сообщила вошедшая в кабинет коллега.
— Насчет взрывов?
— Да. Они хотят знать, принимает ли правительство угрозу всерьез и как это связано с завтрашними дебатами и со вчерашним судом над террористами.
Фредрика все еще надеялась, что никак.
Тем не менее она прекрасно представляла себе, как это бывает: одна проблема порождает другую и они расходятся все шире, как круги по воде.
Резонно задаться вопросом: какая будет следующая?