Стокгольм, 22:30
Секундная стрелка неумолимо двигалась вперед. Оставалось не больше часа, потом баки самолета опустеют и все будет кончено.
Фредрике постоянно казалось, что она все делает не так. Составляя очередной рапорт для министерства, она мучилась угрызениями совести, оттого что не участвует в расследовании, а выполняя задания Эден, не могла избавиться от мысли, что пренебрегает своими обязанностями в министерстве.
Эден до сих пор не вернулась с совещания с американцами, и Фредрика видела в этом хороший знак.
Больше всего на свете Фредрике хотелось, чтобы все это поскорей закончилось. Чтобы кто-нибудь позвонил и сообщил, что самолет благополучно приземлился и пассажиры чувствуют себя хорошо. Тогда Фредрика сможет наконец уйти домой, уложить детей в постель и заняться Спенсером. Сначала они будут любить друг друга, а потом Фредрика уснет в его объятиях.
Время — страшная вещь, особенно когда живешь с человеком много старше тебя. Оно словно вбивало кол между Фредрикой и Спенсером, все больше отдаляя их друг от друга. Иногда Фредрика жалела, что они завели детей, ведь, когда Спенсер умрет, у нее не останется сил жить. Но чаще она полагала совсем наоборот: именно дети помогают ей выдержать саму мысль о том, что когда-нибудь Спенсера не станет. А еще чаще она старалась не думать об этом вообще.
Фредрика взяла трубку. Это был ее начальник, сделавший уже несколько безуспешных звонков.
— Мне нужен окончательный вывод. — Голос министра звучал удрученно. — Так мы отпускаем Захарию или нет?
На какой ответ он рассчитывал? В офисном зале витал запах крепкого кофе. Фредрика с самого начала полагала, что Келифи лишили вида на жительство несправедливо. Разве анализа его телефонных контактов недостаточно? Она не знала, что и сказать.
— На это потребуется время, — ответила она министру, как будто время находилось в его распоряжении.
— Тогда мы отменяем решение. И это надо сделать в течение ближайших тридцати минут, пока в самолете не кончилось топливо. И потом, мы должны отстоять свою точку зрения. Вы меня понимаете?
Фредрика все понимала.
— Надо объяснить людям, почему мы передумали за такой короткий срок. И в этом вы нам поможете, вы слышите?
— Скажем, что просто совершили ошибку? — удивилась Фредрика. — На кону четыре сотни жизней. Ни один нормальный человек не будет вдаваться в подробности. Отпустим Захарию, извинимся и объясним, что мы получили новую информацию и теперь его поступки предстают в другом свете. Добавим, что не подозревали о последствиях своей оплошности и сделаем все, чтобы подобное никогда не повторилось впредь… Это все, что в наших силах, — заключила Фредрика, промолчав.
— У вас найдется время, чтобы изложить это на бумаге? — спросил министр.
— Я попробую.
— Это срочно.
— Я знаю. Я вам перезвоню.
Первое, что услышала Фредрика, положив трубку, было неумолимое тиканье часов. В комнате по-прежнему витал запах кофе.
Не дело было расхаживать по офису с мобильником в руке, поэтому Алекс спрятал его в карман. Эден до сих пор не вернулась с совещания, и Алекс решил помочь шефу следственного отдела Деннису допросить девушку Захарии Марию, которая все еще ждала возле пропускного пункта.
— Вы всегда проводите допросы лично? — спросил Алекс, имея в виду, что за Денниса это должен делать кто-нибудь из его следователей.
— Только иногда. Чтобы не уходить в административную работу с головой. Ну а сейчас, ко всему прочему, все мои парни заняты кто чем.
«Мудрое правило», — одобрил про себя Алекс.
Мария удивилась, увидев новую пару следователей.
— Я хочу встретиться с Захарией, — сказала она.
— Об этом не может быть и речи, — ответил Деннис голосом, не терпящим возражений. — Вставайте и пойдемте с нами.
Как ни странно, она подчинилась.
Деннис выбрал самую маленькую комнату для допросов, без окон и с затхлым воздухом.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил он.
Алекс занял место рядом с Деннисом, Мария опустилась на стул напротив.
— Это вы направлялись вчера около десяти вечера в Арланду на машине Захарии? — Деннис не стал тратить время на ненужные предисловия.
Алекс с удивлением посмотрел на лицо девушки.
— Нет, — ответила она.
Это походило на правду.
— Тогда кто?
— Не знаю.
Дальше все произошло так быстро, что Алекс не успел отреагировать. Внезапно Деннис перегнулся через стол, так что его лицо оказалось в паре сантиметров от допрашиваемой, и закричал во весь голос:
— Вы думаете, мы здесь шутки с вами шутим? Четыреста с лишним человек могут погибнуть только из-за того, что вы боитесь лишний раз раскрыть рот!
Сделав это, Деннис как ни в чем не бывало опустился на место.
Результат не заставил себя ждать.
— Я не принимаю участия в угоне, — сказала девушка.
— Этого мы и не утверждаем. Но вы покрываете преступника, а это тоже статья.
Алекс думал, что бы ему такое спросить, признавая про себя, что Деннис ведет беседу в правильном направлении.
Мария скрестила руки на груди. Ее лицо вдруг приняло жалкое выражение, словно она вот-вот собралась заплакать. Алекса это не трогало. Деннис прав: все стало слишком серьезно. Неприятности, которые могли возникнуть у Марии, не шли ни в какое сравнение с угрожавшей пассажирам «боинга» опасностью.
— Вчера утром к нам пришел человек, который попросил у нас машину. Но я даю слово, что и он не причастен к тому, что произошло сегодня с самолетом.
— К сожалению, вашей клятвы недостаточно, чтобы исключить кого-либо из числа подозреваемых, — заметил Деннис. — Мы сделаем это сами, если на то будут основания.
— Да, и, кажется, вы неплохо с этим справляетесь, — ответила девушка, словно на что-то намекая.
Алекс ожидал новой вспышки гнева, но ее не последовало.
— Рассказывайте, — спокойно велел Деннис.
— Это случилось за несколько часов до того, как забрали Захарию, — начала девушка. — В дверь позвонили, на пороге стояла она. Попросила машину до четверга. Ничего необычного, к нам и раньше обращались с подобными просьбами.
— Кто, Мария? — Голос Денниса дрожал от нетерпения. — Кто попросил у вас машину?
— Но она точно не террористка.
— Кто?
Этого Алекс так и не понял за всю свою следовательскую карьеру. Почему люди не желают говорить, когда молчание может быть только им во вред? Почему бы не выложить карты на стол, когда игра все равно проиграна? Чем они сами мотивируют такое поведение? Чем они вообще руководствуются, делая выбор между правдой и ложью, жизнью и смертью?
Наконец девушка не выдержала:
— Я хочу увидеть Захарию.
Она заплакала, и Алекс разочарованно опустил глаза. Только не сейчас, когда они подошли так близко.
— Не получится, — вздохнул Деннис. — Но я обещаю устроить вам встречу сразу, как только это будет возможно.
Он не лукавил. Это поняли и Мария, и Алекс.
Мария утерла катившуюся по щеке слезу.
— Это была сестра Захарии София, — сказала она.
62
23:00
Эден Лунделль вглядывалась в монитор. Короткие, неровно обкромсанные волосы, худое изможденное лицо — таков был Адам Мортайи, фотографию которого она только что получила по электронной почте.
Вот он, тот самый парень, общение с которым так дорого обошлось Захарии Келифи и который, судя по всему, стоил того, чтобы ради него рисковать жизнью. Или же он был очень нужен Софии, и только поэтому Захарии тоже.
А может, просто лгал, чтобы защитить себя самого?
Как же узнать правду?
Очевидно, Адам Мортайи владел какой-то важной информацией, из-за которой его увезли в Северную Африку, где, вероятно, пытали. Из него хотели что-то выжать. Интересно, как у них это получилось?
Под пыткой Эден и сама призналась бы в чем угодно, особенно если бы ей начали выбивать зубы. Хоть в убийстве Улофа Пальме, хоть в организации авиакатастрофы над Локерби.[8] Все, что угодно, только не эта адская боль.
Она распечатала снимок Мортайи и отправилась в кабинет шефа следственного отдела Денниса.
— Имею честь представить Адама Мортайи, прежнего владельца мобильника Захарии Келифи, — объявила она.
Деннис взял снимок в руки:
— Хорошая работа, как тебе удалось его заполучить?
Эден присела на край его стола.
— Позаимствовала у наших американских друзей. Но Мортайи не только прежний владелец мобильника Захарии. Он бывший заключенный «коттеджа Теннисона» и связующее звено между «коттеджем» и Келифи.
Не обращая внимания на ошеломленного Денниса, Эден передала содержание своего разговора с американцами.
Шеф следственного отдела разозлился не на шутку:
— Все это время они знали, что в Швеции есть парень, который отсидел в «коттедже», и ни словом о нем не обмолвились.
— Не думаю, чтобы они намеренно от нас что-то скрывали, — возразила Эден. — Просто считали, что Мортайи живет в Германии и со Швецией никак не связан.
— Но немцы-то должны были знать, кто он такой?
— И наверняка знали, только вряд ли считали нужным следить за каждым его шагом. Не так-то сложно переместиться из Германии в Швецию, нигде не зарегистрировавшись. А судя по списку телефонных контактов Келифи, Мортайи много раз бывал в Швеции — как до, так и после заключения.
Деннис взял лежавшие на компьютере листки бумаги и перевел округлившиеся глаза на Эден:
— Сейчас многое встало на свои места.
— Однако и неясностей достаточно. Мы знаем, что София контактировала с Адамом Мортайи, и, как мне кажется, в этом одно из объяснений упорного молчания Захарии. Но меня беспокоит, что София так и не объявилась во время судебных слушаний по его делу и вообще не фигурировала в расследовании в каком-либо качестве. Мне кажется, у нее есть особые причины вести себя именно так.
Деннис потрогал пальцами снимок Захарии. Что пришлось вынести в «коттедже» этому человеку?
— То есть ты полагаешь, что главный идейный вдохновитель всего этого — сестра Захарии?
— Но такое возможно, не так ли?
— А бедняга Мортайи ее подельник?
Эден закусила нижнюю губу:
— Мортайи умер в июне.
Деннис вздрогнул:
— Он мертв?
— Наложил на себя руки. Американцы не говорят почему, но я догадываюсь, что это связано с «коттеджем».
— И это объясняет, в частности, одно из требований террористов.
Эден кивнула:
— Но я по-прежнему не понимаю, при чем здесь Карим Сасси.
Эден сама испугалась холодного тона своего голоса, но на участие у нее не оставалось ни времени, ни сил. Слишком много человеческих трагедий прошло через ее руки за один день.
Деннис медленно покачал головой:
— Это самая главная загадка.
Он кивнул на бумагу, которую Эден все еще держала в руке:
— Еще сюрпризы?
Это была статья об Адаме Мортайи, которую Эден отыскала в Сети.
— Значит, журналист так и не упомянул его имени, — задумчиво произнес Деннис, пробежав глазами листок.
— Нет, отец Мортайи боялся и за себя, и за сына, поэтому выступил анонимно. Но американцы, конечно, поняли, кто он.
— И он умер в июне?
— Да, американцы сказали, что в мае он вернулся в Марокко и вскоре после этого покончил с собой. Отец еще сокрушался, что девушка Мортайи вовремя не успела.
— Куда не успела? — не понял Деннис.
— Там написано, — кивнула Эден на статью. — Насколько я помню, она хотела познакомиться с его родителями, потому что они собирались пожениться. Однако по какой-то причине задержалась и прибыла в Марокко лишь на следующий день после смерти Мортайи. — Эден тряхнула головой. — Трагическая история, но нам надо торопиться. Отправь это немцам и распространи среди наших. Я хочу знать об этом все.
Эден сглотнула. «Знать все» — была ее вечная установка, которая крайне редко реализовывалась на практике. В ушах раздался голос ее британского шефа: «Больше, Эден. Нам нужно больше».
Ей не хотелось углубляться в эти воспоминания.
— Я отдам это нашим администраторам. — Эден протянула руку к бумагам.
— Подожди-ка…
Деннис поднес снимок к глазам и ткнул пальцем в грудь Мортайи. На фотографии тот был в футболке.
— У него татуировка.
Эден пригляделась. Действительно, как это она раньше не заметила?
— И что там написано?
— Понятия не имею; кажется, что-то по-арабски.
— Я покажу это Себастьяну.
Начальник аналитического отдела сидел за столом в своем кабинете.
— Ты можешь это перевести? — Эден показала на татуировку Мортайи.
Себастьян выдвинул один из ящиков стола и вытащил лупу.
Эден расхохоталась:
— Себастьян, зачем тебе лупа? Или с ней анализ точнее?
Аналитик криво усмехнулся:
— Тебе бы все шутки шутить.
Она вспомнила, как обозвала его коллег горе-арабистами, и прикусила язык. Однако ненадолго. Глядя на лупу Себастьяна, такую старую и заляпанную, словно ее стянули с музейной витрины, Эден не смогла удержаться от того, чтобы снова не прыснуть.
— Пойдем, — кивнул ей Деннис, не отрывая глаз от снимка.
Они подошли к одной из сотрудниц аналитического отдела.
— Ты можешь это прочитать? — Деннис протянул фотографию девушке.
Та прищурилась:
— Мелковато.
Себастьян дал ей лупу, и Эден кашлянула, подавляя очередной смешок.
— Ничего особенного, — покачала головой девушка.
Лицо Эден вытянулось. «Разумеется, там ничего нет, — подумала она. — Что это я себе, в конце концов, вообразила?»
— Но ведь что-то же там написано? — В голосе Денниса слышалось раздражение.
— Только имя. Вероятно, его сестры или подруги.
Себастьян разочарованно опустил руки.
— И какое?
— София.